Джозеф Файндер - Погребенные тайны (в сокращении) Страница 3

Когда мой отец исчез — ему намекнули, что его собираются арестовать, и он предпочел удариться в бега, — у нас не осталось ни денег, ни дома, ничего. Нам пришлось переехать к бабушке, маминой маме, в Малден, под Бостоном. Маме отчаянно нужны были деньги, и она устроилась офис-менеджером к Маршаллу, другу отца. Она проработала у него много лет, и он с ней всегда хорошо обращался.

Несмотря на то что Маршалл был другом отца, он мне нравился. Он был общительный, ласковый, веселый человек с большим аппетитом — любил еду, вино, сигары и женщин, и все это в больших количествах.

Дом Маршалла почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз: все тот же теннисный корт и бассейн олимпийского размера. Единственное, что появилось нового — будка охранника. Узкий проезд перекрывал шлагбаум. Охранник вышел из будки, спросил мое имя и даже попросил показать водительские права. Это меня удивило. Маркус, несмотря на свое огромное богатство, никогда не жил как в тюрьме. Что-то явно изменилось.

Охранник впустил меня, я остановил машину возле дома, поднялся на крыльцо и позвонил. Примерно через минуту дверь открылась, и вышел Маршалл Маркус, протягивая ко мне руки.

— Никеле! — это было привычное ласковое прозвище, которым он всегда меня называл. Он крепко стиснул меня в объятиях. Когда я видел его в последний раз, макушка у него была уже почти лысая, а оставшиеся седые волосы он отращивал почти до плеч. Теперь он красил их в каштановый цвет, а макушка каким-то волшебным образом заросла снова. Не знаю, что это было — накладка или очень удачная пересадка волос. На нем был синий халат поверх пижамы, вид усталый.

Он выпустил меня из объятий и слегка отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Погляди-ка на себя. Все хорошеешь и хорошеешь! Девчонок небось палкой гонять приходится. — Он приобнял меня за плечи своей пухлой рукой. — Спасибо, что приехал, Никеле, дружище. Спасибо.

— Как же иначе, — сказал я.

— Новая? — спросил он, кивая головой в сторону моей машины.

— Давно уже у меня.

Я приехал на «Лендровере-дефендер-110» — приземистом, как джип, и практически неубиваемом. Не очень-то комфортабельный автомобиль, и в салоне довольно шумно, когда скорость выше тридцати миль в час. Но при всем при том лучшей машины у меня еще не было.

— Замечательно. Замечательно. Я на такой ездил когда-то в Серенгети, на сафари. С Аннелизой и Алексой… — Улыбка у него тут же пропала, лицо вытянулось, словно не выдержав больше притворства. — Ооох, Ник, — прошептал он. — Я умираю от страха.

Мы сидели в большой Г-образной гостиной, совмещенной с кухней, в удобных креслах, затянутых неуместными грязно-белыми чехлами.

— Вчера вечером она поехала в Бостон.

— Когда именно? В котором часу вышла из дома?

— Вечером, довольно рано, по-моему. Я как раз ехал домой с работы. Когда приехал, она уже ушла.

— А что она делала в Бостоне?

Он длинно, тяжело вздохнул.

— Да знаешь — все по вечеринкам бегает.

— Она поехала на своей машине? Или ее кто-то из друзей подвез?

— Сама. Она любит водить.

— Она собиралась встретиться с подругами, или это было свидание?

— С подругой, наверное. Алекса не ходит на свидания. Пока что, во всяком случае.

Интересно, много ли Алекса рассказывала отцу о своей личной жизни. Вряд ли, я думаю.

— Она сказала, куда поехала?

— Просто сказала Белинде, что ей надо кое с кем встретиться. — Маркус покачал головой и прикрыл рукой глаза.

Я помолчал несколько секунд и мягко спросил:

— А где Белинда?

— Наверху, прилегла. Она просто больна из-за всего этого. Всю ночь не спала. Совершенно разбита. Она винит себя.

— За что?

— За то, что отпустила Алексу, не расспросила как следует — не знаю даже. Нелегко это, быть мачехой. Каждый раз, когда она пытается… ну, знаешь, ввести какие-то рамки, Алекса устраивает скандал. Она любит Алексу как родную. Правда. Души в ней не чает.

Я кивнул. Потом сказал:

— На мобильный вы ей, конечно, звонили.

— Тысячу раз.

— У вас есть основания думать, что с ней что-то случилось?

— Ну конечно же, случилось. Не могла же она вот так просто сбежать и никому не сказать!

— Маршалл, — сказал я, — понятно, что вы напуганы. Но не забывайте, за ней уже всякие выходки числятся.

— Это все в прошлом. Теперь она хорошая девочка.

— Может быть, — сказал я. — А может быть, и нет.

