Хей Купер - Кровавые грехи Страница 25

— Я выгляжу ужасно?

— Ты выглядишь… усталой.

— Хорошо. Ведь именно такой они должны меня видеть, помнишь? Усталой. Неуверенной. Уязвимой.

— Да, но это должно быть притворством. Когда ты устала, есть опасность, что твои щиты ослабнут, и ты будешь незащищена перед другим экстрасенсом. В этом случае, экстрасенс практически наверняка сможет, как минимум украсть или вытянуть твои способности, а возможно и убить.

— Теоретически сможет. Но нет никаких доказательств нашей правоты.

— Я не поставлю на карту твою жизнь, если есть хоть малейшее сомнение.

— Нет. — Тесса сделала вдох, пытаясь подавить странное нетерпение, которое чувствовала. — Конечно же, нет.

— Я всего лишь говорю, что ты должна быть аккуратна. Сэмюель демонстрирует огромную заинтересованность в привлечении в церковь латентных экстрасенсов, вероятно, он понял, что их мозг производит больше электромагнитной энергии, чем мозг не экстрасенсов. И возможно он рассматривает их как еще один потенциальный источник энергии. Но мы не знаем, как он обращается с действующими экстрасенсами в церкви — за исключением того, о чем мы можем судить по случившемуся с Сарой.

— Можем ли мы основываться на этом? Она считала, что, по крайней мере, один из людей Сэмюеля — сильный экстрасенс, так?

— До, но прикрытый сильным щитом.

— Даже если и так, если Сара смогла его уловить, тогда Сэмюель должен был и подавно.

— Я думаю, что тот человек — экстрасенс, которого контролирует Сэмюель. Кто-то, кого он может подавлять. Но он не мог подавлять Сару. Она была в Резиденции, собирала информацию, и вывела несколько детей. И теперь она мертва. Думаю, будет правильно предположить, что она представляла угрозу для Сэмюеля либо потому что была экстрасенсом, которого он не мог контролировать, либо потому что он понял — она работает против него.

— Холлис…

— В любом случае, ты рискуешь. Особенно, когда ты устала.

Тесса услышала беспокойство в голосе собеседницы, и это ее тронуло. Тем не менее, она постаралась не обращать внимания. Так же она отбросила чувство вины за то, что раньше не рассказала Холлис о кровотечении из носа, которое у нее случилось вчера. И не рассказывает сейчас.

Но Тесса все равно не сделала этого.

— Та энергия, которую ты видела несколько часов назад, моя аура, связанная с… чем-то или кем-то. Ты все еще видишь это?

— Не так отчетливо. Сейчас это просто ниточка. Почему ты спрашиваешь?

— Дай-ка догадаюсь. Она выглядит туго натянутой, не такой свободной как ранее. Как будто что-то тянет за нее.

— Именно это ты чувствуешь? — спросила Холлис, нахмурившись.

— Так сильно, что по моим ощущениям это должна быть веревка.

— Тесса, вряд ли это хорошо. Скорей всего совсем наоборот. Возможно, это Сэмюель пытается удержать тебя там. И делает для этого все возможное и невозможное.

— Вчера я его даже не видела.

— Он приснился тебе вчера вечером в таких подробностях, что это было похоже на видение. И, кроме того, тебе необязательно было его видеть, чтобы оказаться под его воздействием, поверь мне.

Это напоминание заставило Тессу задуматься, но спустя всего минуту она покачала головой.

— Ты ведь сама сказала. Что бы там не происходило, ситуация становится все хуже. Люди умирают, Холлис. И все мои сверхчувства говорят мне: «Возвращайся туда». Сегодня. Так быстро, как только возможно.

Холлис задумчиво посмотрела на нее.

— Ты куда более уверена и решительна, нежели была сегодня утром.

Слова федерального агента были правдой, и Тесса знала это. Однако…

— Я не могу объяснить это.

— Я бы очень хотела, чтобы ты могла, — ответила Холлис.

— Послушай, я научилась одной вещи — доверять своим инстинктам. Или интуиции, или ясновидению, или чем бы это ни было. Оно заставляет меня делать что-то, когда мой здравый рассудок говорит мне — это плохая идея. Поэтому я здесь, верно? Потому что Джон и Бишоп верят — мои способности могут помочь в расследовании этого дела?

— Да. Поэтому ты здесь.

— Тогда ладно. Я должна поехать в Резиденцию. Сейчас.

— Ты сказала Рут, что сделаешь это позже.

— Я дам ей десятиминутную фору, а затем поеду.

