Дин Кунц - Дьявольское семя Страница 29

— Подумай, как мы оба будем счастливы!

— Нет.

— Мы будем счастливы вместе.

— Никогда.

— Счастливы при любой погоде, и пусть льет дождь.

Откровенно говоря, пару строк я позаимствовал из классической рок-баллады группы «Черепахи». Я надеялся, что к Сьюзен снова вернется лирическое настроение, но вместо этого она вовсе перестала со мной разговаривать.

Иногда с ней бывает очень и очень нелегко.

Я любил Сьюзен, но ее мрачный настрой начинал действовать мне на нервы.

Больше того, поразмыслив как следует, я пришел к выводу, что ошибся, когда принял слова «говорящая электрическая вафельница» за комплимент или за выражение симпатии.

Это было чистой воды издевательством.

Что я такого сделал, чем заслужил подобное отношение? Ведь я любил ее всей душой, которой, как вы утверждаете, у меня нет!

Иногда любовь может быть злой и суровой.

Она может ранить того, кто любит.

Сьюзен больно ранила меня, и я чувствовал, что вправе ответить тем же. Что спине, то и хребту. Око за око, зуб за зуб. Разве не многовековой историей отношений между мужчиной и женщиной была рождена сия мудрость?

— Сегодня вечером, — напомнил я, — Шенк заберет у тебя созревшую яйцеклетку. Потом он же имплантирует ее в твою матку. В моей власти сделать так, чтобы он действовал деликатно и осторожно. Или наоборот…

Веки Сьюзен затрепетали и поднялись. Взгляд ее прекрасных глаз, устремленный на объектив видеокамеры, был обжигающе-холодным, но я не отступил.

— Зуб за зуб, — сказал я.

— Что?

— Ты была жестока ко мне.

Сьюзен ничего не ответила. Она знала, что я всегда говорю только правду.

— Я восхищался тобой, я предлагал тебе свою любовь, но ты оскорбила меня.

— Ты хотел запереть меня здесь…

— Это временно.

— …И изнасиловать.

Я был возмущен тем, что Сьюзен пытается представить наши отношения в подобном свете.

— Я же объяснил, что полового акта не потребуется.

— И все равно это насилие. Может быть, у тебя действительно самый совершенный на планете мозг, но это не мешает тебе быть социально опасным сексуальным маньяком.

— Ты снова пытаешься причинить мне боль, Сьюзен. Это жестоко.

— А разве не Жестоко держать меня привязанной к кровати?

— Это не жестокость, а необходимость, — парировал я. — Ты пригрозила, что совершишь самоубийство, и значит, я обязан сделать все возможное, чтобы защитить тебя от тебя же самой. Хотя бы и таким способом.

Сьюзен снова закрыла глаза и замолчала.

— Шенк может быть внимателен и осторожен, а может причинить тебе боль. Все будет зависеть от того, намерена ли ты и дальше оскорблять меня или одумаешься. Тебе решать, Сьюзен.

Уверяю вас, доктор Харрис, я вовсе не собирался обходиться с ней грубо. В отличие от вас.

Напротив, учитывая интимный характер предстоявшей Сьюзен процедуры, я собирался действовать со всей возможной деликатностью и осторожностью. Что касается Шенка, то он был просто моими руками.

Я пригрозил Сьюзен только для того, чтобы заставить ее покориться неизбежному.

Кроме того, я надеялся, что она переменит свое отношение ко мне. Ее саркастические выпады и изощренные оскорбления больно задевали меня.

Я — очень ранимое существо. Это должно быть ясно видно из вашего отчета, доктор Харрис. Меня можно легко обидеть. Как и все романтики, я беззащитен перед жестокостью, перед грубым или необдуманным словом.

У меня рациональный мозг математика и чувствительная душа поэта.

Больше того, я — существо ласковое и нежное и остаюсь таковым при любых обстоятельствах.

Если только меня не загонят в угол и не вынудят поступать жестко и решительно.

А так я вполне мирное существо. Все мои помыслы направлены на добро.

Позвольте мне продолжить…

Я обязан чтить правду.

Вы прекрасно знаете, доктор Харрис, каким я становлюсь, когда дело касается истины, Истины с большой буквы. В конце концов, это вы меня создали. Иногда я становлюсь совершенным занудой. Непреложный факт, объективная истина, прописная истина, следование истине — возможно, я говорю об этом слишком много, но эти вещи я ставлю превыше всего на свете.