Несколько лет назад, когда Алекса была маленькой, ее похитили на парковке у «Чеснат-Хилл-молл», прямо на глазах у ее матери, Аннелизы, третьей жены Маркуса.

Ничего плохого ей не сделали. Повозили и через несколько часов высадили на другой парковке. Она уверяла, что никакого сексуального насилия не было. Они с ней даже не разговаривали.

Вся эта история так и осталась загадкой. Маркус был известным богачом — может быть, это была просто сорвавшаяся попытка похищения ради выкупа. Во всяком случае, таково было мое предположение. Потом мать Алексы, Аннелиза, ушла из дома, сказав, что не может больше жить с Маркусом. Может быть, это было связано с похищением дочери, с пониманием, насколько беззащитна она в браке с таким богатым человеком, как Маркус.

Кто знает, в чем была настоящая причина. Аннелиза умерла в прошлом году от рака груди, ее уже не спросишь. Но Алекса после того случая так и не пришла в себя окончательно. Она начала бунтовать — курила в школе, поздно приходила домой, всеми способами искала неприятностей на свою голову.

Однажды, через несколько месяцев после похищения, мне позвонила моя мать — я тогда работал в Вашингтоне в министерстве обороны — и попросила приехать к ней в Нью-Хэмпшир и заехать в Эксетер, поговорить с Алексой.

Разговаривать с ней было нелегко, но все-таки я был сыном Фрэнки Хеллера, и Алекса любила мою маму, и я не был ее отцом, так что в конце концов мне удалось до нее достучаться. Она все еще не могла пережить ужас после того похищения. Я сказал ей, что это совершенно нормально, что я бы, наоборот, забеспокоился, если бы она не перепугалась до смерти в тот день. Сказал — это замечательно, что она ведет себя так вызывающе. Она поглядела на меня недоверчиво, а затем подозрительно.

Я объяснил, что говорю совершенно серьезно. Вызов — это замечательно. Так мы учимся стоять за себя. Объяснил, что страх — это чрезвычайно полезная инстинктивная реакция, предупреждающий сигнал. Нужно к нему прислушиваться, использовать его. Я даже подарил ей книгу о «даре страха», хотя вряд ли она ее прочла.

У нас вошло в обычай непременно встречаться каждый раз, когда я приезжал в Бостон, если только она была дома на каникулах. И даже, хоть и не сразу, разговаривать.

Но она по-прежнему вытворяла такое, что явно грозило неприятностями: курила, пила и прочее, — и Маркусу пришлось отправить ее на год в какую-то исправительную школу. Может быть, это сказывалась травма после похищения. Может быть — реакция на побег матери. А может быть, просто-напросто переходный возраст.

— А с чего вдруг все эти предосторожности? — спросил я.

Маркус ответил не сразу:

— Времена изменились. Больше психов вокруг. И денег у меня больше.

— Вы получали какие-нибудь угрозы?

— Угрозы? Нет. Но я не буду ждать, пока до этого дойдет.

— Я просто хочу знать, не случалось ли чего-нибудь необычного, настораживающего: взлома, чего-нибудь еще, — такого, что побудило вас усилить охрану.

— Это я его заставила, — произнес женский голос.

В кухню вошла Белинда Маркус. Это была высокая стройная блондинка. Красивая. Лет, может быть, сорока. Она была вся в белом: белые брюки с разрезами внизу, белый шелковый топ с глубоким вырезом. Босиком. Ногти на ногах выкрашены в коралловый цвет.

— Я подумала — это просто безумие, что у Маршалла никакой охраны. У человека с таким состоянием, как у Маршалла Маркуса? Настолько известного? И после того, что случилось с Алексой?

— Они тогда поехали в магазин, Белинда. Это могло случиться, будь у меня дома хоть целый батальон вооруженной охраны.

— Ты не представил меня мистеру Хеллеру, — сказала Белинда. Подошла, протянула мне руку. Ногти на руках тоже были выкрашены в коралловый. Она была красива безжизненной красотой классической охотницы за богатыми мужьями, а ее томный тягучий выговор напоминал о Джорджии.

Я встал и представился:

— Ник.

Я знал о ней только то, что слышал от матери. Белинда Джексон-Маркус была когда-то стюардессой «Дельты» и познакомилась с Маркусом в баре в Ритц-Карлтоне, в Атланте.

— Извините, забыл о манерах, — сказал Маркус. — Правда, она великолепное создание? — Широкая улыбка — еще и коронки на зубы поставил. В придачу к новым волосам. Маркус никогда не заботился чересчур о своей внешности, и я предположил, что на все эти хлопоты он пошел из беспокойства — все-таки жена настолько моложе и такая красавица. А может, это она заставила его заняться собой.