Саймон Тойн - Соломон Крид. Искупление Страница 20

Выдернув лопату, Холли снова вогнала ее в землю, чувствуя, как ноют руки и плечи, исполняя ритуал поминовения о любимом, укладывая его в сухую землю Аризоны.

Над головой прогрохотал второй самолет, раздирая ревом небо, пятная кровью закапывающую могилу оборванную вдову, сухую каменистую землю, выкрашенные белым могильные плиты, рассказывающие о других кругах боли, оконченных здесь выстрелом, петлей палача или самоубийством.

25

– Слышал новости? – осведомился Папа Тио удивительно спокойным голосом, сразу выбившим Малкэя из равновесия.

– Да. И видел. Говорят, кто-то пережил аварию.

– Да, так говорят.

– Послушайте, если это Рамон, я смогу его вытащить, но придется работать быстро. Мне дотуда всего полчаса…

– Это не Рамон, – возразил Папа Тио.

– А-а… вы уверены?

– Местный тип послал мне фото. Парень, который ушел с места аварии, – шестифутовый альбинос. Это, по-твоему, похоже на Рамона?

Малкэй стиснул баранку, будто желая выплеснуть в нее отчаяние, лихорадочно соображая, что делать и как.

– Дети есть? – спросил Тио, словно приятель в баре, болтающий за пивом.

– Нет. Не завел.

– Конечно не завел. Если бы были, сейчас бы их нянчили мои люди. Как твоего папашу. Он тебе дорог?

– В достаточно мере для того, чтобы я захотел выбраться из этой передряги без вреда для папы, – ответил Малкэй.

– Хорошо. Ты заботишься о своем отце, и это замечательно. Ты достойный человек. Если не ценить семью, что от человека остается? Тебе следовало бы завести детей. По тебе видно, следовало бы. Мужчина – не мужчина, пока не стал отцом. Ты знаешь, что у меня, кроме Рамона, были две дочери?

Малкэй знал. Все знали. Как и то, что с ними случилось.

– Красивые девочки. – В голосе Тио зазвучала теплота. – И умные. Умней Рамона, это уж точно. Возможно, умнее меня. Они хотели помогать мне с делами, а я ответил, что меня никто не примет всерьез, если я поставлю женщин командовать. Так уж оно повелось.

Он хохотнул.

– Они так расстроились. Неделями со мной не разговаривали. Перестали сообщать, куда идут, ускользнули от охраны. Потому охрана мне тоже ничего не сказала. Тогда моих девочек и похитили. Кто-то позвонил и сказал, что моих дочерей вернут целыми и невредимыми, если я отступлю от кое-каких районов, куда я недавно пришел с делами. Я тогда захватил Лазаро-Карденас. Знаешь, сколько груза проходит каждый год через этот порт?

Малкэй нервно барабанил пальцами по баранке, стараясь найти в этом бессмысленном действии хоть какое-то облегчение:

– Много.

– Да. В прошлом году – тридцать шесть миллионов тонн. Машины, одежда, игрушки, стройматериалы. Что угодно. Тридцать шесть миллионов тонн возможностей для такого, как я. И я сказал похитителю, что никто не будет указывать мне, как вести дела. Я поклялся, что отыщу виноватых и всех, кто им хоть когда-то был дорог, прибью к стене и съем сердца их детей у них же на глазах. Я не просил пощадить моих дочерей. Я знал: они уже мертвы. Если бы я поддался, то проявил бы слабость, а похитители все равно бы убили моих девочек, чтобы показать, как мало они боятся меня. Но теперь они меня боятся. Все боятся меня. Так что мои дочери все-таки помогли мне в делах. Они помогли показать всем, насколько я силен. Я никого не любил так, как моих девочек.

Малкэй заметил гнев в голосе Тио и усмотрел в нем проблеск надежды.

– А вы нашли тех, кто убил их?

– Нашел. Это «Латинские святые».

– Они убили и Рамона, – сказал Малкэй. – Они выслали команду убийц на место рандеву.

Он взял свой телефон, нашел сделанные в мотеле фото и отправил их на безопасный адрес, доступный Тио.

– Карлос оказался крысой. Он продал вашего сына «Святым». Но вряд ли это задумал Карлос. Приказ отдал кто-то другой. Я могу найти, кто именно. Сеньор Тио, я отыщу его для вас. Добуду вам имя.

– Откуда ты знаешь, что это – «Святые»?

– Я послал вам фото. Взгляните сами.

Мучительно долгие секунды письмо уходило из телефона и ползло по сложной разветвленной Сети, шифруясь и дешифруясь. Малкэй барабанил пальцами по баранке в такт стуку сердца. Перед тем как обстоятельства заставили бросить прежнюю жизнь, Малкэй был тренированным полицейским, профессионалом, специалистом по допросам, умеющим разговорить людей, добиться их доверия. Сейчас он пытался применить свой опыт в разговоре с Тио, выдавая информацию мелкими дозами, чтобы заинтересовать, заставить понять: живой Малкэй полезнее мертвого. Но пока Тио не крючок не клевал.

