Стивен Миллхаузер - Метатель ножей Страница 24

Может, под воздействием этих нападок, а может, движимые собственными сомнениями и желаниями, в следующие несколько недель мы вознамерились подробно исследовать новый универмаг, зарыться в его глубины – и ни малейшая деталь не избежит нашего пристрастного дознания.

Старомодные обшитые деревом лифты, отделанные латунью, под управлением вежливых юношей в темно-красных пиджаках и черных брюках отправлялись с тринадцатого этажа на верхние шесть. И на каждом уровне в двух удаленных друг от друга точках поднимались элегантные эскалаторы с отделкой из красного дерева и латуни, а возле них располагались пересекающиеся лестницы, по которым толпа покупателей струилась на нижние этажи.

Мы проходили мимо глубоких обеденных тарелок с изображением синих мельниц, стеклянных десертных блюд на ножках с грудами восковых абрикосов, ярко раскрашенных кофеварок на десять чашек со встроенными цифровыми часами. Мы бродили меж блистающими шеренгами лазерных принтеров и ноутбуков, мимо ярких цирковых фургонов, рулонов брезента и тюков с сеном, по лабиринтам бледно-зеленых ванн, ониксовых раковин в дубовых столах, розовых ватерклозетов с выгравированными херувимами. В недрах отдела игрушек, почти целиком занимавшего одиннадцатый и двенадцатый этажи, располагался подотдел, где продавались чертовы колеса, карусели и американские горки в натуральную величину. Поблизости мы обнаружили нишу с макетами городов, включая точную копию викторианского Лондона из дерева и пластмассы, а также копию Нюрнберга времен Дюрера [20] и Манхэттена в 1925 году – каждый макет состоял более чем из 60 тысяч отдельных деталей и помещался в песочнице. В торговом зале второго подземного уровня имелись ниши и подотделы, где продавались дефективные манекены, уже ненужная бутафория с витрин и некоторые уцененные товары из самых популярных зон отдыха и ресторанов: картонные задники с пейзажами, булыжники из стекловолокна, кирпичи из папье-маше. Повсюду, точно пытаясь угнаться за нашими желаниями, возникали новые прилавки и киоски; поговаривали, что где-то на четырнадцатом или пятнадцатом этаже в небольшом отделе со столом и каталогом баснословно богатые корпорации могут заказать копии целых древних городов в натуральную величину.

Подобные слухи подхлестывали наше расследование, однако затемняли восприятие, путали ощущения, так что нас охватил скептицизм иного рода; он искажал факты, что воспринимались органами чувств, и оттого в глубочайшие тайны универмага мы проникли лишь спустя некоторое время.

Тем временем все, кроме самых суровых критиков, уже поддавались обаянию новых витрин, что достигли неведомых до той поры высот смелости и мастерства. Мы слыхали, что консорциум в сером обледеневшем городе Восточной или Северной Европы, где солнце светит лишь два часа в день, нанял вдумчивого и импульсивного дизайнера витрин, отдал ему в подчинение толпу специалистов по манекенам, механиков, миниатюристов, дизайнеров-постановщиков и инженеров и пообещал неслыханную свободу в создании витрин для нового универмага. Ежедневно одно из витринных стекол, что располагались по всем четырем стенам здания, затягивали красным бархатом, а на следующее утро бархат поднимался над новой сценой. В одной витрине стоял шестифутовый макет тридцатичетырехэтажного отеля, где все двести с лишним номеров освещались по очереди, и в каждой комнате на мгновение открывалась искусная подробная сценка, исполнявшаяся миниатюрными заводными фигурками: человечек убивает крошечную женщину несколькими ударами малюсенького окровавленного ножа; миниатюрная красавица сидит в будуаре перед изысканным зеркалом, читает письмо и истерически рыдает; девушка открывает шкаф, и в ее объятия падает скелет. В другой витрине движущиеся манекены в человеческий рост, в солнечных очках, оправленных драгоценными камнями, и прозрачных шелковых купальниках, принимали изящные томные позы посреди реалистично изображенных джунглей с живыми попугаями, обезьянами и устрашающим львом, бродившим туда-сюда: лишь постепенно зритель понимал, что это машина. В одной из самых популярных витрин располагался театр марионеток; в пьесах с разнообразными декорациями – колесный пароход на Миссисипи, турецкий гарем, парижский показ мод, куда прокрался душитель, – играли марионетки в костюмах от знаменитого кутюрье и с прическами, созданными персональным стилистом. Несмотря на подобные намеки на продажу товаров, многие витрины расцветали свободно и вскоре стали развиваться исключительно как формы искусства. Одна из таких замечательных витрин зародилась как традиционная демонстрация подвижных манекенов в прозрачных плащах и бикини, но быстро превратилась в серию вариаций на тему дождя: дождевая машина, ветровая машина, зеркала и разноцветные огни сочетались, образуя сменяющие друг друга сцены дождя с ветром, точно дизайнер углубился в новое искусство – искусство дождя. Но даже такие витрины, словно бы презиравшие вульгарную торговлю и устремлявшиеся в высокие сферы, самой своей отчужденностью дразнили нас и заставляли искать тайных откровений, что по-прежнему ускользали от нашего взгляда.

