Давид Павельев - Сыщики и экстрасенсы. Рассказы из сборника «Легенда сыска Терентий Русаков» Страница 2

Итак, Лев Вершинский. Он не женат, что неудивительно при его полном погружении в науку. Живёт один в большой квартире в центре, любит работать дома. Он держит прислугу, а именно уборщицу, приходящую несколько раз в неделю, и кухарку. Также у него есть ассистент – молодой человек, студент. В некотором роде он исполнял почётную обязанность личного секретаря великого ученого. По крайней мере, вся корреспонденция проходила через его руки.

В тот день на квартире Вершинского было нечто вроде банкета по случаю какого-то успеха их института. Пришли коллеги, именитые ученые. После ужина все они собрались в кабинете и вели беседу, и тут ассистент, который тоже там присутствовал, принёс почту. Злосчастный конверт сразу же привлек внимание профессора. Он вскрыл его, увидел «голову» и… дальше ты сам понимаешь, что произошло. Ассистент уверяет, что и предположить не может, откуда могло взяться это письмо.

Далее, Муравьёв. Он был вдовцом, жил один. Хозяйство ему помогала вести соседка – пожилая добросердечная женщина. Никаких ассистентов-секретарей у него и в помине не было. Я полагаю, что письмо он получил по почте. Корреспонденции у него было немного, не сказать мало, но если учесть, что эпоха писем уходит в прошлое, то достаточно. Но ящик от писем, в отличие от Вершинского, не ломился. Увидишь, это может быть важно.

Я поговорил с соседкой Муравьёва и многое о нём выяснил. Он был скромным, тихим, но энергичным человеком, но самое главное, он не любил сладкое…

– А этот тут при чём?

– А! Взгляните вот сюда. Что ты видишь?

Он вытащил из конверта, с которым возился, листок и протянул его мне. На нём была изображена «мёртвая голова», но Русаков, очевидно, имел в виду нечто другое.

– Здесь какие-то пятнышки.

Я указал на несколько крохотных точек в середине верхней части листа. Приглядевшись получше, я воскликнул:

– Это же отпечатки пальцев отправителя!

– Нет. Это мои отпечатки, и «голову» нарисовал тоже я. Но на листке, полученном Муравьёвым, есть точно такие же. Это шоколад. Отпечатки смазанные и нечёткие, совершенно не пригодные для идентификации. По сути это открытие мне ничего не дало. Но всё же… Послушай, что предстоит нам сегодня. Профессор Вершинский почувствовал себя лучше. Они с Муравьёвым работали над одним и тем же проектом, причём в строгой секретности. Не следует ли искать причину именно здесь? Так что нам необходимо поговорить с ним.

Не успел Русаков закончить фразу, как в кармане заворчал телефонный сигнал.

– Русаков слушает… В самом деле?.. Чтож, поздравляю! Ждите, мы сейчас будем. – Убрав трубку обратно, он пояснил: – Они его поймали. Схватили за руку в самый момент, когда он клал письмо в почтовый ящик ещё одного учёного. К Вершинскому и Муравьёву он никакого отношения не имеет, но засады устроили у всех известных профессоров. Поехали, посмотрим, что за субъект попал к нам в сети.

Через четверть часа мы с Русаковым были уже в управлении уголовного розыска. К тому моменту следователь уже приступал к допросу задержанного. Им оказался очень угрюмый, небритый мужчина с болезненно красным лицом, сальной нечёсаной шевелюрой и изгрызанными до крови ногтями. Он сидел, сцепив крючковатые пальцы в замок. Когда мы вошли в кабинет, он поднял на нас взгляд, искажённый злорадной гримасой. Весь его обезьяноподобный облик напоминал агрессивного неандертальца из музея антропологии.

– Познакомьтесь, это Сидор Афиногенов, – представил его следователь. – Как оказалось, гражданин Афиногенов работал санитаром в институте бактериологии, откуда был уволен за пьянство и неадекватное поведение.

– Я так и думал, – произнёс Русаков.

– Также он состоит на учёте в психоневрологическом диспансере.

Задержанный обнажил клыки в знак подтверждения озвученных сведений.

– Неучи считают меня сумасшедшим, как и любого, кто знает слишком много о том, как устроен миропорядок, – грозно процедил он. – Вы, я вижу, тут главный. Я буду разговаривать только с вами.

– Хорошо. – Русаков поставил стул напротив него и сел. – Как же вы, ведающий столькими тайнами, опустились до мелкого хулиганства?

Афиногенов оценил, что Русаков воспринимает его всерьёз и даже обращается с ним почтительно.

– Это не хулиганство, гражданин начальник.

– Тогда зачем вы это делали?

– Видите ли, я не имею право раскрывать вам государственную тайну. Я дал клятву.

