Борис Ушаков - Не все трупы неподвижны Страница 4

Возвращаюсь к «Ауди». Марина и Саша уже поели и пьют горячий кофе из пластиковых стаканчиков. Это моя хозяйственная жена запасла в дорогу целую коробку с одноразовой посудой: ложками, вилками, ножами, тарелками, стаканами.

— Выпей таблетку, — напоминает мне Марина.

Пью. Заодно грею больное горло обжигающим кофе.

— Скоро понадобится заправить машину, — озабоченно говорит Саша.

Я интересуюсь:

— А до заправки-то дотянем?

Саша смотрит на навигатор. Эта умная штуковина показывает не только маршрут, но и все заправочные станции, которые встретятся нам по пути.

— Нави говорит, что первая будет через пятьдесят километров. Доедем. У меня дизеля ещё на сотню хватит.

— Поели, мальчики? — спрашивает Марина.

Мы киваем.

— Тогда поехали.

Собираем недоеденные бутерброды обратно в сумку. Пока остальные занимают места в машине, я шагаю к большому чёрному контейнеру, чтобы выбросить мусор. Такое правило.

Едем дальше. Теперь за рулём сидит Марина. Саша спит на заднем сиденье. Временами возится там и постанывает. Наверное, так он заряжается энергией, а может, ему снятся бесстыдные девушки. Парень-то молодой, нецелованный-небалованный.

Вот и Франция. Границы больше нет. Только незаметный указатель на обочине. Да здравствует Евросоюз! Французский дождь ничем не отличается от немецкого. Такой же мелкий, нудный и холодный. А вот знаки дорожного движения отличаются. Здесь они раза в полтора больше, чем в Германии. Насколько я ориентируюсь, сейчас мы едем по Эльзасу, держим направление на Мюлуз. Начинаются горы. Трудолюбивые немцы построили путепроводы над пропастями, во многих местах разрезали горы пополам, пробили туннели. Ветреные французы не стали заморачиваться, поэтому теперь наш «Ауди» то поднимается на вершину высокой горы, то скатывается к ее подножию, чтобы тут же начать новый подъём.

Время позднее. Я уже сильно хочу спать, но держусь. Не могу оставить Марину одну. Боюсь, как бы она тоже не уснула за рулём.

— Сейчас будет большая автостоянка с мотелем, кафетерием и бензозаправочной станцией, — негромко говорит Марина. — Будем останавливаться?

— Конечно, сворачивай, мама, — подаёт голос проснувшийся Саша.

Сворачиваем.

Несмотря на позднее время, свободных бензоколонок нет. Возле каждой караулят два-три автомобиля с французскими, швейцарскими, немецкими номерами. Французских, конечно, больше всех. Марина пристраивает наш «Ауди» за обалденным британским «Рейнджровером». Водитель «Рейнджровера», высокий худой длинноносый джентльмен в сером элегантном полупальто с поднятым воротником, заправляет своего железного коня.

— Перестраивайся вправо, мама, — подсказывает Саша. — Ну его, этого Чёртечтона. Терпеть не могу англичан. Они такие высокомерные! Вон соседняя колонка сейчас освободится.

Марина собирается дать задний ход, чтобы занять очередь попроще, но джентльмен в сером полупальто делает нам знак пальцами: подождите, мол. Он закрывает топливный бак, садится в «Рейнджровер» и предупредительно отъезжает от колонки в сторону. Потом идёт платить за бензин. Мы провожаем джентльмена благодарными взглядами. «Thank you, sir»[2]. Мы любим британцев!

Едем дальше. Бельфор, Безансон… Как опытного пассажира, меня радует качество французских автострад. Оно ничем не уступает германскому. Это ведь только в России дороги объезжают по полям. По-прежнему идёт дождик, и автомобильные щётки ритмично ёрзают по ветровому стеклу. Марина тихо ворчит. Я понимаю её недовольство. «Ауди» сам выбирает режим работы щёток. Когда дождь усиливается, машине требуется время, чтобы добавить им проворства. Пока «Ауди» думает, стекло покрывается струйками воды и водителю ничего не видно.

Серым мокрым утром въезжаем в Лион — родину физика Ампера, лётчика-писателя Антуана де Сент-Экзюпери, композитора Жана-Мишеля Жарра. А родоначальники кинематографа братья Люмьер здесь похоронены. В Лионе меня внезапно охватывает топографический кретинизм.

— Мы правильно едем? — спрашивает Марина, когда навигатор показывает направление на Марсель.

— Нави ошибается, — уверенно хриплю я. — Марсель находится к востоку отсюда, а нам нужно на юг. Ищи указатель на Валанс!

Марина послушно делает поворот в противоположную от Марселя сторону. Мы начинаем кружить по фабричным пригородам огромного города. Мы кружим, а тем временем Лион просыпается. Автомобилей на дороге становится всё больше. Время идёт, топливо расходуется, но заветного указателя на Валанс нигде не видно.

