Дэвид Осборн - Открытый сезон Страница 21

Потом Грэг отцепил Мартина и послал его таскать дрова, а Кен, подвыпив и расслабившись, решил преподать Нэнси уроки кулинарии, пока Арт читал, сидя у огня. Его предложение подарило ей новый проблеск надежды и ей удалось улыбнуться.

— Это, конечно, не что-то особенное. Просто мясной соус, который я узнал во Франции. — Он осмотрел пять громадных замороженных кусков мяса, которые он этим утром вытащил из сухого льда в холодильнике. — О'кей. Отлично. — Он плеснул выпивку себе и Нэнси и продолжал: — Я был в Каннах и остановился на ночь по пути в Париж чуть севернее Дижона, в деревеньке под названием Витто. Там есть маленький ресторан-гостиница. Главный повар показал мне.

Он взял большую сковороду и заставил Нэнси работать, объясняя, как приготовить соус на вине. Голос и весь настрой его были такие теплые, интимные. На это потребовалось время, и они стояли у плиты вплотную друг к другу. Кен докончил свое питье и открыв другую бутылку подлил немного ей, но когда стакан заполнился на два пальца, она отпихнула бутылку прочь, мотая головой. Жар от последней порции уже медленно растекался по ее членам. Она не хотела слишком напиваться. Она желала знать, что она делает.

Потом он полуобнял ее и вдруг наклонил свое лицо к ее лицу. У нее тут же поднялось настроение. Все-таки она в безопасности. Ее признали. Она принадлежала к ним. Она открыла свой рот его губам, сначала нежно пробуя сладкую влажную твердость его языка своим, потом более страстно. Только на какое-то мгновение она подумала о своих разбитых губах и что именно он причинил ей боль.

Он засмеялся и похлопал ее по ягодицам через тяжелые охотничьи штаны.

— В джинсах ты мне больше нравишься, — сказал он.

И взял рукой одну из ее грудей, словно взвешивая ее и стал ощупывать ее оканчивающиеся очертания сквозь тяжелую шерстяную охотничью рубашку. Она не противилась. Казалось вполне естественным для него сделать это.

Значит вот так — подумала она — все-таки секс. Но не насилие. Секс такой, каким он должен быть, с теплотой, чувством, контактом. Но для чего Мартин? Был ли он тоже для секса? И для кого? Арта? Для всех них? Сейчас в наше время никогда нельзя точно сказать ни о ком.

Но тут мимолетно нахлынул прежний ужас, отрезвляя. Вовсе ни к чему похищать мужчину и женщину для секса. Есть множество девушек да и мужчин тоже, которые готовы сделать все, что только способен вообразить человеческий ум и даже не попросить денег за это. Сделать это просто потому, что именно этого они желают сами.

А кольцо и цепь? Был ли действительно в ней кто-то в прошлом году? Что за девушка? Где она теперь? Что за мужчина? Или эти бурые пятна означают что-то совсем другое, не кровь и она все это придумала? Или все-таки кровь? И это потому, что те не приняли условия игры?

Смутно слышала она, как Кен рассказывал ей про соус, помешивая его, голос его вселял уверенность, словно ничего не произошло.

Чувство безопасности нахлынуло снова. Она поступила правильно, подыгрывая им. И что бы они не хотели, она все-таки поступила правильно. Это был единственный путь. Сегодня она заставит его пожелать того, чтобы никогда больше не иметь ни одной женщины, кроме нее. И Грэг тоже, если придется. Настроение ее снова поднялось, Она свободна: она сделает это. Внезапно ее уже не беспокоило, напьется она или нет. Потеря контроля не казалась больше опасной. Она допила свой бурбон, а когда Кен плеснул ей еще, она уже не отталкивала бутылку, а улыбнулась ему, прежде чем выпить, поцеловала его снова, сама, крепко прижав, свое стройное тело к нему.

Глава 13

Весь день он следил за каждым их движением по всему лесу, звук выстрела у каждого ружья особый, один более взрывной и глубокий, другой резкий и высокий. Арт курсировал по всей длине озера с севера на юг, стреляя из легкого 30 калибрового ружья, потом повернул прямо в глубь суши и к западу мили на две и палил из своего Ремингтона 35. В полдень он еще раз отправился к северу и к полудню описал почти совершенный прямоугольник, возвратившись назад с востока, и, подойдя к озеру у его северной части, берегом вернулся к отправной точке. Самый жестокий огонь он открыл там, где были болота. Время от времени поднимались облака перелетных птиц, их крики различимы даже на расстоянии.

Кен, как он знал, пересек озеро с Грэгом и девушкой и двинулся сначала на северо-восток, потом на восток и, наконец, к юго-западу в обратную сторону, замкнув, таким образом, свой дневной треугольник и попав к точке встречи с Грэгом. Один раз ему даже удалось рассмотреть Кена, когда тот поднялся на гряду похожий на муравьиное пятнышко, за которым следовало другое. Таким образом он узнал, что Кен взял девушку с собой. А зная Кена, Грэга и Арта, он также знал, что Арту, она скорее, всего ни к чему, и что Кен и Грэг, скорее всего, разыграли, кто возьмет ее с собой.

