Самый жаркий день лета - Абдулла Киа Страница 20

Лейла почувствовала прилив негодования. Неужели Эндрю изменяет ее сестре? Он был совершенно открыт с этой женщиной, держался по-свойски. Лейла всматривалась, ожидая доказательств порочной связи, но в следующую секунду они оба уже откинулись на своих стульях. Женщина вцепилась в кружку с кофе, сочувственно улыбаясь. Определенно, это был совершенно невинный разговор. От их дома до кафетерия не больше мили, и Эндрю знал, что Лейла часто сюда заглядывает. В конце концов, она ему это кафе и показала. Было бы безумием с его стороны приводить сюда любовницу.

Лейла колебалась, стоя у витрины, но заметила, что Эндрю поворачивает голову в сторону окна, и поспешно отвернулась, после чего быстро зашагала в сторону своего укрытия в розарии. Он не мог изменить Ясмин. Не мог. Ведь Эндрю знает, какой ад сейчас творится в голове у жены.

Лейла вспоминала бесконечные серые дни, когда Ясмин рыдала, бинтуя раны Тоби. Малыш яростно кричал, не в силах понять, почему тело ведет себя таким образом, извивался и корчился от постоянной невыносимой боли. Ясмин так и не смогла к этому привыкнуть. Лейла уговаривала сестру отдохнуть и позволить ей заняться перевязкой, но становилось только хуже: Тоби желал быть рядом с матерью, и даже в свои последние дни, накачанный анальгетиками до потери сознания, в присутствии Ясмин он был чуть спокойнее, чуть счастливее.

Когда через месяц после смерти Тоби Эндрю обнаружил жену в ванне, какая-то ниточка внутри Лейлы лопнула. Она ворвалась в госпиталь, вне себя от паники. Те полчаса страха сами по себе нанесли ей глубокую травму. Лейла вспомнила, как она нервно металась по коридору, который будто изгибался и удлинялся по мере того, как она искала палату сестры. Когда Лейла наконец нашла нужную дверь и увидела, что Ясмин не спит, она развернулась и пошла прочь в поисках уборной, где можно было спрятаться и завыть — от облегчения, от ярости, от благодарности за то, что не потеряла сестру. Никогда она еще так остро не ощущала, насколько мала их семья: если Ясмин умрет, у Лейлы вообще не останется кровных родственников.

Через двадцать минут Лейла вернулась в палату к сестре.

— Прости меня, — тихим хриплым голосом сказала Ясмин, еле открывая бескровные губы.

Лейла обняла ее, проглотив гневные вопросы, которые вертелись на языке: «Как ты могла? После всего, что мы пережили?» За ее возмущением стоял позорный страх. А вдруг, учитывая кончину их матери, в генах сестер прячется какой-то норок? Иначе откуда эти темные импульсы и слабость духа?

Именно после того случая Лейла решила, что нельзя надеяться на судьбу, необходимо больше заботиться о сестре. Тогда она и начала подкидывать Эндрю деньги, понимая, что Ясмин слишком упряма, чтобы принять помощь. Лейла заплатила за новую машину и отдых сестры с мужем на дорогом курорте. Настояла на совместных ужинах по субботам. Семья держится на традициях, и коль скоро они не унаследовали ни одной, придется заново создать собственные.

С рождением Макса все будто началось с чистого листа. Хотя Лейла мучилась от собственной невозможности забеременеть, она заставляла себя быть рядом, играть с Максом, оберегать племянника, пока он не станет большим и крепким. Поэтому она всякий раз сдерживала раздражение, когда Ясмин посреди рабочей недели в последний момент просила посидеть с ребенком. Лейла видела, что та чувствует себя увереннее, зная, что старшая сестра всегда готова подстраховать ее. Иногда это означало для Лейлы сидение за ноутбуком до трех ночи, чтобы доделать утренний объем работы, но она все равно соглашалась. Теперь стало ясно, что именно эта навязчивая забота привела их к нынешней трагедии. Если бы Лейла не была всегда так близка, так доступна, Эндрю не попросил бы ее о помощи. Она не чувствовала бы необходимости согласиться. И не была бы ни в чем виновата.

Последние несколько дней Лейла до мурашек боялась, что Ясмин повторит попытку самоубийства. Увидав, как Эндрю сидит в кафе и пьет чай с незнакомкой как ни в чем не бывало, Лейла с трудом подавила злость: хотелось вернуться и вытрясти из зятя весь дух. Если Эндрю изменяет ее сестре, Лейла его убьет. Не фигурально: на самом деле убьет.

