Джереми Робинсон - Близнец Бога Страница 18

Самуилом, который некогда был рыбаком и дружил со многими, овладели злые силы. Кое-кто предполагал, что им овладел сам Искуситель… Те, кто раньше знал Самуила, надеялись: если немного подождать, силы зла отступят. Но прошел месяц, а зло не только не исчезло, но и выросло, глубоко укоренившись в Самуиле. Однажды его нашли спящим на груде овечьих кишок… Была призвана римская стража. Чтобы схватить Самуила, понадобились десять солдат в доспехах — и двое из них погибли.

Пять дней назад Самуила приковали цепями к утесу в Долине смерти. Здесь он должен был оставаться до своего конца… Самуил, одетый в грязные лохмотья, говорил на странных языках, изо рта у него шла пена, а временами он подражал лесным зверям. Воистину этот человек безумен! Последние пять часов Самуил просто сидел, скрестив ноги, спиной к римским солдатам. Солдаты, в железных шлемах и кожаных доспехах, держали наготове щиты, мечи и копья. Они расположились на безопасном расстоянии и неотрывно следили за безумцем.

Григориус, командир отряда, точил на камне свой любимый меч, доводя его до бритвенной остроты. Двусторонняя заточка, бронзовая гарда и украшенные ножны. Эффектный меч: Григориус убил им уже немало врагов Рима. Всякий раз, когда он проводил мечом по точильному камню, его глаза останавливались на Самуиле. Губы стражника кривились в презрительной усмешке: этот человек не просто иудей, один из покоренного народа, которому даровали фальшивую свободу. Он — зло. И Григориус желал его смерти.

— Нам следовало бы просто перерезать ему глотку, — произнес он.

Солдаты согласно рассмеялись, но никто не двинулся с места: куда больше их заботила собственная безопасность… Они смеются не столько над словами, сколько над прикованным чудовищем, подумал Григориус. Он поднял острый камень размером с кулак и с силой швырнул его в Самуила. Булыжник рассек воздух, неся довольно ощутимый заряд боли. Солдаты замерли в ожидании. Шлеп! Камень встретился с плотью…

Григориус вскочил. Ему показалось, что зрение сыграло с ним дурную шутку. Но по застывшим лицам солдат было ясно: они тоже это увидели.

Рука Самуила крепко сжимала камень, пойманный в нескольких дюймах от его головы. Он поймал камень… прилетевший сзади! Григориус сел и оглянулся на товарищей. Солдаты трусливо помалкивали.

Мутные глаза Самуила уставились на камень.

Он ухмыльнулся и начал раскачиваться назад и вперед, бормоча себе под нос бессмысленные слова: «Димито десрафат фер тарсадун». Всякий раз, заканчивая говорить, он проводил камнем кровавую полосу по руке… Пена текла изо рта, смешиваясь с кровью. Это зрелище только возбуждало безумца, заставляло раскачиваться сильнее и сильнее. Коленные чашечки щелкали, а веки дергались, как в фазе быстрого сна.

Сейчас Самуил выглядел как-то иначе… Он все сильнее возбуждался… или нервничал?

Буря волшебным образом рассеялась, море внезапно затихло, и никто в шлюпке больше не упоминал о минувших событиях. Дэвид, как мог, перевязал рану Тома, хотя его шишка продолжала набухать. Когда Тому удалось сесть и осторожно прислониться к борту, боль слегка притупилась… Хорошо бы прогуляться в будущее за ибупрофеном и льдом… Но до берега — около сотни ярдов.

Да и на берегу ему не скоро удалось бы уединиться.

Отсюда Гергеса представала перед ними во всем своем великолепии. Высокие белые арки, величественные здания, украшенные колоннадами… На юге толпа бурлила у огромного театра, а на севере, на вершине холма, горделиво возвышался храм Зевса… Именно так Том представлял себе расцвет Римской империи, чье влияние простиралось до самых отдаленных земель.

Матфей, отдыхавший у края шлюпки, резко поднял голову.

— Отвратительно… Ты только посмотри на них. Кому пришло в голову разводить свиней рядом с городом? — обратился он к Тому.

Изучив иудейские обычаи, Том знал: свиньи непригодны для еды, и к ним относятся с презрением. И вправду, многочисленное стадо, бродящее по пригоркам у самого города, должно бы разозлить каждого порядочного иудея в миле вокруг. Однако Тому не хотелось беседовать на такую тему. Он глуповато улыбнулся в ответ, и разговор увял.

Через пять минут они достигли берега.

— На этот раз пусть кто-нибудь другой промочит ноги! — закричал Матфей. — Я уже достаточно пробыл в воде!

— Да уж, ты промочил не только ноги, — сказал Петр, вставая. Он перелез через борт лодки и обратился к Иуде: — Иуда, иди сюда.