Охотничьи привычки Грэга совершенно отличались от других. Передвижения его были беспорядочными. Он, очевидно, двигался зигзагами по лесу без всякой мысли, куда глаза глядят. Что ж, такой был характер у Грэга. Хотя он двигался быстро, его выстрелы слышались, по крайней мере, в трех милях, а местность была довольно тяжелой. Грэг был человек грубой силы и мощи и держал себя в превосходной форме.

Со своего наблюдательного пункта на скалистом утесе над старой лесопилкой, немного позднее, он видел Кена, Грэга и девушку, возвращавшихся на закате, изучал их с близкого расстояния с помощью двенадцатикратного бинокля и одни раз через телескопический прицел Люполд своей двустволки Холланд и Холланд. Он разглядывал их незамеченный и они не имели о нем ни малейшего представления. Так же точно он разглядывал узника-мужчину, через кухонное окно хижины, когда тот взбирался на чердак и спускался, чтобы пропилить себе путь к свободе. Да, это было очень плохо для него. В основе своей он был кроликом, у которого не было ни смекалки, ни воли, необходимых для собственного спасения, не говоря уже о спасении девушки. Теперь, после неудачи, его двух, скорее всего, совсем подорван.

Девушка, казалось, была совсем другой. Она появилась, как ягненок, а теперь начинала проявлять признаки поведения львицы. Так, часто случалось с людьми. Несчастье приносит мужество, смекалку, стойкость и неумолимую целеустремленность. Она отправилась с ними на охоту, провела целый день и, возвращаясь в резиновой лодке, находила силы смеяться. Она пытала счастья там, где удача мужчине изменила. Знала ли она, что ее ожидает? Наверное. Она выглядела достаточно обеспокоенной, достаточно подозрительной, чтобы стать, разумной. Сегодня ночью в эту вот минуту она, скорее всего, ублажает их в постели. Их больной, свихнутый, почти гомосексуальный ритуал.

Не так давно был момент, когда в поле его зрения через оптический прицел попала пара ног в брюках, находившихся в гостиной на полу и обрамленных темным окном кухни и дверным проемом. Они торчали откуда-то возле обеденного стола, потом с ними смешались ноги девушки и потом еще одного мужчины, скорее всего, Грэга. Наконец ноги Арта показали, что тот стоит и наблюдает за тем, как остальные пытаются как-то рассортироваться. Пока, наконец, три тела не вкатились в поле зрения, переплетенные вместе и щекочущие друг друга, как дети, безудержно хохоча. Когда они попытались подняться, девушка упала. Она была, очевидно, совершенно пьяна.

Он переборол поднимающееся физическое отвращение, глубоко вздохнул и распрямил свой затекший, подпертый локтями торс. Потом слегка пошевелил ногами, чтобы облегчить закостенелость в бедрах, не сдвигая рук, которые являлись двумя из трех точек опоры для его Холланд и Холланд с низко посаженным оптическим прицелом. Третья точка, откидная подпорка для ствола, была вставлена в расщелину между скалами, из которых было построено его убежище. Он лежал на самой верхушке утеса.

Вот свет в гостиной хижины, мигнув внезапно исчез, и перед ним осталось только слабое мерцание умирающего огня.

Он терпеливо ждал. Опасности больше не было. Только выучка заставляла его делать это, дисциплина, которой он подчинял себя эти годы. Шанс, что они подозревают о его присутствии, был один из миллиона. Но один выстрел из миллиона мог прикончить так же легко, как один из пяти.

С тиканьем проходили минуты, земля становилась холоднее и враждебнее. Поднялся ветер и звезды казались ледяными точками, насмехались. Движение в хижине прекратилось. Ни одна тень не отделялась от передней двери или заднего крыльца.

Он медленно откатился от своей позиции. Боль от восстанавливающегося кровообращения была резкой. Он сел, растирая свои лодыжки, бедра, помогая движению крови. Потом он пошарил в рюкзаке, ища свой полевой рацион, твердый бисквит, сухое мясо, кубики овощной массы и фляжку. Дотронувшись до них, он остановился. Нет, здесь лучше не есть, Только там, где наверняка можно уничтожить все следы. Он тщательно разравнял землю, счищая с нее отпечатки ног, опытной рукой привел в порядок в темноте листья, сухую траву, глинистые сланцы, которые он сдвинул или раздавил. Он высвободил свое ружье, сложил подпорку, открепил прицел, аккуратно завернул его в нейлоновый мешочек и сунул в рюкзак. Теперь он ему не понадобится ближайшие двенадцать часов, а то и больше. Бинокль последовал за прицелом. С ружьем в руке он поднялся и начал тихо спускаться по заднему склону утеса и болотистым лесам на северном берегу острова.