– Вы же сядете в тюрьму, – вмешался следователь.

– С вами я не намерен ничего обсуждать! – огрызнулся задержанный. – Вы слишком мелкая сошка.

– Мне вы можете сказать. Я – полковник Русаков, имею особые полномочия и специальный доступ к секретным материалам. Я должен убедиться: действительно ли вы владеете особой информацией.

Его глаза лихорадочно заблестели.

– Правда? Но я всё равно не могу назвать вам все подробности, полковник. Всё-таки я выполнял приказ самого президента!

– Вот как?

– Да. Я – секретный агент. Я получаю распоряжения непосредственно от руководства страны, минуя посредников, чтобы избежать утечки и предательства.

– Кто передаёт вам приказы?

– Они приходят ко мне секретной почтой.

– Вы можете доказать это? У вас остались письма?

– Нет. Я должен уничтожать письма, чтобы они не попали в руки вражеских агентов, которые повсюду. Так что сейчас они растворены в моём желудке.

– Ладно, я вам верю – всех секретных агентов инструктируют поступать именно так. Но вы уверены, что их отправлял именно президент? Быть может, вас ввели в заблуждение.

Афиногенов задумался.

– Нет. Это исключено. На письмах стояла подпись верховного главнокомандующего.

– Письма были написаны от руки?

– Нет. Через трафарет.

– Это плохо, агент. Я располагаю сведениями, что вражеские шпионы научились подделывать подпись президента и отправлять от его имени ложные задания. Если это так, то вас могли подставить. Вы сядете в тюрьму не за хулиганство, а за государственную измену.

«Секретный агент» побледнел и открыл рот, как вытащенная из воды рыба.

– Вы должны верить мне, полковник! Я самый преданный властям человек! Интересы государства для меня превыше всего. Как мне доказать, что меня дезинформировали?

– Давайте разберёмся в этом деле. Что конкретно от вас требовалось?

– Я должен был рисовать мёртвые головы и рассылать их умникам-изменникам!

– Так-так… Вам объяснили, зачем?

– Это должно было напугать их. Эти мерзавцы решили, что если у них мозги из ушей лезут, то их личные интересы важнее государственных. Они считают, что их открытия принадлежат всему миру, а не Отечеству, которое вскормило и вырастило их. Совсем зазнались. Ведут себя непочтительно с верными слугами правительства. Ан нет! Я должен был напомнить им, что головы их пустые и мёртвые без великого служения Родине!

– Вы не хотели их смерти?

– Нет, говорю же! Только наставить на путь истинный.

– Итак, вы, как истинный патриот, поспешили исполнять приказ. Сколько «мёртвых голов» вы нарисовали и отправили адресатам?

– Четыре.

– Вы уверены?

– Так точно, полковник. Я никогда не вру!

– Вы должны быть со мной откровенным, Афиногенов. Желая приукрасить свои подвиги, вы рискуете навлечь на себя подозрения в измене.

– Четыре! Я в точности исполнил приказ президента!

– Допустим. Вы знали лично Вершинского и Муравьёва?

– Да, когда работал в институте бактериологии.

– Вы знали, над каким тайным проектом они работали?

– Этого никто не знал, кроме них. Но я уверен, что их завербовали, и они выполняли задание вражеской резидентуры.

– Это говорилось в полученном вами приказании?

– Да. Но без подробностей. Я понимаю: некоторые вещи не положено знать даже мне.

– У вас возникали конфликты с Муравьёвым или Вершинским?

– Иногда, как и со всеми тамошними умниками. Они не ценили меня. Их гораздо больше заботило то, что я выпивал, а не то, что я патриот. Для них для всех я был жалким насекомым. Разве что профессор Муравьёв относился ко мне более-менее по-человечески.

– Несмотря на это, вы отправили ему «мёртвую голову»?

– Приказ есть приказ. Да и мне всё равно. Если он и жалел меня, то жалеть надо не меня, а его.

– Благодарю вас, агент. Вопросов больше нет. Вы попали в сложную ситуацию. Но я постараюсь замолвить за вас словечко.

– Значит, не нужно было этого делать?

– Очевидно, что вражеские шпионы перехватили приказ президента и подменили его. За этот провал вас навсегда отстранят от секретных поручений. Если вы избежите наказания, то считайте это почётной отставкой.

Русаков поднялся и даже протянул ему руку, но Афиногенов, которого, казалось бы, должны были ободрить эти слова, вдруг запустил руки в свои длинные лохмы и крепко сжал ими голову. Внезапно его тело стало судорожно трястись – он горько зарыдал. Следователь поспешил налить ему воды из графина. Вцепившись в стакан, Афиногенов принялся бормотать: