Майкл Смит - Слуга смерти Страница 18

Она не спеша доехала до дома и уже у самых дверей решила, что все-таки стоит позвонить. Стоя возле кухонного стола, она набрала номер. Телефон звонил и звонил, но никто не отвечал.

Она оставила сообщение, чувствуя себя так, словно сама превратилась в автоответчик.

Глава

07

Задняя стена дома миссис Кэмпбелл выходила на небольшой дворик, вид которого говорил о хозяйке дома многое из того, о чем пытался умолчать фасад. Я стоял посреди кухни, терпеливо ожидая, пока она закончит звенеть посудой. Мать когда-то говорила мне, что отказаться от кофе или чая в гостях у пожилого человека — значит дать ему понять, что его общество не стоит того, чтобы терять время. Однако я ни малейшего понятия не имел о растениях, так что картина за окном нисколько меня не интересовала. Я изо всех сил сдерживался, чтобы не шагнуть к старухе и не схватить ее за горло.

— Мюриэль сама выросла в семье приемных родителей, — сказала она наконец, проводя меня в гостиную. — Она вам не говорила?

— Нет, — ответил я, быстро шагнув вперед и забрав у нее поднос. Не знаю, как полагалось поступать по протоколу, но, судя по тому, что я видел, через десять секунд поднос оказался бы на полу, а у меня не было никакого желания ждать, пока она приготовит новую порцию. — Она просто сказала, что ничем не может мне помочь, и только.

— Вполне возможно. Я знаю ее с тех пор, как она начала там работать. Поначалу ей не очень везло в жизни. Первый муж ее бросил, попутно обворовав дом и к тому же основательно поколотив. Однако со временем дела у нее наладились, она стала заниматься своей работой и многим сумела помочь. К сожалению, слишком многие из тех, кто приходит в тот департамент на Адамс-стрит, забывают, что служащие — тоже люди и у них есть своя жизнь.

— Прекрасно понимаю, что это нелегкая работа, — согласился я. — С людьми порой тяжело иметь дело.

— Чертовски верно. Впрочем, среди тех, кто там работает, тоже попадаются изрядные сволочи.

Я рассмеялся. Она одобрительно кивнула.

— Вам следует больше улыбаться, — сказала она. — Так вы выглядите намного лучше. Многие лучше выглядят, когда улыбаются, но вы — особенно. Иначе у вас становится такое лицо, будто вашему собеседнику сейчас не поздоровится.

— Вовсе нет, — ответил я.

— Это вам так кажется.

— Миссис Кэмпбелл, я так понял, что…

— Ладно, к делу. Вы ищете брата, верно? Мюриэль сказала, что, по-вашему, он потерялся в шестьдесят седьмом. Похоже, это и в самом деле так. Собственно говоря, насколько я помню, это был октябрь. Хотя, если честно, память меня порой подводит. Я хорошо запоминаю вещи, но не события.

Я молча кивнул, чувствуя, как внутри у меня все напряглось.

— Его нашел китаец, хозяин магазина. Совсем маленьким. Не знаю, как долго малыш пробыл на улице, но слёз он пролил много и плакал громко.

— У моих родителей были свои причины, — сказал я, внезапно ощутив абсурдную необходимость как-то обосновать поступок, который я сам едва мог понять. — Довольно сложные обстоятельства…

— Не сомневаюсь. По крайней мере, его не бросили в трущобах или в негритянском квартале — уже хоть что-то. Так или иначе, мы знали, что его зовут Пол, поскольку имя было вышито у мальчонки на свитере. Конечно, приемным детям часто выбирают новое имя, но имя Пол так и осталось с ним. Нам не удалось выяснить, откуда он взялся, и его отдали в приют здесь, в городе, где он провел несколько лет. Обычно найти новый дом для столь симпатичного малыша не так уж трудно, но он так нигде и не прижился.

Я не совсем понял, что она имела в виду, но перебивать не хотелось.

— На какое-то время я потеряла его из виду. Детей много, и каждому нужно чем-то помочь. В следующий раз я услышала о нем, когда начались проблемы.

— Какие проблемы?

— Он проводил несколько месяцев в приемной семье, а потом возвращался назад, намного раньше запланированного срока. Сперва я не обращала на это особого внимания. Подобное порой случается. Но потом… «Знаете, а Пол опять вернулся. Приемная семья не сумела с ним…» Не знаю, как сказать — «справиться», наверное, не слишком подходящее слово. Не вполне. Он просто возвращался, снова и снова. Надо иметь в виду, что в этих семьях заботились о многих детях, и дети чувствовали себя там как дома. Мы отдавали его туда и мысленно с ним прощались, но пять недель спустя я приходила в приют и обнаруживала его сидящим на крыльце. Я спрашивала его, что случилось, и он отвечал мне то же самое, что потом отвечали в семьях: «Не вышло».

