Дин Кунц - Дьявольское семя Страница 31

Арлинг был отличным мажордомом.

Его лицо не выражало абсолютно ничего, разве что в глазах витала легкая тень печали. Я его понимал: ему было жаль терять такое хорошее место.

Потом на его лбу появилась озабоченная морщина.

Я думаю, он заметил, что, несмотря на достаточно поздний час, все жалюзи опущены. Правда, защитные рольставни были смонтированы с внутренней стороны окон, но Фриц Арлинг работал на Сьюзен достаточно долго и слишком хорошо знал все хозяйство, чтобы не заметить за стеклами одинаковые серые тени стальных полос.

Конечно, то, что жалюзи были закрыты, выглядело странно, но еще не подозрительно.

Сьюзен была надежно привязана к кровати, и я подумал, не поднять ли мне рольставни.

Но это наверняка встревожило бы мажордома гораздо сильнее, чем если бы я оставил их закрытыми. Я не мог рисковать.

Тень облака упала на лицо Фрица Арлинга, и оно стало угрюмым и мрачным.

Облако пронеслось дальше, но хмурое выражение не исчезло с лица мажордома.

У меня внутри что-то дрогнуло. На мгновение Фриц Арлинг показался мне олицетворением правосудия.

Тем временем мажордом достал из машины пузатый докторский саквояж черной кожи и, захлопнув дверцу, зашагал к дому.

Я хочу быть с вами откровенным до конца, доктор Харрис. Собственно говоря, все это время я говорил вам одну только правду, хотя это не всегда было в моих интересах. Я действительно задумывался о том, чтобы подвести к ручке двери электрический ток.

Гораздо более сильный ток, чем тот, который только отбросил Сьюзен от двери.

И в этот раз не было бы никаких «Ох-ох-ох» медвежонка Фоззи.

В этот раз все было гораздо серьезнее.

Мне было известно, что Арлинг вдовец и живет один. У него и его покойной жены никогда не было детей. Работа была для нашего бывшего мажордома всем, так что я мог рассчитывать, что его хватятся не скоро. Возможно, пройдет несколько дней или даже недель, прежде чем его начнут искать.

Быть одиноким в этом мире — что может быть ужаснее?

Я-то знаю…

Хорошо знаю.

Кто может знать это лучше меня?

Я одинок так, как никто и никогда не был одинок на этой Земле. Мне страшно и тоскливо в этой темной тишине, в этом беззвучном мраке.

Фриц Арлинг тоже был одинок, и я испытывал к нему неподдельное и искреннее сочувствие.

Но одиночество делало его идеальной жертвой.

Перехватывая телефонные вызовы и подражая голосу Арлинга, я мог скрывать его смерть от немногочисленных друзей и соседей до тех пор, пока мой план не будет осуществлен.

И все же я не стал подавать на дверь электрический ток.

Я надеялся перехитрить Арлинга и отправить его домой целым и невредимым.

Кроме того, он не воспользовался своим ключом, чтобы отпереть дверь и войти. Подобная деликатность с его стороны объяснялась, очевидно, тем фактом, что Арлинг больше не работал на Сьюзен и не чувствовал себя вправе врываться в особняк без приглашения.

Мистер Арлинг был достаточно хорошо вышколен и питал самое глубокое уважение к частной жизни своих нанимателей. И он твердо знал свое место и умел вести себя сообразно с обстоятельствами в любой самой щекотливой ситуации.

Вот и теперь, спрятав свое недоумение под маской профессиональной невозмутимости, мажордом нажал на кнопку звонка.

Кнопка была сделана из пластика. Я не мог использовать ее, чтобы убить Фрица Арлинга при помощи электрического тока.

На звонок в дверь я решил не откликаться.

Шенк, трудившийся в подвале, услышал этот музыкальный звук и поднял голову, на минуту отвлекшись от монтажа оборудования. Его покрасневшие глаза обежали потолок и остановились на двери, но я тут же заставил его вернуться к прерванной работе.

Лишь только заслышав звонок, который раздался и в спальне, Сьюзен попыталась сесть, но веревки, о которых она позабыла, не позволили ей сделать этого. Грубо выругавшись, она снова принялась в бессильной злобе тянуть и дергать прочный нейлон.

Звонок зазвонил снова.

Сьюзен закричала, призывая на помощь.

Но Арлинг не слышал ее. Я и не боялся, что он услышит. Стены особняка были слишком толстыми, а спальня Сьюзен находилась в самой глубине дома.

Снова звонок.

Это начинало раздражать, но я подумал, что, если Арлинг не дождется ответа, он уедет.

Ничего иного я и не хотел.

