Стивен Хэнд - Техасская резня бензопилой Страница 33

Морган присел на краешек заднего сиденья — как можно дальше от пятен крови: до конца прибраться в фургоне они с Пеппер все-таки не успели.

Через открытую дверь юноша видел, что девушки по-прежнему лежат лицом вниз на земле. Просто безумие какое-то.

В фургоне было довольно темно. Снаружи все хотя бы освещалось луной, в машине же, кроме маленькой лампочки у дверей, не имелось никаких дополнительных источников света.

— Она сидела здесь? — спросил шериф, встав в дверях машины.

— Да, — ответил Морган. Он не был до конца уверен, но теперь, когда шериф сидел так близко, юноша отчетливо различал в дыхании полицейского запах алкоголя — бурбон.

— Тогда как же получилось, что ее мозги размазало по заднему стеклу?

Морган оглянулся и посмотрел на кровавую дыру в стекле. Совершенно очевидно, что начало траектории было совсем не там, где он теперь находился.

— Ну, наверное, она сидела чуть ближе к центру, — предположил юноша.

— Да? — тут же ответил Хойт. — Ну, тогда сядь чуть ближе к центру.

Морган посмотрел на кровавые пятна на сиденье. Осколки костей и кусочки мозга — все это до сих пор было хорошо различимо.

— Но…

— Давай. Это всего-навсего кровь.

Морган закрыл глаза и с неохотой подвинулся на то место, где сидела девушка в тот момент, когда ей взбрело в голову застрелиться. Кровавое пятно на заднем стекле оказалось прямо у него за головой. От одной мысли об этом у Моргана мурашки забегали по коже.

— Хорошо, — кивнул шериф. — Что дальше?

— По… по… потом, — пробормотал парень, с ужасом вспоминая, что здесь произошло сегодня утром, — она за… за… застрелилась.

Хойт откинулся назад, став почти неразличимым в темноте ночи.

— Как именно?

Морган не видел говорившего.

— Что вы имеете в виду?

Из темноты показалась рука шерифа, он протягивал Моргану пистолет, из которого стреляла самоубийца: дуло револьвера было направлено прямо на юношу.

Морган в отчаянье пытался разглядеть лицо шерифа (может быть, он просто шутит?), но что-либо увидеть было совершенно невозможно.

— Покажи мне, — приказал шериф.

— Что? — неуверенно переспросил Морган.

Парень уже понял, чего от него хочет шериф, но никак не хотел поверить, что эта ужасная догадка может быть правильной. Он не притронулся к пистолету, который шериф по-прежнему держал в руке.

— Если я увижу, как все произошло, мне будет легче разобраться в сложившейся ситуации, — сухо пояснил Хойт.

Тишина.

— Бери пистолет!

Морган в смущении посмотрел на револьвер. Этого еще не хватало: и так целый день на взводе!

Хойт попытался облегчить ему муки выбора:

— Или ты помогаешь мне, или я тебя арестовываю за сопротивление властям и создание помех следствию.

Пистолет был по-прежнему направлен прямо на Моргана. Если шериф захочет, то сможет без труда пристрелить его. Прямо здесь и сейчас.

Морган снова стал вглядываться в темноту, пытаясь разглядеть лицо шерифа: это была единственная возможность хоть сколько-либо адекватно оценить ситуацию. Но Хойт стоял в тени, и делал он это специально. Морган был напуган и совершенно не представлял, как следует поступить. Он видел немало детективов и прекрасно знал, что если он возьмет в руки пистолет, то там останутся отпечатки его пальцев. Что, если шериф собирается его подставить? Черт! Ну, почему этот идиот никак не хочет успокоиться на версии, что это было самоубийство?

Шериф протянул руку еще ближе к Моргану — и пистолет оказался почти в руках юноши.

Морган смотрел на этот револьвер, с которого началось все сегодняшнее безумие. Видимо, другого выхода нет.

Юноша протянул дрожащую руку.

Его пальцы дотронулись до ствола.

— Молодец! — ободрил его Хойт. — Теперь давай бери!

Морган взялся за конец револьвера.

Но Хойт крепко держал оружие.

Шериф не собирался отпускать револьвер!

Хойт наклонился вперед, на его лице виднелась садистская усмешка. Когда же Морган увидел, что шериф ставит свой мозолистый палец на курок, то понял: все, пришел конец.

Игра окончена.

Кто-то включил телевизор. Звук его оказался достаточно громок для того, чтобы Энди очнулся и снова почувствовал боль — боль натертых солью ран, боль впивающегося в его тело крюка.

Ужас продолжался. Конца ему не было.

Этот монстр в кожаной маске, в заляпанном кровью фартуке расхаживал по своим владениям с огромными ножницами в руках. Видимо, такими режут на части мясо. Убийца смазывал их маслом и протирал куском коричневой бумаги: инструменты всегда должны быть в порядке.