— Кажется, мы здесь уже проезжали, — замечает Марина, когда наш «Ауди» в третий раз поднимается на высокий путепровод.

— Ну, тогда и я не знаю, — сдаюсь я.

Положение спасает Саша. Он решительно произносит:

— Мама, хватит кругаля давать! Пусти меня за руль. Я знаю, куда ехать.

Уставшая Марина охотно уступает штурвал сыну. Дальше Саша поведёт наш сизо-серый корабль. Следя за навигатором, я вижу, что мы направляемся в неправильный Марсель, но молчу. Как сказал Сенека-старший: «Человеку свойственно ошибаться, но глупо упорствовать в своих ошибках»[3]. Навигатор был прав — из Лиона на юг есть только одна дорога — на Марсель. Поворот на Валанс находится дальше.

Покрутившись ещё немного по эстакадам, мы, наконец, покидаем надоевший Лион. С обеих сторон шоссе тянутся скучные поля с редкими фермами. Над нами висят клочья дождевых туч. Позади осталось полдороги, впереди лежит полпути. Едем дальше.

Кстати, о платных автострадах. В Германии их пока нет. По крайней мере, легковые автомобили бороздят германские просторы совершенно безвозмездно. Во Франции всё по-другому. Как говорят немцы: другие страны — другие нравы.

Время от времени шоссе воронкообразно расширяется, и перед нашими глазами появляется длинный ряд платёжных терминалов с автоматическими шлагбаумами. Огромные стрелы сообщают путешественникам о том, какие терминалы предназначены для автобусов, какие — для грузовиков, какие для нас — легковушек. Подъезжаем, опускаем деньги в узкую щель терминала, получаем сдачу и талончик. Шлагбаум поднимается. Через несколько десятков километров достигаем выезда с платного участка. Вставляем талончик в автомат, шлагбаум поднимается. Едем до следующего платного участка. Во Франции дорожный разбой функционирует чётко.

Мне адски хочется спать. Я не смыкал век уже сутки. Для меня это многовато. Даже по германскому счету. Да и горло болит по-прежнему. Хорошо Маринке! Она сладко спит под ровный гул мотора. Мужики обо всём позаботятся. Саша в наушниках слушает музыку. А вот и долгожданный знак со словом «Валанс». Я удовлетворённо закрываю глаза. Теперь можно расслабиться. Даю указание Саше:

— Держи направление на Ним, а дальше на Монпелье. Я пока подремлю. Буди меня, если только обрушатся небеса.

— Не беспокойся, Вадим. У меня есть нави, — отвечает Саша.

Но я его уже не слышу. Сплю.

Пока моё сознание отсутствует в Яви, «Ауди» минует Валанс, белые высотки Нима, виднеющиеся в сетке дождя справа от дороги, и летит по автостраде, помпезно названной Виа Домициа.

Когда я, наконец, с трудом разлепляю глаза, машину ведёт Марина. Сзади доносится Сашин храп.

— Где это мы, золотко? — задаю вопрос супруге, удивлённо глядя на кипарисы, пальмы-метёлки и россыпи домиков песочного цвета с розовыми черепичными крышами. — Подъезжаем к Изумрудному городу?

— Едем по Дороге двух морей. Правда, классное название? Скоро будет Каркассон.

— А Монпелье?

— Меньше спать надо, милый. Монпелье мы давно проехали. Ты всё проспал.

— Что именно?

— Прованс, Страну катаров, гору Алариха. Это сказочные места даже в дождь!

— А не пора ли нам подкрепиться? — предлагаю я без особой надежды.

— Рано ещё! Обедать будем после Каркассона, — отвечает Марина. Я вздыхаю. Современный мужчина ест не тогда, когда хочет, а когда женщины дадут. Неужели так было всегда? Даже во времена Алариха?

Обиженно смотрю в окошко. Нудный дождик то прекращается, то снова начинает капать. Дорожный указатель информирует, что мы проезжаем по региону Лангедок-Руссильон. Больших городов не видно. Шоссе петляет по сельской местности. Там и сям виднеются одинокие фермы, со всех сторон обсаженные деревьями. Фермы окружены полями. Время от времени попадаются небольшие селения. Я уже почти умер от голода, когда справа на горизонте появляется силуэт огромной крепости.

— А вот и Каркассон! — показываю я Марине на крепость пальцем. — Женщина, прошу вас пройти на кухню для приготовления пищи!

Делаем краткий перерыв на обед. Опять кофе, бутерброды. Потом едем дальше. В Тулузе сворачиваем на Тарб. До святого места осталось всего несколько километров. Небо темнеет. Дождь усиливается и переходит в настоящий ливень. Далеко впереди в серой влажной дымке высятся величественные Пиренеи. Я не люблю горы. Жить в горах тяжело и опасно. Обвалы, сели, лавины, бездонные пропасти, дикие горцы. Единственное, что оправдывает существование гор, — это их красота.