Столкнувшись с такой уверенностью, Холлис перестала спорить, но все-таки предупредила:

— Мы знаем, что ты будешь под наблюдением практически все время, пока находишься там. Если ты вдруг захочешь провести собственную разведку, не забывай об этом. Кто-нибудь обязательно будет наблюдать. Держи это в голове.

Руби…

Было раннее утро четверга, и Руби обнаружила, что ее внимание занято никак не уроками. Отчетливый голос в голове заставил ее рывком поднять голову, и она поежилась от холода.

Она не осмелилась отвечать — четверо друзей еще несколько недель назад решили, что это опасно, что Отец, вероятно, мог слышать, когда они испытывали свои способности, которые развивались в них с октября.

Руби немного сжульничала в этом соглашении и использовала свои способности, но не с друзьями. Она сжульничала, потому что ей необходимо было защитить Лекси, но это был ее обман, ее риск. Если бы Отец понял, что она сделала, у нее одной были бы неприятности.

Неприятности. Это звучит почти забавно. Потому что если Отец обнаружит, что она сделала, что она делает до сих пор, «неприятности», которые начнутся у нее, будут очень и очень серьезными.

А вероятность того, что он обнаружит это, существовала. Он так много может делать. «Наверняка, — думала Руби, — он может еще и разговаривать лишь с помощью разума». И если бы он знал, что она и ее друзья тоже могут делать это…

Люди, способные делать разные вещи силой разума, имели привычку исчезать из Резиденции. Или же они становились… другими.

Руби не хотела, чтобы что-то подобное приключилось с ней или с ее друзьями. И она знала — они тоже не желают этого, и никто из них не будет даже пытаться обратиться к Руби, пока не случится нечто серьезное. Очень серьезное.

Она старалась быть терпеливой, но как только ее мать занялась, как обычно, своей вышивкой, Руби выскользнула из дома, ведомая непреодолимой необходимостью прийти к тому из ее друзей, кто был в беде.

Но кто это был? Она не смогла определить, и связь оборвалась так резко, что она почувствовала лишь смутное представление о направлении, в котором ей следовало двигаться.

Она знала, что друзья должны быть на своих уроках и едва ли стали открыто бродить по Резиденции в это время. Руби так же понимала, что если ее заметит кто-то из взрослых, то ее прогулка, скорей всего закончится походом домой с сопровождающим— поэтому она не осмеливалась приближаться ни к одному из домов.

Кроме того, девочка прекрасно знала, что к церкви вообще лучше не подходить. Она умела наблюдать и слушать, ей не надо было объяснять, что повсюду камеры и Демарко или один из мужчин всегда знали, когда кто-то был рядом с церковью.

Да ей и не надо было там быть.

Она следовала за тем, что вело ее, и когда Руби поняла, что приближается к амбару на западном пастбище, у нее упало сердце. Эта часть Резиденции была ближе всего к дороге, ведущей к городу, самый короткий путь отсюда.

Побег.

— Брук, нет, — прошептала она и ускорила шаг.

Руби могла думать лишь о том, что ее подруга зашла так далеко, претворяя в жизнь свой план побега, а затем запаниковала, возможно, вспомнив, что на пути к свободе был забор и множество камер.

Но что-то — инстинкт, ее пять чувств или одно из сверхчувств — предупреждали Руби не заходить в амбар, как она сделала бы обычно. Вместо этого, она обошла его, остановившись там, где трещина в доске позволяла заглянуть внутрь.

Сначала Руби не была уверена в том, что там происходит. Она увидела Брук, которая просто стояла в нескольких ярдах от Руби в широком коридоре между рядами незанятых стойл.

Ей понадобилась всего минута, чтобы понять — Брук сильно дрожит.

И ей потребовалось еще мгновение, чтобы увидеть почему.

Отец.

Руби затаила дыхание и инстинктивно постаралась удостовериться, что ее щит крепок и силен, и представляя себя окруженной чем-то непробиваемым. Чтобы он не узнал, что она здесь.

Потом девочка поняла, что в амбаре происходит что-то ужасно странное. Во-первых, она никак не могла припомнить, что когда-нибудь видела Отца одного за пределами церкви. И, во-вторых…

Он странно мерцал.

И его ступни не касались земли.

— Отвечай мне, Брук. — Его голос был тихим, даже нежным, но что-то в нем заставило волосы на теле Руби встать дыбом. — Почему ты хочешь покинуть нас? Почему ты хочешь оставить меня?

— Я… я не хотела, — ее голос был тихим и прерывистым.

Он молчаливо указал на пол рядом с ней, где лежал ее раздутый от вещей рюкзак.

— Я… Я… Моя тетя. Я просто хотела навестить мою тетю. Вот и все. Вот и все, Отец.