Лорен Бьюкес - Зоосити Страница 4

— Столько вам еще ни за один заказ не платили!

— Соглашайтесь, дорогуша. Ваша клиентка только что отбросила коньки. Простите за откровенность… Но что еще вы умеете делать?

— Я вас совсем не знаю…

— Совершенно верно! Какое упущение! Извините… Вот! — Марабу достает из нагрудного кармана мятую визитку и зажимает между искривленными пальцами с красивыми, холеными ногтями. Карточка с бесцветным тиснением — белое на белом и шрифт простой без засечек:

«Марабу & Мальтиец

ПОСТАВКИ».

— А поконкретнее?

— Думайте что хотите, мисс Декабрь! — отвечает Марабу.

Ленивец глухо ворчит, как будто я и сама не понимаю, что крепко влипла. Сосредоточиваюсь, стараюсь увидеть их потерянные вещи. Видимо, они заранее навели обо мне справки. Мне тоже необходимо хоть что-то узнать о них.

Мальтиец совершенно чист — так бывает, но редко. Потери не прослеживаются либо у патологически мелочных педантов, либо у тех, кому на все наплевать. И все-таки мне становится не по себе. Последним виденным мною человеком без единой потери стала уборщица из «Элизиум-Хайтс», которая бросилась в открытую шахту лифта.

Зато вокруг Амиры поразительно яркие картинки. Должно быть, от страха мое восприятие усилилось. Коктейль из адреналина и дара — опасная штука. Никогда еще мне не удавалось разглядеть потерянные вещи так отчетливо. Как будто вместо дешевой «мыльницы», у которой к тому же объектив запачкан вазелином, мне вдруг дали дорогую зеркалку.

Я отчетливо вижу вещи, которые в свое время потеряла Марабу. Вот бежевые кожаные шоферские перчатки, мягкие и немного выцветшие от времени. На одной недостает пуговицы на запястье. Грязная книга с вырванными страницами, причем те, что остались, покоробились от влаги; обложка наполовину оторвана. Различаю узор сепией, начало заглавия: «Дерево, которое…» И еще я вижу пистолет. Черный, короткоствольный — как будто из фильма семидесятых годов прошлого века. Я различаю даже буквы на стволе: «Вектор».

Не ведая о том, что я незаметно для них изучаю их потери, Мальтиец с широкой улыбкой смотрит на меня. Его крашеная шавка тоже улыбается, радостно вывалив розовый язык между острыми зубками.

— Нам и правда очень нужна ваша помощь! Скажу больше: без вас у нас ничего не получится. Ваш труд будет оплачен очень, очень щедро.

— Почем я знаю? Не люблю, когда кто-то сует нос в мои дела.

— Вы ведь давали объявление, — улыбается Марабу.

— Мне не нравится, как вы выглядите…

— О, вы про Амиру? Да, вид у нее жутковатый, но на самом деле она просто застенчивая, — отвечает Мальтиец.

— И еще я терпеть не могу мелких собачонок. Так что… спасибо за предложение, но не пошли бы вы к дохлому козлу в задницу?

Мальтиец морщится:

— Фу, какая мерзость! Надо будет запомнить!

— Возьмите. — Дылда тычет мне карточку. — Может, еще передумаете.

— Не передумаю!

Но я передумала.

Глава 2

Миссия Ливингстон [для: [email protected]]

21 марта 2010, 08.11

Кому: адресат не указан

Тема: послание в бутылке

Всем, кого это касается!

«Меня зовут Элория Бангана. Я живу в ДРК, или Демократической Республике Конго. Мне 13 лет. Моих родителей убили, и я встала перед выбором: стать проституткой или переодеться мальчиком и работать на колтановых[1] рудниках.

Мне повезло, потому что для своего возраста я очень маленькая. На вид мне можно дать 9 или 10 лет. Поэтому я пошла работать на рудники. Я заползаю в узкие шахты с лотком для просеивания руды и лопатой. Но чаще я работаю просто руками. Пальцы у меня потрескались и часто кровоточат, потому что я скребу ими грязь.

Нам сказали, что из колтана делают сотовые телефоны. Не знаю, как можно сделать сотовый телефон из грязи. А еще колтан нужен для компьютеров и компьютерных игр. Получается, вся техника работает на грязи. Правда, смешно?

Мой двоюродный брат Фелипе рассказывал, что играл в компьютерную игру в Киншасе. Нажимаешь кнопки — и стреляешь, ходишь, наносишь удары кулаками или ногами. Фелипе это быстро надоело.

