Кристоффер Карлссон - Невидимка из Салема Страница 24

Сэм смотрит на меня, как будто это что-нибудь означало.

– О’кей, – говорю я.

– Как бы то ни было, я закончила где-то около половины третьего, обработала рану. Она была такая глубокая, что я видела мышцы на его груди, понимаешь? Просто дурдом. Я снабдила их обоих инструкциями, как обрабатывать повреждение, и рассказала о вещах, которые были ему жизненно необходимы в первые сутки. Грим отдал мне оставшиеся двадцать пять тысяч и поблагодарил за прекрасное сотрудничество. Когда они уже уходили, он наклонился ко мне и прошептал то, что я не знала, как понимать.

– И что же?

Сэм откашливается, отпивает пиво и переводит взгляд поочередно с меня на свои ботинки.

– Он прошептал, что я пахну, как старый друг.

Она замолкает на минуту, а Анна прекращает считать выручку и начинает вытирать бутылки на стене за ее спиной, одну за другой.

– Я подумала, что он мне доверяет, – продолжает Сэм. – Принимает меня за одного из своих друзей. Понимаешь?

– Да.

Но Грим не это имел в виду. На секунду я снова перенесся в Салем. Мне снова шестнадцать, и я наблюдаю, как мой друг подделывает почерк своей матери, как он стоит на школьном дворе гимназии Рённинге и показывает свою первую поддельную идентификационную карту. Как он возвращается из лагеря под Юмкилем, где научился взламывать банковскую карту без ее регистрации в банкомате. Наверное, тогда все и началось. Более десяти лет его данные – только в базе данных неустановленных личностей. Он не умер, его просто не существует.

Меня пошатывает, и Сэм хватает меня за руку.

– Лео, – беспокоится она. – Все в порядке?

– У меня был тяжелый день, – бормочу я и поворачиваюсь к Анне за стаканом воды.

Прошло сорок восемь часов с того момента, когда Ребекка Саломонссон была найдена мертвой. Самые важные сутки скоро кончатся. Преступник просто исчез. Одновременно я читаю сообщение с засекреченного номера:

Думаю, тебе надо посмотреть новости.

XIV

СЕМНАДЦАТИЛЕТНИЙ ЮНОША ПОЛУЧИЛ ТЯЖЕЛОЕ НОЖЕВОЕ РАНЕНИЕ В ЛАГЕРЕ ДЛЯ ТРУДНЫХ ПОДРОСТКОВ

Юлия стояла перед телевизором в моей комнате с пультом в руке и смотрела новости на канале «Текст-ТВ». Когда она кричала мне, я был в ванной, но обернул полотенце вокруг бедер, вышел и встал рядом. Снаружи светило солнце, и у моих родителей был последний рабочий день. Я впервые принимал душ не один.

– Это тот самый лагерь, – сказала Юлия на удивление собранным голосом. – Возле Юмкиля. Там, где он сейчас.

Она бессознательно искала мою руку, пока читала. И когда я почувствовал ее крепкое пожатие, то понял, что это всерьез.

В лагере для подростков от пятнадцати до двадцати порезали семнадцатилетнего парня. Полиция и «Скорая» незамедлительно прибыли на место. Его доставили в больницу города Уппсалы и поместили в отделение интенсивной терапии. Его состояние оценивалось как тяжелое, но стабильное.

Живот свело, и я попытался дышать глубоко.

– О боже, – услышал я собственный голос.

– Позвони им, – сказала она и взяла телефон. – Позвони им. Вот номер.

– А не лучше, если ты?..

– Я не могу. Духу не хватает. Если бы с ним все было хорошо… мы бы знали. Он бы дал знать о себе.

Я набрал номер, но там было занято. Я снова позвонил – короткие гудки.

– Позвони снова.

Юлия уставилась в телевизор невидящим взглядом. На пятой попытке звонок прошел. Трубку снял какой-то мужчина, и я как можно более спокойным голосом сказал, что мы читали о случившемся на «Текст-ТВ», и хотим узнать, всё ли в порядке. Когда я назвал ему имя Грима, он подтвердил, что тот не ранен, но был замешан в происшествии в связи со своим другом.

– Это его друга ранили? – спросил я. – Кто это сделал?

– Нет, нет, – сказал мужчина. – Друг Йона как раз и держал нож. – Тут он замолк. – Не надо было мне этого говорить, – добавил он. – Информация не для всех. Тут сейчас все вверх тормашками…

Лагерь не прекратил свою работу из-за происшествия. Было чрезвычайно важно разобраться в том, что произошло, и постараться найти причины. В тот же день Юлия с родителями поехала в «Юмкиль» навестить Грима. Через день мы поехали туда с Юлией вдвоем, после того как она спросила брата, хочет ли тот меня увидеть. Он не хотел, но согласился ради меня. Мне нужно было посмотреть на него, убедиться, что с ним все в порядке. И я скучал по нему.