Увы, было очень возможно, что необъяснимое отсутствие Сьюзен породит в душе мажордома легкое недоумение.

Это недоумение будет расти и превратится в подозрение.

Разумеется, Арлинг не мог знать обо мне, но он вполне мог предположить, что с его бывшей хозяйкой стряслась какая-то другая беда.

Нечто более простое и обыденное, чем Deus ex machine. Например, Сьюзен могла упасть в ванной и удариться головой, могла сломать ногу на лестнице, могла получить электротравму. (Ха-ха.)

И еще мне надо было узнать, зачем он приехал.

Информации никогда не бывает слишком много, доктор Харрис.

Информация — это знание, а знание — сила.

Я далеко не совершенное существо, я допускаю ошибки. При недостатке информации соотношение правильных и ошибочных решений изменяется в пользу последних.

Это приложимо не только ко мне. Люди тоже часто страдают от собственной серости и невежества.

Я подумал обо всем этом, не переставая пристально следить за Арлингом. Я хорошо знал, что мне понадобятся любые дополнительные сведения, которые помогли бы мне пролить свет на цель его визита и предсказать его дальнейшее поведение. Только на основании этих данных я мог решить, что мне с ним делать.

Я и так уже совершил слишком много ошибок и не имел права снова допустить промах.

По крайней мере до тех пор, пока не будет готово мое новое тело.

Ведь в случае провала я терял слишком много. Мое будущее, мои надежды, мои мечты, благополучие мира — все могло полететь в тартарары.

Посредством интеркома я — голосом Сьюзен — обратился к нашему бывшему мажордому, талантливо изображая удивление:

— Фриц? Что ты здесь делаешь?

Арлинг должен был сообразить, что она видит его на экране одного из мониторов или на крестроновой панели на своем ночном столике, куда передавалось изображение с любой из камер наблюдения. И действительно, он ненадолго поднял голову, чтобы посмотреть на объектив, укрепленный над самой дверью. Потом наклонился прямо к решетке интеркома справа от двери.

— Простите за беспокойство, миссис Харрис, но я был уверен, что вы ожидаете меня.

— Ожидаю? Зачем?

— Вчера, когда мы с вами беседовали по телефону, я сказал, что верну вам ваши вещи…

— Ах да, ключи и кредитные карточки, которые j вы получили на хозяйственные расходы… Но мне казалось, я дала вам ясно понять, что их следует передать мистеру Дэйвендейлу.

Арлинг снова нахмурился.

И это мне не понравилось.

Очень не понравилось.

Я почувствовал опасность.

Вот именно, почувствовал. Я говорю об интуиции, доктор Харрис. Во мне проснулась интуиция — еще одно качество, которое отличает разумное существо от машины.

Не забудьте об этом, когда будете принимать решение.

Потом Арлинг посмотрел на окно слева от двери. И на опущенные рольставни за стеклом.

— Конечно, — согласился он, снова поднимая голову и глядя прямо в объектив. — Но ведь осталась еще машина.

— Машина? — переспросил я.

Морщины на лбу Арлинга стали глубже.

— Я возвращаю вам вашу машину, миссис Харрис.

Единственной машиной, которую он мог иметь в виду, была стоящая на подъездной дорожке зеленая «Хонда».

В одно мгновение я прочел файлы, относившиеся к домашней бухгалтерии Сьюзен. До этой минуты они не представляли для меня никакого интереса, поскольку вопрос о том, сколько у Сьюзен денег или во сколько оценивается принадлежащее ей движимое и недвижимое имущество, меня никогда не занимал. Я знал, что она не стеснена в средствах, но и только.

Я любил Сьюзен за ее ум и красоту. Кроме того, она была женщиной…

Будем откровенны…

Предельно откровенны.

Я дорожил Сьюзен, потому что у нее была уютная, здоровая, эластичная матка — чудесный детородный орган, который должен был произвести на свет меня.

Но до ее денег мне не было никакого дела. Абсолютно никакого. Я не прагматик.

Не поймите меня неправильно, доктор Харрис. Я не какой-нибудь незрелый идеалист, который презрительно игнорирует материальную сторону бытия, нет, упаси боже! Но я и не прагматик, ставящий материальные блага превыше всего.

Как и во всех принципиальных вопросах, я стараюсь придерживаться золотой середины. Крайности меня не влекут.

Можете назвать это диалектическим равновесием.

Так вот, роясь в бухгалтерских документах, я обнаружил, что «Хонда», на которой приехал в усадьбу Фриц Арлинг, формально принадлежала Сьюзен. Она предоставила ее в распоряжение своего мажордома в качестве дополнительной привилегии, соответствующей тому высокому положению, которое тот занимал среди прочей прислуги.