– Вы получили?

– Да, получил, – подтвердил Тио.

В его голосе слышалась сдерживаемая ярость. Это уже обнадеживает.

– Мой источник донес: у выжившего на плече выжжена метка. Римская цифра, – проговорил Тио после долгого молчания.

– Я могу подобраться к нему, – пообещал Малкэй, спешно обдумывая услышанное. – Пока здесь хаос, и это нам выгодно. Но это ненадолго. Я могу использовать замешательство, проскочить, посветить удостоверением и взять типа прямо у местных из рук. Они еще и спасибо скажут. Одной заботой меньше на фоне пожара и прочего. Я могу выдавить из этого парня все. Вы же знаете, я могу, и лучше других.

Тио замолчал снова. Малкэй посмотрел на часы на приборной доске. Десять минут давно истекли. Он представил отца, сидящего рядом с похитителями, пытающегося завязать с ними разговор, развлечь их игрой в карты, чтобы скрасить ожидание, успокоиться, вести себя так, словно все нормально и обыденно. Отец – человек обаятельный, компанейский. Малкэй многому у него научился. К примеру, как выиграть со слабыми картами. Или вообще без них – как сейчас.

– А вы узнали хоть одно имя тех, кто убил ваших дочерей? – спросил Малкэй, пустив в ход свою единственную карту.

– У меня целый список имен. Мои люди получают бонусы за каждого захваченного живьем и доставленного «святого». Я работаю с ними в особом месте. Там я молюсь и вспоминаю. Там на стенах висят портреты моих дочерей. Я делаю с попавшими ко мне скотами в точности то же самое, что они сделали с моими дочерьми. Сперва я насилую их ломом, потом ломаю несколько костей и лишь затем задаю вопросы: кто убил моих дочерей, кто отдал приказ. Ответь – и я окончу твою боль. Но муки и боль ломают разум, заставляют говорить то, что хочется услышать мне.

– Не заставят, если подойти правильно.

– Ты будешь учить меня, как делать такие дела?

– Сеньор Тио, нет. Я просто думаю, что вы – очень любящий отец. Ваши чувства вам мешают. Готов спорить, что пойманные говорят вам много разного. Такого, что вы злитесь и бьете их сильнее.

Тио молчал.

– Они используют вашу ярость против вас. Они знают, что вы все равно убьете их. Потому они ничего не приобретут и не потеряют, если скажут то, что вы хотите услышать. Вам нужен посредник – тот, кому пойманные могли бы довериться. Инстинкт выживания, он очень силен. Его можно использовать, чтобы выудить правду.

– А этим посредником, значит, будешь ты?

– Возможно, и я, – согласился Малкэй, обдумывая следующий ход.

Карт на руках уже не осталось, и нет смысла делать вид, что они есть.

– Послушайте, Тио. Я знаю, что вряд ли выберусь живьем из этой передряги. Я – один из немногих, знавших о самолете. Я понимаю, как оно выглядит. В номере мотеля лежит куча трупов, а я ушел оттуда живым и невредимым. Я понимаю, как выглядит и это. Но я не продавал вашего сына. Мне нечем убеждать вас, но это правда. Может, самолет разбился случайно, может – нет. Но готов спорить: я не единственный еще живой, кто знал о нем.

– У меня все под контролем, – заметил Тио.

– Не сомневаюсь в этом. Но может ли кто-нибудь из ваших здешних людей добыть вам нужное имя? Имя того, кто стоит за всем? Я смогу. Если вы позволите, я добуду его для вас. Скажите, кто еще знал о самолете, и я выбью из них все. Достану и этого выжившего. Вы же знаете, я справлюсь лучше любого другого. Как уже говорил, я сам не надеюсь выбраться живым. Я всего лишь прошу отпустить моего отца.

Повисла долгая пауза. Малкэй не стал ее нарушать. Больше говорить и предлагать было нечего.

– Похвально, что ты готов на все ради отца, – проговорил наконец Тио. – Думаешь, Рамон сделал бы то же самое для меня?

Малкэй задумался. Рамон был известным первостатейным негодяем, живущим под защитой отца, которого люто ненавидел.

– Думаю, он сделал бы то же самое, – сказал Малкэй, решивший, что сейчас не время для искренности.

– Это хорошо, что ты так думаешь. Значит, ты – хороший сын, уважающий отца. По правде говоря, даже если б я горел, Рамон бы и не плюнул в мою сторону. Знаешь, отчего я сунул моего дерьмового сына в самолет? Знаешь? Он изнасиловал генеральскую дочку. Дочку двухзвездного генерала, который, вот же случай, командует пограничными войсками. Думаешь, это хорошо для бизнеса? Мало ему было накокаиненных путан с большими задницами и пластиковыми сиськами? Нет, вот понадобилось ему пойти и отправить все к чертям и опять оставить мне подчищать за ним. И как, по-твоему, я выгляжу, когда мой сын учиняет такое? Я выгляжу слабым. Неспособным управляться даже со своей семьей.