По словам Юлии, Грим был потрясен. Он почти ничего не рассказывал на их семейной встрече, но психолог, который теперь постоянно присутствовал в лагере, объяснял это тем, что еще не прошел первоначальный шок. Не прошло еще и сорока восьми часов.

– Йон никогда не говорит особенно много, – сказала Юлия в автобусе по дороге в лагерь. – Но я чувствую… что-то изменилось. Надеюсь, это просто шок.

Я попытался найти ее руку, но в этот раз она отдернула ее, выглядывая из окна школьного автобуса. Шел легкий летний дождь. По мере того, как мы приближались к Юмкилю, городские застройки постепенно исчезали, и на смену им приходила зелень. Юлия теребила цепочку на шее.

Автобус свернул на узкую извилистую дорогу, и показалось двухэтажное здание воспитательной колонии для трудных подростков «Юмкиль». Угловатое и серое, оно пряталось среди деревьев. Я увидел его лишь мельком, но успел заметить колючую проволоку, которая наводила скорее на мысли о тюрьме. Остановка находилась всего в нескольких метрах впереди, и мы пошли по узкой щебеночной дороге к лагерю. Юлия казалось отрешенной; она шла, засунув руки в карманы тонкой кофты, и смотрела на верхушки деревьев и небо.

Лагерь «Юмкиль» составляли расположенные в форме подковы пять красных домов с белыми ставнями. Никак нельзя было подумать, что здесь могут кого-то порезать, но первое впечатление часто обманчиво. Колонией руководили трое – мужчины на десять лет старше нас, с широкими плечами, татуировками на руках и теплыми улыбками на лицах. «Образец для подражания» – может, и неправильное выражение, но это было первое, что пришло мне на ум. Один из них представился без улыбки и указал нам на один из пяти домов.

Обстановка была теплая и дружелюбная, но когда мы с Юлией подошли к порогу дома, у меня возникло ощущение, что мы входим в комнату для посетителей. Что-то в гнетущей обстановке говорило о том, что Грима заставили участвовать в расследовании, и это вызвало его гнев.

– На самом деле у нас нет комнаты для свиданий, – сказал руководитель лагеря, – но мы временно переделали комнату отдыха для этих целей. Вы ведь приехали из Салема?

Я кивнул.

– Тогда вы знаете, в чем принцип. Единственное, что хорошо в таких местах, как ваш город, – это то, что все следят друг за другом. И если человек попадает в неприятности, ему всегда помогут. Как раз этим мы здесь и занимаемся.

– Тем, что выдаете им ножи?

– Это был столовый нож. Он его украл и сам заточил. – Руководитель пожал плечами. – Я буду снаружи, поблизости. Позовите, когда освободитесь.

В комнате для отдыха столы и стулья были расставлены в замысловатом порядке, стоял бильярдный стол и имелся дартс, только без дротиков. На стене висел большой телевизор, который без звука транслировал музыкальные видео. На доске объявлений были прикреплены листовки из разных организаций. Я знал некоторые названия благодаря гимназии Рённинге, потому что эти организации распространяли там информацию о борьбе с наркотиками и преступностью.

Грим сидел за столом и читал. Он изменился за три недели отсутствия. Загорел и сбрил волосы. От светлых вихров на его голове остался только короткий ежик цвета ржи. Когда мы вошли, он слабо улыбнулся и отложил книгу в сторону.

– Привет.

– Привет.

Мы с Юлией сели за стол, который был весь испещрен маленькими царапинами, размашистыми и неровными, как будто оставленными ключами. В некоторых из них были чернила. Я провел по ним пальцами. Грим выглядел внезапно повзрослевшим.

– Как дела? – спросил я.

– Хорошо.

– Осталась всего неделя.

– Да, я знаю.

– Хитро придумано, – попробовал я. – Ограбить школьную кассу и уехать отдыхать на природу на месяц.

Грим рассмеялся, но его глаза не смеялись.

– Да, думаю, да. – Он потянул носом. – Ты хорошо пахнешь.

– Правда?

– Напоминает запах нашего дома, – сказал он.

– Иногда твое чутье хуже, чем ты думаешь, – пробормотала Юлия, и я был уверен, что она покраснела, но я не мог видеть точно, потому что она сидела рядом со мной.

– Люди говорят неправду о происходящем, – сказал Грим.

– Тебе денег дают уже за твой нюх? – спросил я.

– Что-то в этом духе.

– Что это значит? – спросила Юлия.

– Ничего, – ответил он и улыбнулся, проводя рукой по коротко остриженным волосам. – Только то, что… здесь все хорошо.

– У тебя же друга здесь пырнули ножом позавчера, – сказал я.

– Не был он мне никаким другом, – прошипел Йон, и его взгляд заволокло. – Джимми – мой друг.