Лишь к концу третьей или четвертой недели, когда тон критики снизился до шепота и даже самые закоренелые скептики вынуждены были признать, что в новом универмаге чувствуется основательность и устойчивость, мы наконец позволили себе целиком покориться соблазнам нового торгового центра, отдаться извилистым проходам, скрытым нишам. Мы аплодировали безрассудству витрин, приветствовали самые смелые новые отделы, бродили по этажам, наслаждаясь каждой переменой и превращением в непрерывно варьирующихся ритмах дизайна.

Отделы укрепленных радиальных шин, соленых орешков, снегоочистителей, шторок для ванных комнат с репродукциями знаменитых импрессионистов («Завтрак гребцов», «Пляж в Трувиле», «Впечатление. Восход солнца» [21]) и трехстворчатых окон уступали место отделам маврских дворов, вулканов, ацтекских святилищ. Эти новые нетрадиционные отделы располагались непредсказуемо, но, поднимаясь по эскалаторам и шагая мимо стремительно меняющихся декораций, мы внезапно понимали, что разница между старым и новым, знакомым и незнакомым – в нас самих. Сам универмаг не отличал одно от другого – лишь предлагал широкий ассортимент товаров. Так ли уж, в конце концов, велика разница между наручными часами и римской виллой? В новом торговом центре с его достойным лихорадочным желанием обойти конкурентов и в последнее десятилетие двадцатого века возродить ушедшую славу громадных универмагов, можно было купить кварцевые нагреватели, электрокосилки, венецианские палаццо, электрические точилки для карандашей, шотландские за., тракторы мки, радиотелефоны с десятиканальным автосканированием, аркбутаны [22] для мульчирования [23], деревни времен неолита, алюминиевую обшивку, дворец Саргона II [24], канал Эри [25], музеи восковых фигур, подводные очистные насосы, шумерские зиккураты, острова с пальмами и волной для серфинга, древнюю Трою, моторизованные инвалидные кресла, могильные курганы викингов, Большую мечеть Кордовы [26], лагуны, сфинксов, велотренажеры, черные кожаные кушетки, пещеры верхнего палеолита с изображениями бизонов, амфитеатры с тремя сценами, Колосса Родосского, храмы священного дерева бо, разливочные заводы «Кока-Колы», мутоскопы [27], трансфокаторы [28], касбы [29], африканские киберлитовые трубки, бенедиктинские монастыри, мороженицы, Александрийскую библиотеку [30], зуавскую униформу, оперные театры, пятискоростные буровые прессы, клавесины, декорации для film-noir [31], пустыни с миражами, волокноотделители, хеннины [32], квадратные мили душных амазонских джунглей, старые волноломы с чайками.

На далеких фабриках в крупных малонаселенных штатах бригады рабочих под руководством строгих мастеров в засекреченных цехах производили копии столь умело, что оригиналы начинали казаться слегка порченными, чуть поблекшими и неубедительными.

Ходили слухи, что в отделе на пятнадцатом или шестнадцатом этаже, в тенях среди портьер, в маленькой комнатке, напоминающей туристическое агентство, с картами по стенам и грудами буклетов на двух старых столах, главы четырех крупнейших гостиничных сетей, обозленные ежегодным постыдным проигрышем миллиардов туристских долларов зарубежным странам, обсуждали планы приобретения точной копии небольшого европейского государства – озёра и горы, старинные деревеньки с мощеными улицами и резными дверями, железные дороги и почтовые марки, – и размещения ее в центральном Техасе или западной Монтане. Руководство отелей считало, что американцы оценят удобство посещения Европы на машине или автобусе; удовольствие от путешествия будет еще больше, поскольку путешественник знает: лишь почувствовав скуку или одиночество, что нередко случается за рубежом, можно прыгнуть в машину, пересечь поддельную границу и вернуться в Америку.