Больше компьютерных игр Фелипе любил футбол. Раньше я тоже играла с ним в футбол, только не по-настоящему. Мы называли игру „три жестянки“, потому что мы пинали банки из-под консервов. Правила такие же, как в футболе. Может быть, когда-нибудь я вас научу. Больше мы в жестянки не играем: повстанцы говорят, что на игры нет времени. Мы здесь для того, чтобы работать, а не играть. Мой двоюродный брат Фелипе попробовал убежать, и его убили выстрелом в спину. Он умер. Мне было очень грустно. Мы все очень испугались.

За килограмм колтана мне платят семь американских центов. Повстанцы взвешивают колтан на весах, но они жульничают. Сестра Мерсия — она работает в миссии — говорит, что колтан стоит в сто раз больше, чем нам платят. Она говорит, что нас используют как рабов.

Иногда мне бывает трудно ее понять, потому что она из Америки. Она перевела мое письмо, ведь я говорю по-французски, а по-английски совсем не так хорошо. Сестра Мерсия очень добрая и милая. Она учит меня работать на компьютере. А еще штопает мне одежду и иногда дарит апельсины.

Может, вам интересно, почему я вам пишу? Сестра Мерсия говорит, что весь мир должен узнать о том, что у нас здесь происходит. Она просит передать, чтобы вы не беспокоились. Мы не просим денег. Мы просим о помощи.

В наш сиротский приют, где работает сестра Мерсия, — я живу здесь после того, как меня спасли, — пришла беда. Повстанцы перерезали телефонные провода и отрезали нас от мира. У нас остался один сотовый телефон, который мы от них спрятали; в телефоне есть WAP-протокол для выхода в Интернет, поэтому мы можем посылать электронные письма, только надо подняться повыше, на гору, там повстанцы не видят.

Мое письмо — как послание в бутылке. Мы пускаем его в океан и надеемся, что кто-нибудь его найдет.

Но главная беда не в этом. Заведующего нашим приютом, отца Кихота, похитили повстанцы. Они требуют, чтобы мы заплатили им 200 тысяч долларов, и тогда он вернется к нам целым и невредимым.

Отец Кихот не только очень храбрый, но еще и очень умный. Он перевел все приютские деньги на свой банковский счет в Америке, и теперь повстанцы не могут до них добраться. Правда, и мы тоже не можем — ведь у нас только сотовый телефон с WAP-протоколом.

У нас есть пароль и код авторизации (сестра Мерсия говорит, вы знаете, что это такое). А значит, добрые самаритяне могут нам помочь.

Нам нужны деньги, чтобы кормить других детей (здесь много совсем маленьких, даже младенцев, и много раненых или больных) и чтобы заплатить выкуп за отца Кихота.

Пожалуйста, помогите нам! Если вы сможете войти в банковский счет отца Кихота, переведите нам часть денег телеграфным переводом. Сестра Мерсия говорит: мы не рассчитываем, что вы поможете нам бесплатно. Она говорит: тому, кто рискнет нам помочь, мы заплатим 80 тысяч долларов. Она просит ответить ей напрямую по электронной почте: [email protected]

Сестра Мерсия говорит, что мы должны молиться, чтобы мое послание прочел человек добрый, хороший и сильный. Молюсь, чтобы им оказались вы.

Искренне ваша,

Глава 3

Мы с инспектором Тшабалалой сидим в кабинете для допросов. Между нами на столе лежит кольцо миссис Лудицки. Вот уже двенадцать с половиной минут мы молчим. Я считаю секунды: один аллигатор… Два аллигатора… Семьсот пятьдесят один аллигатор…

Инспектор Тшабалала забывает, что я уже сидела за решеткой. Семьсот шестьдесят шесть аллигаторов… Те, у кого есть голова на плечах, занимают за решеткой выжидательную позицию. Если надо, я умею ждать. Я умею выжидать, как никто. Семьсот семьдесят четыре аллигатора… Суетиться начинает Ленивец. Он пыхтит мне в ухо и массирует лапами спину. Восемьсот аллигаторов…

Инспектор Тшабалала ждет, когда же я занервничаю. Когда нарушу молчание. Восемьсот двадцать шесть аллигаторов… От страха я невольно скажу что-нибудь лишнее, проболтаюсь. Восемьсот тридцать девять аллигаторов… Поэтому нужно занять мозги чем-нибудь полезным. