Саймон Тойн - Соломон Крид. Искупление Страница 19

Память Соломона подсказала: груз С-130 – 2700 галлонов. Может полить полосу в шестьдесят футов шириной и четверть мили длиной.

Соломон посмотрел на пустыню, прикидывая ширину фронта, используя для сравнения размер горящего грейдера. Тот был тридцати футов длиной. То есть ширина фронта…

Велика. Слишком.

– Теперь нужно перегруппироваться и возвращаться к огню, – вещал мэр. – Возьмите с собой воду, потом за инструменты – и к делу!

Внимание Соломона снова привлекли далекие крики высоко парящих птиц. Он посмотрел вверх, не слушая мэра, сосредоточившись на приносимых ветром криках, и уловил запах, прилетевший с верхним ветром, – слабый, едва ощутимый, но тем не менее дающий надежду.

Мэр уже заканчивал речь:

– Мы выжжем полосу за полмили от города. Самолеты сделают за нас бо́льшую часть работы, но до того надо продержаться.

– Это бессмысленно, – сказал Соломон, сам не сразу поняв, что говорит вслух.

Все посмотрели на него.

– Бессмысленно что? – переспросил Морган.

– Полмили – это слишком много пустыни, чтобы перекрыть ее всю, – пояснил Соломон, подходя к грузовику, поводя рукой, указывая на падающий вокруг серый пепел. – Скоро он будет падать раскаленным и зажжет пустыню за любой расчищенной полосой. Очаги станут вспыхивать повсюду, а загасить их все вам не хватит людей.

Соломон ловко взобрался на грузовик:

– Огонь перепрыгнет вашу полосу и пойдет дальше. Лучше всего – остановить огонь в самом узком месте.

– Мистер Крид, вы эксперт и по пожарному делу? – багровея, поинтересовался Морган.

– Нет, но я знаю историю, – ответил Соломон и крикнул в толпу: – Две с лишним тысячи лет назад триста спартанских воинов сдержали четвертьмиллионную армию персов, заставив их пробиваться через узкий проход между горами и морем.

Он повел рукой налево, в пустыню:

– Самый узкий участок пустыни – в проходе между каналом для стоков и отвалами шахт. Сдержать пламя можно здесь!

Толпа загудела, но умолкла, когда затрещало радио:

– Это «Чарли три-один-четыре-десять», иду от Таксона, прием!

Морган наклонил голову к микрофону на лацкане пиджака:

– Говорит шеф Морган, вас слышу! Рад, что вы с нами. Конец связи.

– Вас понял! Передаю на открытой частоте, нас слышит «Чарли восемь-шесть-пять-ноль», тоже из Таксона. Мы выходим на дым, начнем через минуту. Укажите цель.

Вдалеке в небе появились два пятнышка. Самолеты.

– Сколько им требуется времени, чтобы заправиться и вернуться сюда? – спросил Соломон.

– Сорок минут, – ответил Кэссиди. – Ну, может, чуть меньше.

– Через сорок минут фронт пожара будет уже у дверей церкви. Прикажите самолетам заливать полосу прямо здесь. Это ваш единственный шанс.

Соломон чувствовал устремленные на него взгляды всех собравшихся, ощущал страх, сомнения. Люди отчаянно хотели совета, приказа, но не знали, кому верить и за кем следовать. От их нерешительности в Соломоне снова проснулась ярость. Захотелось просто оставить их, уйти прочь, подняться в горы, сесть там и смотреть, как огонь пожрет город. Чего не миновать, если последуют плану Моргана. Пожар могуч, и эти люди – ничто перед ним.

Но…

Если город сгорит, потерпит неудачу и Соломон Крид. В этом нет сомнений. Если погибнет Искупление, погибнет и всякая возможность выяснить, что же произошло с Джеймсом Коронадо. И что тогда делать? А может, огонь пойдет дальше? Сожжет весь мир и, куда бы Соломон ни пошел, пожар его нагонит?

– А как с домами? – поинтересовался Кэссиди. – На них ведь тоже посыплется горячий пепел.

По толпе побежал шепоток, там и тут закивали.

Овцы. Бессмысленные овцы. Соглашаются с тем, кто высказался последним. Они заслуживают огня.

В плече Соломона вспыхнула боль – напоминание о том, что нужно сделать здесь. Рев пропеллеров уже заглушил рев пожара. Еще минута – и самолеты будут здесь. Нет, меньше минуты.

– Эй, что легче загорится от упавшего раскаленного угля: сухая трава или черепичная крыша? – крикнул Соломон в толпу.

Снова все посмотрели на него, и кое-кто закивал, понимая, к чему он клонит.

– Если мы обольем водой дома и поставим людей с ведрами и пожарными шлангами, мы погасим любое возгорание. Вы не сделаете то же самое в пустыне – слишком мало людей. А огонь там занимается быстрее. Слишком большая площадь, слишком мало рабочих рук. Оборону нужно держать здесь. Встаньте тут или бегите. Выбор за вами.

