Стивен Кинг - Пост сдал Страница 32

Она пожимает плечами:

– Понятия не имею. Но он не первый, кто экспериментировал с отбросами общества, на которых всем наплевать. Слышали про исследование сифилиса в Таскиги? Правительство Соединенных Штатов использовало четыреста чернокожих вместо лабораторных крыс. Эксперимент на людях проводили сорок лет, и, насколько я знаю, ни один из них не въехал на автомобиле в толпу людей. – Она криво улыбается, глядя на Ходжеса. – Копните Бэбино. Выведите на чистую воду. Рискните.

– Меня интересует Хартсфилд, но исходя из ваших слов, я не удивлюсь, если Бэбино замешан в эту историю.

– Так выпьем за то, чтобы так и оказалось. – Она чуть растягивает слова, и Ходжес догадывается, что это не первый ее стакан. Он, в конце концов, детектив опытный.

Когда официантка приносит колу, стакан Нормы уже пуст, и она поднимает его.

– Я выпью еще, а поскольку этот господин платит, налейте двойную порцию. – Официантка берет стакан и уходит. Норма вновь поворачивается к Ходжесу. – Вы говорили, что у вас вопросы. Задавайте, пока я могу на них отвечать. А то скоро губы перестанут шевелиться.

– Кто внесен в список посетителей Брейди?

Норма недоуменно хмурится.

– Список посетителей? Вы шутите? Кто вам сказал про список посетителей?

– Покойная Рут Скапелли. Сразу после того, как ее назначили старшей медсестрой. Я предложил ей пятьдесят баксов в месяц за то, чтобы она сообщала мне о слухах, которые его касались – такая договоренность была у меня с Бекки, – но Скапелли повела себя так, будто я отлил на ее туфли. И заявила: «Вас даже нет в списке посетителей».

– Ха!

– И сегодня Бэбино сказал…

– Какую-то чушь насчет прокуратуры. Я слышала. Присутствовала при этом.

Официантка ставит перед Нормой полный стакан, и Ходжес понимает, что ему надо торопиться. Еще чуть-чуть, и Норма перейдет к неурядицам на работе и проблемам в личной жизни. Есть такая особенность у пьяных медсестер. В этом смысле они схожи с копами.

– Вы работаете в Ведре с тех пор, как я начал…

– Гораздо дольше. Двенадцать лет. – Она поднимает стакан и ополовинивает одним глотком. – А теперь меня повысили, хотя бы временно. Я нынче старшая медсестра. Ответственность в два раза выше, и, не сомневаюсь, за те же деньги.

– В последнее время приходил кто-нибудь из прокуратуры?

– Поначалу их тут хватало. Они приводили прикормленных врачей, которым не терпелось объявить, что этот сукин сын вполне может предстать перед судом, но резко меняли мнение, увидев, как он пускает слюни и пытается взять ложку. Они продолжали появляться, но реже, чтобы проверить, нет ли каких-нибудь изменений, и достаточно давно не было никого. По их мнению, он законченный дегенерат. И шансов, что он оклемается, никаких.

– То есть они поставили на нем крест. – И почему нет? Если не считать редких статей или репортажей в те дни, когда с новостями напряг, интерес массмедиа к Брейди Хартсфилду близок к нулю. Автомобильных аварий и убийств обычно хватает, чтобы заполнить газетные страницы и эфир.

– Сами знаете. – Прядь волос падает Норме на глаза, и она отбрасывает ее. – Кто-нибудь пытался вас остановить, когда вы приходили к нему?

«Нет, – думает Ходжес, – но я не хожу к нему уже полтора года».

– А если существует список посетителей…

– …то его составил Бэбино, а не окружной прокурор. По части Мерседеса-убийцы прокурор – что медоед, Билл. Ему глубоко насрать[27].

– Что?

– Не важно.

– Но вы можете проверить, есть ли такой список? Теперь, когда стали старшей медсестрой?

Она обдумывает вопрос, потом кивает:

– Едва ли он будет в компьютере, где его слишком легко найти. Но Скапелли держала пару папок с документами в запертом ящике на сестринском посту. Вела учет, кто хороший, а кто плохой. Если я что-то найду, двадцатки будет не жалко?

– Я заплачу полсотни, если вы позвоните мне завтра. – Но у Ходжеса нет уверенности, что завтра она вспомнит этот разговор. – Время дорого.

– Если такой список и есть, то чтобы пудрить мозги. Просто Бэбино ни с кем не хочет делиться Хартсфилдом.

– Но вы проверите?

– Да, почему нет? Я знаю, где она прятала ключ от запертого ящика. Черт, большинство медсестер это знают. Трудно свыкнуться с мыслью, что медсестра Гнусен мертва.

Ходжес кивает.

– Он может двигать вещи, знаете ли. Не прикасаясь к ним. – Норма, не глядя на Ходжеса, выписывает стаканом круги по столу. Словно пытается нарисовать эмблему Олимпийских игр.