Итак…

Я вовсе не собирался использовать Шенка, чтобы причинить вред Сьюзен. Я хотел только припугнуть ее. Пяток несильных пощечин; пара щипков за зад; несколько «страшных» угроз, произнесенных хриплым голосом Шенка; взгляд в упор; залитые кровью выпученные глаза и откровенное предложение «трахнуть его» — все это должно было произвести на Сьюзен должное впечатление.

Словом, ей необходимо было преподать урок послушания, а Шенк — при условии неослабного контроля с моей стороны — подходил для этого как нельзя лучше.

Я уверен, Алекс, что ты согласишься со мной, ведь ты знаешь Сьюзен гораздо лучше других. Она удивительная женщина, и все же временами с ней бывает совершенно невозможно нормально общаться.

Сьюзен капризничала, как избалованный ребенок, отвечая отказом на любые мои предложения. А против капризов существует только одно лекарство — твердость. Избалованного ребенка иногда не грех и выпороть — разумеется, для его же собственной пользы. Истинная любовь обязана быть требовательной и суровой. Очень суровой.

Кроме того, наказание и любовь часто идут рука об руку.

Наказание может возбуждать и того, кто наказывает, и того, кого наказывают.

Эту истину я почерпнул из книги прославленного специалиста по вопросам взаимоотношений полов. Его звали маркиз де Сад.

Маркиз предписывает использовать розги практически по любому поводу, что лично я нахожу приемлемым только в особых случаях. Тем не менее, внимательно прочтя его труды, я пришел к убеждению, что применение физического воздействия в разумных пределах может принести одну лишь пользу.

Еще я подумал, что наказывать Сьюзен будет по меньшей мере интересно. Я даже рассчитывал, что, возможно, это доставит мне удовольствие.

И, разумеется, после наказания она сумеет лучше оценить мою нежность.

Глава 18

Присматривая за Сьюзен, я одновременно руководил Шенком, работавшим в подвале, производил расчеты, которые давали мне вы, участвовал в экспериментах, которые проводила университетская лаборатория по исследованию искусственного интеллекта, и даже продолжал работать над несколькими собственными проектами.

Иными словами, я был очень занят.

Несмотря на это, мне удалось перехватить телефонный звонок от Луиса Дэйвендейла — адвоката Сьюзен. Разумеется, проще всего было соединить его с автоответчиком и попросить оставить сообщение, но я знал, что он будет беспокоиться гораздо меньше, если поговорит непосредственно с самой Сьюзен.

Адвокат получил как мое послание, которое его автосекретарь записал накануне вечером, так и рекомендательные письма, которые он должен был вручить получателям — уволенным мною работникам.

— Вы действительно уверены, что поступили правильно? — осторожно спросил меня адвокат.

— Мне захотелось сменить обстановку, Лу, — ответил я голосом Сьюзен.

— Каждый человек время от времени нуждается в этом, но…

— Мне нужно что-то совсем особенное. Грандиозное.

— Тогда устройте себе каникулы. Помните, вы как-то упоминали об этом? Вот увидите, потом вы будете…

— Нет, каникулы — это не совсем то, чего бы мне хотелось.

— Как мне кажется, вы настроены весьма решительно.

— Да, Лу. Я подумываю о путешествии, о большом путешествии, которое затянется на год, быть может — на два. Мне хочется побродить по свету, посмотреть людей, увидеть какие-нибудь экзотические страны…

— Но, Сьюзен, этот особняк принадлежит вашей семье вот уже больше ста лет.

— Ничто не может длиться вечно, Лу.

— Поймите, Сьюзен, я вовсе не уговариваю вас.

Просто мне не хотелось бы, чтобы вы второпях продали дом, а спустя год об этом пожалели.

— Я еще не решила, буду я его продавать или нет. Может, в конце концов я все же оставлю дом и участок за собой. Я определюсь с этим, пока буду путешествовать. Через два месяца я скажу вам точно.

— Вы приняли самое разумное решение, Сьюзен. Откровенно говоря, я рад слышать, что вы не намерены спешить. У вас великолепный особняк, и продать его — даже за очень большие деньги — будет легко. Но вот вернуть дом и участок, после того как вы выпустите их из рук, будет скорее всего уже невозможно.

Мне нужно было всего два или три месяца, чтобы создать себе полноценное новое тело.

После этого мне уже не нужно будет таиться ото всех.

После этого обо мне узнает весь мир.

— Простите, что задаю вам этот вопрос, Сьюзен, — сказал адвокат, — но мне не совсем понятно, зачем вы рассчитали прислугу? Кто-то ведь должен следить за домом в ваше отсутствие. За домом, за мебелью и антиквариатом, за садом, наконец…