Монстр отрезал кусок коричневой бечевки и стал что-то с ним делать. Он бегал, суетился, трудился. Но что за цель могла быть у этой странной, бессмысленной, страшной работы? Наверняка, что-нибудь кровавое.

Морган вздохнул, ожидая, когда же неизбежное произойдет, но шериф внезапно ослабил хватку и отпустил пистолет, теперь оружие было в полном распоряжении Моргана.

«Урод!»

— Покажи мне, — снова приказал шериф. Теперь Морган опять засомневался.

— Вы хотите, чтобы я…

Морган не закончил свой вопрос. Парень и сам знал, чего от него хочет шериф, но он не собирался это делать. Всему есть предел.

Но шериф кивнул.

Он хотел, чтобы парень засунул пистолет себе в рот. Точно так же, как сделала это погибшая утром девчонка. Он хотел, чтобы Морган взял в рот то же самое дуло, которое было во рту самоубийцы.

Руки у Моргана задрожали еще сильнее. Нет, он не мог этого сделать. Юноша слишком ярко представлял себе все произошедшее. Это ведь тот самый револьвер! В ее руках в тот момент был этот револьвер, — этот, который теперь держит Морган!

Юноша разрыдался.

— Давай! Ты можешь это сделать, — сказал шериф. — Покажи мне.

Слова были ободряющие, но голос звучал очень странно. Вернее всего было бы сказать, что в нем чувствовалась какая-то животная жадность, — жадность голодного зверя, играющего со своей добычей. И этот взгляд, такой же странный, жадный взгляд, как в тот момент, когда шериф поставил палец на курок.

Что этот сумасшедший хочет от него?

Напуганный и униженный, Морган сглотнул и начал поднимать пистолет. Он хотел это сделать быстро: что тянуть? — но он просто не мог. Юноша не мог заставить себя поднести ко рту пистолет, из которого сегодня утром на его глазах застрелился человек. А еще он старался держать пальцы как можно дальше от курка.

Хойт начинал злиться:

— Не теряй времени! Мне надоело тут с тобой возиться.

— Пожалуйста… Я не… Нет…

— Морган? — крикнула снаружи Эрин. — Ты в порядке?

Шериф и Морган находились в фургоне уже довольно долго, а говорили они тихо, так что девушки понятия не имели, что происходит внутри.

Дрожа от страха, Морган заставил себя поднести пистолет к лицу. У него уже зуб на зуб не попадал, и руки дрожали еще сильнее, чем прежде.

Пару раз дуло пистолета ударилось о подбородок Моргана. Чего еще шериф от него хочет? Что еще ему нужно?

«О, Господи!»

Морган поднял глаза от проклятого револьвера и посмотрел на шерифа. Хойт уставился на него, словно паук на муху, однако он все еще удерживался на той грани, которая отделяла расследование от запугивания, а допрос — от безумства.

— Ты уверен, что она делала это именно так? — спросил шериф хитро.

— Д… Да, — пробормотал юноша дрожащими губами.

Хойт некоторое время наблюдал за тем, как дрожит его жертва, а потом спросил:

— Как же она умудрилась застрелиться, не поставив палец на курок?

— Господи! Не надо!

— Поставь палец на курок!

— Перестаньте!

— Поставь палец на курок!

По лицу Моргана ручьями покатились слезы, и он принялся истерически всхлипывать. Пистолет по-прежнему был поднесен к лицу.

Шериф Хойт сломал Моргана. Он воспользовался своей силой и властью — и сломал его. Ему удалось добиться своего слишком просто, но ведь с первого взгляда на Хойта было видно, что этот человек не понаслышке знает, что такое насилие. Он жил рядом с насилием, сам не брезговал насилием и не боялся насилия — вот что отличало шерифа от трех его жертв. И Морган чувствовал, что Хойт уже превратился в нечеловека. Во всем, что шериф говорил и делал, сквозило его близкое знакомство с насилием и ненавистью.

Именно поэтому в руках Хойта и оставалась вся полнота власти, хотя пистолет давно уже был у Моргана.

Спальней ему служил темный, мрачный сарай, — сарай, наполненный воспоминаниями.

Ничего здесь за прошедшие годы не изменилось. Ничего. С самого детства. На старых, отклеивающихся, вылинявших обоях были изображены ковбои на родео. На стенках висели школьные призы. Впрочем, все они были украдены.

Мальчик, который спал в этой комнате, никогда не ходил в школу. Его туда просто не пускали. Когда дети видели его, они кричали. Единственные люди, которые не кричали, — это были его родственники; когда они были дома — кричал сам мальчик. Не переставая.