– Хартсфилд?

– А о ком мы говорим? Да. Делает это, чтобы напугать медсестер. – Она поднимает голову. – Я пьяна, поэтому скажу вам кое-что такое, чего никогда не сказала бы трезвая. Я хочу, чтобы Бэбино его убил. Вколол ему что-нибудь ядовитое и отправил на тот свет. Потому что он меня пугает. – Она замолкает, потом продолжает: – Он пугает нас всех.

Холли застает личного помощника Тодда Шнайдера, когда тот уже завершает рабочий день и собирается домой. Помощник говорит, что мистеру Шнайдеру можно позвонить от половины девятого до девяти. Потом сплошные совещания до самого вечера.

Закончив разговор, Холли умывается в маленькой туалетной комнате, использует дезодорант, запирает офис и едет в больницу Кайнера, попав в самый час пик. Приезжает в шесть вечера, уже в полной темноте. Женщина за информационной стойкой заглядывает в компьютер и говорит, что Барбара Робинсон в палате 528 крыла Б.

– Это реанимация? – спрашивает Холли.

– Нет, мэм.

– Хорошо, – кивает Холли и направляется к лифту, постукивая низкими каблуками.

Двери открываются на пятом этаже, и там, ожидая лифта, стоят родители Барбары. Таня, с мобильником в руке, смотрит на Холли, как на призрака. С губ Джима Робинсона срывается:

– Будь я проклят.

Холли вся сжимается.

– Что? Что такое? Почему вы так на меня смотрите? Что не так?

– Все хорошо, – отвечает Таня. – Просто я собиралась позвонить тебе…

Двери кабинки начинают закрываться. Джим протягивает руку, и они разъезжаются. Холли выходит.

– …из вестибюля, – продолжает Таня и показывает на настенный плакат. На нем мобильник, перечеркнутый красной полосой.

– Мне? Зачем? Как я поняла, у нее только нога сломана. Я знаю, перелом ноги – это серьезно, конечно, серьезно, но…

– Она в сознании, и все хорошо, – говорит Джим, но они с Таней переглядываются, показывая, что это не вся правда. – Перелом без смещения, но при осмотре заметили еще и шишку на затылке и решили, что ночь ей лучше провести здесь, на всякий случай. Доктор, который накладывал гипс, уверен на девяносто девять процентов, что утром она отправится домой.

– Ей сделали анализ на токсины, – добавляет Таня. – Никаких наркотиков в крови нет. Я не удивлена, но все-таки от сердца отлегло.

– Тогда что не так?

– Все, – без промедления отвечает Таня. Холли думает, что после их последней встречи она постарела лет на десять. – Мать Хильды Карвер отвезла Барб и Хильду в школу, это ее неделя, и она говорит, что в машине Барбара вела себя как обычно, разве что смеялась не так громко. В школе Барбара сказала Хильде, что ей надо в туалет, и больше Хильда ее не видела. По ее словам, Барбара ушла через одну из дверей спортивного зала. В школе их называют прогульными дверями.

– А что говорит Барбара?

– Нам она ничего не рассказывает. – Голос Тани дрожит, и Джим обнимает ее за плечи. – Но обещала, что скажет тебе. Поэтому я и собиралась позвонить. По ее словам, только ты сможешь ее понять.

Холли медленно идет по коридору к палате 528, находящейся в самом его конце. Ее голова опущена, она задумалась – и потому едва не сталкивается с мужчиной, который катит тележку с потрепанными книгами в бумажной обложке и читалками «Киндл» (на каждой под экраном – наклейка: «СОБСТВЕННОСТЬ БОЛЬНИЦЫ КАЙНЕРА»).

– Извините, – говорит ему Холли. – Не смотрела, куда иду.

– Ничего страшного, – заверяет ее Библиотечный Эл и продолжает путь. Холли не видит, как он останавливается и смотрит ей вслед. Она собирается с духом, готовясь к предстоящему разговору. Наверняка эмоциональному, а выброс эмоций всегда ее ужасает. Но она любит Барбару, и это ей помогает.

Опять же она любопытна.

Холли стучит в дверь, которая приоткрыта, и, не получив ответа, заглядывает в палату:

– Барбара? Это Холли. Можно войти?

Барбара устало улыбается и откладывает «Сойку-пересмешницу», которую читала. Вероятно, получила от мужчины с тележкой. Она сидит на кровати в розовой пижаме, а не в больничном халате. Холли догадывается, что пижаму принесла Таня вместе с ноутбуком «Синкпэд» – он на прикроватном столике. Розовая пижама оживляет Барбару, но все равно она какая-то заторможенная. Повязки на голове нет, следовательно, шишка не такая уж и страшная. Холли задается вопросом: а может, Барбару оставили в больнице по какой-то другой причине? Она находит только одну, и ей хочется верить, что это нелепость, но сомнения полностью не уходят.