Он повернулся к Моргану и добавил тихо, так что услышали лишь коп с мэром:

– Но решайте быстрее!

Первый самолет проревел над головой, мощный рокот моторов, казалось, отдавался в грудной клетке.

– Говорит «Чарли три-один-четыре-девять», – сообщила рация. – Вижу незаконченную полосу к юго-востоку от дороги и разрыв на северо-западе. Мы можем уложить линию вдоль фронта пожара, чтобы сдержать его. Давайте цель, и мы пойдем на заход. Конец связи.

Морган не ответил. Он глядел на Соломона, шалея от ярости. Как же, перед всеми ему, шефу полиции, указывает какой-то чужак!

– Дай мне! – буркнул Кэссиди и выхватил у копа микрофон: – Говорит Эрнест Кэссиди, мэр города. Кладите полосу прямо у края города, понятно? Вдоль старых шахтерских хибар. Дайте нам минуту на отход и красьте город красным.

Он сунул рацию Моргану и пробормотал:

– Ну кто-то же должен навести тут порядок.

Затем изобразил улыбку, повернулся к толпе и закричал:

– Вы слышали меня? Всем отступить! Разберемся на команды, чтобы прикрыть все за новой линией. Все за работу!

Толпа рассыпалась, будто осколки разбившейся тарелки, довольная тем, что ее снова заняли, разрешили слушаться команд.

– Не чудесно ли? – тихо проговорил Морган. – Человек, начавший этот пожар, теперь указывает нам, как его потушить.

– Я не говорил, что вы сможете его потушить, – улыбнулся Соломон. – Я сказал лишь, что вы можете его сдержать. Этот пожар – природная сила, явившаяся по воле Божьей.

– И что нам делать? Молиться о чуде и надеяться на лучшее?

Соломон снова посмотрел на птиц и глубоко вдохнул. Запах, приносимый верхним ветром, усилился, стал более явным. Битумный резкий запах мокрых креозотовых кустов. Вот она, сила природы. Веление Божье.

Запах идущего в пустыню дождя.

24

Почувствовав, как дрожит под ногами земля, Холли Коронадо оторвала взгляд от полузасыпанной могилы, посмотрела на кучу земли рядом и увидела, как с ее краев сбегают ручейки пыли. Послышался шум, низкое, раскатившееся в воздухе громыхание, отозвавшееся дрожью глубоко внутри. На мгновение показалось: изнутри исходит воплотившийся, принявший физическую форму гнев. Холли когда-то прочла книгу о мучимой, притесняемой девочке со спящей внутри жуткой, устрашающей мощью, однажды вырвавшейся наружу, убившей мучителей и выжегшей целый город дотла.

Холли всегда обожала жуткие истории, наслаждалась холодком испуга, зная при этом, что ее маленькая уютная жизнь надежно защищена от всех страхов. А теперь сомневалась, что когда-нибудь возьмет в руки роман ужасов. Никакой воображенный кошмар не сравнится с тем, в который превратилась ее жизнь. Если пришло землетрясение – пусть оно разорвет землю, сровняет с нею город, вытряхнет мертвецов из могил, чтобы видели конец проклятого места, которое помогали строить.

Шум рос, огромный и грубый, как гнев Холли, затем что-то поднялось навстречу из долины с таким грохотом, будто раскололось небо. Струя воздуха от пропеллеров хлестнула женщину, чуть не сбила с ног. Она отвернулась, защищая лицо от несущегося песка, и почувствовала, как сверху падает что-то теплое, влажное.

В той книге мощь проснулась от крови, пролившейся на девочку на школьном балу. А может, самолет, дрожь земли, кровь – это просто галлюцинации, порожденные усталостью, жаждой, болью и чернотой, пришедшими вместе с горем?

Холли воткнула в землю лопату, тяжело оперлась на нее. Горячий ветер трепал разорванное платье, кожу испятнали пот, грязь и то, что казалось упавшей с небо кровью. Холли усмехнулась, представив, как выглядит. Вот уж безумная вдова, подобие мисс Хэвишем, только в трауре вместо подвенечного платья. Может, такая судьба и ждет впереди? Вечная невеста в доме, где остановились все часы.

Она потерла пятно на руке, ощутила влагу, размазываемую по коже. Нет, не привиделось. С неба падала кровь. Холли застряла посреди своего собственного романа ужасов. В таких книгах люди слишком уж медлят там, откуда давно следовало удрать. Но Холли задерживаться не станет. Нужно исполнить обещание, данное Джиму. Похоронить его. А потом уйти и не вернуться уже никогда.

Земля затряслась опять, задрожал воздух. Но теперь Холли знала: это не ее скрытая мощь, рожденная болью, готовая обрушиться на город. Боль всего лишь родит гнев, потом слезы и, в конце концов, снова боль. А выход из этого круга лишь один.

Выдернув лопату, Холли снова вогнала ее в землю, чувствуя, как ноют руки и плечи, исполняя ритуал поминовения о любимом, укладывая его в сухую землю Аризоны.