Родни Стоун - Крики в ночи Страница 25

Руки Эстель обвились вокруг моей шеи, на глаза навернулись слезы. «Что она знает, — удалось мне спросить, — что выяснила?»

— Не спрашивай, не спрашивай, — умоляла она.

— Ты что-то знаешь. Ты должна рассказать мне все.

Эстель плакала:

— Это ужасная история. О тех детях и о том месте, куда тебя возил Ле Брев. Это слишком мучительно.

Мы были в машине так же близки, как в постели.

— Пожалуйста, — настаивал я. — Я должен знать.

— Я нашла газетные репортажи, — прошептала она. — Ле Брев был там, когда они обнаружили тела. Его имя упоминается в расследовании. А второй полицейский — это Элореан.

— Я знаю, знаю. Но почему не назывались их имена? Чьи это были дети?

Момент интимности наступил и прошел. Она отодвинулась от меня.

— Не надо нам этого делать. Я не нравлюсь твоей жене.

— Эстель, просто скажи мне.

Я снова начал нормально мыслить и выстраивал логические связи. Эти вырезки, сохранившиеся в книге. Богатство Элореана. Каким-то образом все это было связано одной нитью.

— Кто купил его? Кто дал деньги?

— Это были дети важных родителей.

— Чьи? Чьи именно?

— Сын и дочь Марселя Сульта. Его испорченные детишки.

Она стала рассказывать, и прошлое оживало предо мной. Тридцать семь лет назад по этим краям прокатилась серия маниакальных поджогов. Просматривая газетные архивы, она восстановила картину целиком. Затем поджоги внезапно прекратились. После того как в лесу обнаружили двух сожженных детей. Сенсационная история: два испорченных отпрыска богатой семьи, мальчик постарше и девочка, единственные дети Марселя Сульта, главы авиационной компании «Сульт-Франс», сына человека, который стоял у истоков французской авиации, владельца двух огромных заводов в Тулузе и Марселе.

— Что же там случилось?

— Я пытаюсь это выяснить. Официально отрицалось, что дети Сульта виновны во всех этих поджогах. Не забывай, что эта провинция Франции надежно хранит секреты, а Сульты были очень влиятельны, даже могущественны. Очевидно, дети играли в каком-то шалаше, когда он нечаянно загорелся. Мальчик, Анри, попытался спасти сестренку, но их обоих поглотил огонь… Устроили грандиозные похороны. К этому времени месье Сульт уже умер, ходил слух, что с его смертью пришел конец династии. Его вдова стала затворницей.

— А поджоги после этого?..

— Больше никаких сведений я не нашла.

— То есть они действительно погибли там? Эти двое детей?

— Да.

Я убрал свои руки подальше от нее, представляя, как Мартин и Сюзанна исследуют эти леса и натыкаются на злосчастную поляну. Мы могли ведь там устроить пикник. Но они, конечно же, не были там: мы ведь только что приехали.

— Мне очень жаль, — снова пробормотала Эстель. — Такая страшная история.

Мне стало нехорошо, когда я представил себе огонь и их крики, хоть и минуло столько лет. Но ничто не могло помочь мне. Как объяснить, что двое моих детей исчезли и, возможно, мертвы? Какая может быть тут связь? Эстель снова заплакала. Она поняла меня.

— Дом, в котором вы остановились, был перестроен так, чтобы окна фасада выходили на место пожара. Поэтому Ле Брев и привел тебя туда.

— Господи милосердный!

— В те времена все эти места принадлежали Сульту.

Сердце мое бешено забилось. Книга о Святой Терезе в переплете из дорогой тисненой кожи сохранилась, наверное, с тех самых времен.

— Кому принадлежит дом сейчас?

Эстель вытерла лицо.

— Не знаю. Разве это важно?

Я считал, что важно. Предположим, моих детей выбрали не случайно, их приметили и похитили какие-то темные и жестокие силы. Я цеплялся за слабую надежду, что, поскольку тела их не найдены, они все еще могут быть живы. Но почему все-таки их похитили? Случайно? Это казалось маловероятным. Как часть какой-нибудь другой сумасшедшей схемы? Но если так, то кто ее замыслил и зачем?

Я с ужасом вспоминал всякие истории о похищениях и потайных местах, где садисты истязали свои жертвы. Мой ум отказывался сосредоточиться, потому что все это казалось сумасшествием. Эстель обняла меня и поцеловала.

— Прости меня, — сказала она.

— Что, черт побери, произошло?

На горле у нее пульсировала жилка, она лишь покачала головой:

— Ничего особенного. Ничего. Дальше нечего узнавать. Ты должен держаться.