Она отхлебнула кофе, словно вспоминая собственные давние ошибки. У всех нас они есть, наши священные иконы, перед которыми мы всю жизнь пытаемся искупить грехи.

— В конце концов было решено поискать для него приемную семью на более долгий срок, возможно насовсем. Я поговорила с Полом и рассказала ему, что мы хотим попытаться сделать. Он молча кивнул — ему тогда было лет шесть или семь, — и что-то подсказало мне, что подобная идея на самом деле его не привлекает и он лишь соглашается с тем, что должно произойти, мол, будь что будет. И я спросила его — ты что, не хочешь иметь настоящую семью? Он посмотрел мне в глаза и ответил: «Она у меня уже была. Теперь ее нет, но когда все будет нормально — я вернусь».

Я почувствовал, как у меня по спине пробежал холодок.

— Он помнил нас?

— Не обязательно. Но он знал, что когда-то все было совсем по-другому. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что его ситуацию не назовешь ни нормальной, ни естественной, а он был очень умным мальчиком. Только и всего. Дети очень часто понимают, что их бросили, лишили той жизни, которая была у них прежде. Даже у тех, кто живет в обычных семьях, возникают подобные мысли. Отсюда и синдром: «Я должна быть прекрасной принцессой» или «Я — король, и когда я плачу — весь мир плачет вместе со мной». То же самое, думаю, было и здесь.

Я много раз смотрел фрагмент видеозаписи, показывавшей, как был брошен ребенок, но никогда по-настоящему не задумывался о том, каким шоком это было для него самого. За последние три месяца я ни разу не пытался представить себе, что он тогда чувствовал, и изо всех сил попробовал сделать это сейчас.

— Прошу прощения, — сказал я, — вы не против, если я закурю?

— Валяйте, — улыбнулась она. — Мой муж курил, так что запах мне нравится. Хотя — вы в курсе, что это смертельно?

— Вовсе нет, — заверил я ее. — Всего лишь слухи, которые распространяют помешанные на спортзалах и собственном здоровье.

Она кивнула, но уже больше не улыбалась.

— Да, вот и муж так же думал.

Слова ее прозвучали так, что сигарета не доставила мне особого удовольствия, хотя я и выкурил ее до конца.

— Так что случилось, когда вы стали искать для Пола постоянную семью?

— Сейчас расскажу. — Она немного помолчала. — Знаете, мне не раз приходилось этим заниматься, и я часто размышляла на эту тему. С одной стороны, мне кажется, что ощущение места, где мы родились, проникает в нас, словно вода из земли, будто у нас есть листья, как у деревьев. От того, где упадет семя, которое станет нами, зависит то, кем станем мы сами и каков будет цвет наших листьев, даже если в тот же день его подхватит какая-нибудь птица и унесет на полсотни или сотню миль.

С другой стороны — ведь все мы дети Божьи, верно? Мы все просто люди. Не так ли сказано в Библии? Так имеет ли значение, что ребенок воспитан не в той части страны, где родился, или не теми людьми, которые состоят с ним в родстве? Дайте ему хороший дом и семью — и будет казаться, что вообще ничего не произошло. Я видела, как подобное случалось сотни раз. Это далеко не всегда легко, но обычно вполне удается, и, кстати, это одна из причин, по которой мне кажется, что люди — не такие уж и плохие существа.

Она покачала голозой.

— Однако найти приемных родителей для Пола оказалось не так-то просто. Его пытались отдавать в три семьи. В первой он провел год. У них уже была дочь, старше его. В то время я была занята своими делами, к тому же заболел муж. Однажды, когда в понедельник утром я пришла на работу, мне сообщили, что Пол находится в комнате на другом этаже. Его нашли сидящим на ступенях приюта. Он не сбежал — его привели приемные родители. После этого он провел несколько месяцев в приюте, а потом мы нашли ему новую семью. Там он прожил целых два года, пока ему не исполнилось девять. Потом однажды в дверь моего кабинета постучали, и мать вежливо сказала мне, что они больше не могут. Нет, Пол тут вовсе ни при чем, но у них родилась дочка, и они просто решили, что приемыш будет для них лишним. Честно говоря, я на нее разозлилась, чуть голову ей не оторвала. Так не поступают. Но… нельзя же оставить ребенка с теми, кому он стал больше не нужен.

Она взяла чашку и, обнаружив, что та давно остыла, снова поставила ее на стол.

— Не хотите ли…