Вокруг мокрого полотенца по простыне расползалось темное пятно. Лейла перевесила его на батарею и кое-как высушила волосы. В двадцатый раз проверила телефон, не находя себе места. Она послала Эндрю краткое сообщение, что им надо поговорить, но он не отвечал. Зря она не вернулась в кафе, чтобы застигнуть его на месте преступления. Только она снова взялась за телефон, внизу прозвенел дверной звонок. Ну наконец-то. Собрав волосы в пучок, Лейла устремилась вниз, сдерживая ярость.

За дверью оказалась Вивьен Комб, сотрудница агентства по усыновлению. Не женщина, а олицетворение бездушной бюрократической машины: коричневые юбка и пиджак, собранные в пучок мышиные волосы.

— Мисс Саид, — произнесла она, поднимая кожаную сумку на уровень груди, будто щит, — могу я войти?

Лейла смутно забеспокоилась из-за состояния дома и собственного внешнего вида: драная футболка, мокрые волосы, гора неразобранной почты на столике в прихожей, разбросанная обувь. Потом ее пронзил укол раздражения: эти мелочи больше ничего не значили по сравнению с ее чудовищным преступлением. Она раскрыла дверь и пропустила гостью внутрь.

Вивьен задержалась в коридоре, остановив взгляд на письмах.

— Проходите, пожалуйста, — раздраженно предложила Лейла.

В гостиной чиновница расположилась на стуле, скромно положив руки себе на колени.

— Я решила зайти к вам из вежливости, — сообщила она. — Решила, что ограничиться электронным письмом будет некорректно. Поэтому я и приехала к вам в субботу. — Вивьен изобразила сочувствующую улыбку. — Мисс Саид, вынуждена сообщить, что ваш запрос на усыновление отклонен.

Лейле показалось, что гостиная поплыла вокруг нее. Она понимала, что такое может случиться — должно случиться. Но услышать новость оказалось невыносимо.

— Мне жаль, — сказала Вивьен, с грустью глядя на Лейлу, словно собиралась встать и обнять собеседницу. Но гостья позволила себе лишь сжать пальцами край стула. — Я знаю, как вы мечтали об усыновлении, но, учитывая нынешние обстоятельства… — Она протянула Лейле конверт, а потом, не дождавшись реакции, аккуратно положила его на стол. — Это официальное извещение и все ваши документы. Простите, у меня связаны руки.

Лейла схватила ее за рукав.

— Можно хоть что-нибудь сделать? — спросила она, сдерживая слезы.

— Учитывая обстоятельства… — Вивьен умолкла. Фразу не нужно было заканчивать: нельзя отдать ребенка убийце. — Мне очень жаль. Я знаю, как вы мечтали о детях.

Лейла пыталась ухватиться за какую-нибудь соломинку, чтобы не утонуть окончательно, но все ее достоинства — уверенность, амбиции, интеллект — были бесполезны. Все равно что укрываться от дождя пластиковой вилкой.

Вивьен взялась за ремешок сумки.

— Соболезную из-за случившегося. — Она поднялась со стула. — Всего вам хорошего.

Лейла слушала, как шаги гостьи удаляются по коридору, унося с собой ее последнюю надежду стать матерью. А ведь она жаждала этого с болезненной страстью. Именно ее решение и стало причиной разрыва с Уиллом: супруг отказывался растить чужого ребенка. Лейла укоряла его, памятуя, как сложно добиться усыновления одиночке. Она посвятила несколько месяцев подготовке к подаче заявления: изучала школы и детские сады в своем районе, украшала дом. проходила онлайн-курсы для родителей — лишь бы показать властям, что она достойна быть матерью. Что она может и готова любить ребенка. А теперь — отказ. Лейла столько думала о том, как переживет трагедию Ясмин, что забыла о возможных последствиях для нее самой. Оставив Макса в то утро в машине, она навсегда обрекла себя на бездетность.

Вивьен тихо закрыла входную дверь, а Лейла даже не могла найти в себе сил заплакать. Поднявшись в спальню, она зашторила окна и рухнула на кровать. Неусыпный голосок внутри шептал, что нельзя поддаваться отчаянию, ведь ей известно, куда ведет эта дорога. Лейла закрыла глаза, разглядывая яркие пятна на внутренней стороне век, оставленные солнечными лучами. Свернувшись калачиком, она накрылась одеялом с головой, прячась от жестокого мира.