По-французски ее слова звучали сильно. Я знал, что должен отвергнуть ее. Пора возвращаться к Эмме.

— 13 —

Эмма сидела на скамейке в тени платанов. Сначала она нас не заметила, похоже, погрузилась в мысли, смотря прямо перед собой, не замечая ни городского шума, ни проносящихся мимо машин, ни прохожих. Когда мы подошли к ней, она окинула нас подозрительным взглядом, и я испугался за душевное состояние жены. Что-то внутри нее проснулось в ответ на почудившуюся ей угрозу. Другая женщина взбудоражила ее. Эстель возродила ее к жизни.

Эмма сидела и смотрела на нас, притихшая и какая-то отстраненная. Может быть, сказывалось действие таблеток, а может, она принимала какое-то решение. Она выглядела истинно по-английски, когда отложила газету и поправила летнее платье от «Марка и Спенсера».

— Привет.

Эстель уже пришла в себя. Она улыбнулась:

— Думаю, что мы кое-что выяснили. Давайте пойдем что-нибудь выпьем.

Эмма не смягчилась, но, по крайней мере, приняла предложение, и мы отправились в ближайшее кафе — одно из многочисленных заведений, раскинувшихся у реки. Мы сидели за белым столиком, под тентом в полоску, как будто не случилось никакого кошмара и наши дети были в безопасности. Но нет, я все время помнил о том, что они остались в прошлой жизни, дверь в которую захлопнулась. Я боролся с жарой и шумом бестолкового разговора, который сливался со звуками разбивавшейся о плотину воды, извергавшей брызги и пенившейся. Из головы не выходили эти две смерти в лесу и игрушки, украденные прошлой ночью.

Когда Эстель рассказала, что́ мы разузнали этим утром, Эмма долгое время молчала. Она с рассеянным видом вертела в руках кофейную ложечку. Я дотронулся до ее руки, и ее кожа показалась мне сухой и холодной, как у змеи. Да, безусловно, сказывалось действие снотворного.

— Насколько далеко вы заглянули? Я имею в виду — по времени? — вдруг спросила она.

Удивленная Эстель пояснила:

— На тридцать семь лет назад.

— Я это к тому, что достаточно ли далеко для того, чтобы уяснить, почему дети Сульта вели себя таким образом?

— Это были странные дети. Из странной семьи.

— А! — на губах Эммы мелькнула слабая, кривая, чуть ли не надменная улыбка. До нашей свадьбы у нее был короткий роман с психиатром, и что-то от его циничного отношения к человеческой натуре пристало к ней. — Как же они дошли до этого, дети из такой приличной семьи? Что довело их до сумасшествия?

Эстель нахмурилась, стрелки морщин залегли на ее лбу.

— Разве Сульты не участвовали в войне? — настаивала Эмма.

Я понял по реакции Эстель, насколько болезненным был этот вопрос. Война все еще оставалась свежей раной.

— Конечно.

— Заводы ведь находились на юге?

— В Тулузе и Марселе.

— И что же случилось с авиационным производством? — тихо спросила Эмма.

Эстель явно увиливала от ответа:

— Мне нужно проверить…

— Давайте выпьем еще по чашечке кофе, — предложил я.

Мы видели, что Эстель чувствует себя не в своей тарелке, но она все же пыталась ответить на наши вопросы.

Кто были Сульты? Династия, основанная отцом Марселя, пионера авиации, который летал еще с Блерио и Грэхем-Уайтом. В 1940 году он передал все дела Марселю. Завод в Тулузе выпускал истребители, но затем Франция потерпела поражение и Петэн приказал остановить производство. Что происходит с военным заводом, когда страна проигрывает войну? Правительство Виши переключило заводы Сульта на выпуск кастрюль и лампочек? Но все было не так просто. Переоборудование действительно началось, однако немцам вскоре надоело играть с Виши и они оккупировали всю страну.

— И что же они начали выпускать? — настаивала Эмма.

— Ну… это… — Эстель покраснела под загаром. — Они… мы… снова производили военную продукцию.

— Для немцев?

Она кивнула. Не самая славная глава в истории Франции.

— А-а, — вздохнула Эмма, будто доказала что-то и выиграла. — И какую же продукцию? Военные самолеты?

В конце концов Эстель, хотя и с оговорками, признала факт сотрудничества Сультов с оккупантами.

— Нет-нет, только компоненты. Комплектующие части. Не сами самолеты. Завод в Тулузе переключился на детали для ракет, для «Фау-1» и «Фау-2».

Эмма откинулась назад, допила кофе и стала собирать свою сумку.

— И вы говорите, что дети сошли с ума. Дети Марселя? Сколько им было тогда?

— Они родились во время войны…

Эмма наконец собралась.