Тот неохотно перекинул ногу через борт. Едва опустив вторую и не чувствуя опоры, оступился и с криком упал, зацепившись о весло халатом и разодрав его сверху донизу. Петр протянул длинную руку и, выловив барахтающегося Иуду из воды, помог ему встать на ноги… Иуду била дрожь, тело сотрясалось от кашля — он, должно быть, умудрился наглотаться воды. К тому же страшно напуган: пальцы вцепились в лодку с такой силой, что костяшки побелели… И Том пожалел беднягу.

— Ступай на берег, — сказал он, похлопав Иуду по плечу. — Я помогу Петру.

Иуда добрел до берега и сел на землю, уронив голову на колени. Том и Петр выволокли лодку, и высадка началась.

Том подошел к Иуде. Тот поднял на Тома печальные глаза ребенка, чей новогодний подарок сломали, едва он успел снять обертку.

— Посмотри, — сказал Иуда, приподнимая край разодранного халата. — Я выгляжу как попрошайка.

— Разве ты не можешь купить новый? — спросил Том.

— Это не для меня. Все деньги у мытаря, — вздохнул Иуда.

— У мытаря?

— Матфей раньше был сборщиком податей, — объяснил Иуда. — По правде, я бы лучше управлялся с деньгами, но Матфей стоит на своем — дескать, у него больше опыта…

— Почему же ты не попросишь у него денег? — не понял Том.

— Я не… я не могу…

— Зато я могу.

Иуда протянул руку, пытаясь задержать Тома, но было уже поздно. Том пошел к Иисусу, все еще стоявшему в шлюпке.

— Твое сострадание растет… — произнес Иисус, когда Том остановился у лодки.

Том медлил. Иисус повернулся к нему:

— Помочь нуждающимся… поддержать Иуду. Ты постигаешь мое учение.

— Со дня нашей встречи я ничуть не изменился, — заявил Том, прекрасно понимая, что это ложь.

Иисус улыбнулся:

— Как скажешь. Задавай же свой вопрос.

Том пришел с намерением спорить и доказывать, но вдруг увидел: Иисус уже все знает.

— Иуда порвал свой халат, когда выпал из лодки. Я… он интересуется, не можем ли мы дать ему немного денег на покупку нового?

— Конечно, — ответил Иисус.

Это оказалось просто, подумал Том, и двинулся дальше:

— На самом деле, Иуда хотел узнать, не согласимся ли мы доверить ему деньги? Матфей отлично справляется, и у него опыт мытаря, но Иуда… он… хочет вырасти. Думаю, он способен управиться с нашими финансами.

Том улыбнулся, уловив, как смешно прозвучало его утверждение «Иуда хочет вырасти». Том чувствовал себя нелепо, но Иисус, похоже, серьезно отнесся к просьбе.

Он обдумал предложение и подозвал Матфея:

— Матфей, дай мне наш кошель с деньгами.

Матфей протянул Иисусу кожаный мешочек.

— С сего дня нашими деньгами займется Иуда, — сказал Иисус. — Для него это будет хорошим опытом.

— Ты уверен? — спросил Матфей.

Иисус кивнул.

Матфей улыбнулся и присоединился к остальным ученикам. На берегу снова собирался народ…

Иисус повернулся к Тому:

— Если за сегодняшний день в тебе не прибавилось ни капли сострадания, тогда чем же воздастся тебе за доброе дело?

Том взглянул на Иуду, сидевшего на песке с опущенной головой, и ответил:

— Другом.

— В самом деле… — произнес Иисус и отдал кошель Тому. — Иди, сообщи Иуде хорошие новости.

— Спасибо тебе, — улыбнулся Том.

Иисус посмотрел вслед уходящему Тому, затем перепрыгнул через борт лодки и ступил на мокрый песок.

Мышцы Григориуса напряглись. Самуил внезапно вскинул голову; глаза выкатились, и дрожь сошла на нет… Он медленно, как машина, повернул голову на восток.

Григориус обхватил рукоять и потащил меч из ножен, глядя, как Самуил поднимается на ноги. Во имя Нептуна, что происходит? Может, к Долине крадется лев? Хорошо бы: пусть два чудовища сожрут друг друга…

Самуил застыл, молча прислушиваясь к чему-то, слышному только ему. Григориус посмотрел на восток, но ничего не увидел. Похоже, льва им не дождаться… Римлянин поднял палец, призывая солдат к вниманию и продолжая следить за Самуилом. Четверо солдат медленно обнажили мечи.

Самуил шагнул вперед, но внезапно остановился: цепи, которыми он был прикован, натянулись до предела. Самуил раздраженно посмотрел на цепи — и зарычал. Он отвел правую руку назад, немного ослабив натяг, а потом резко дернул на себя. Цепь лопнула, как гнилая веревка.

Григориус, держа наготове щит, осторожно пошел вперед. Солдаты двигались чуть позади.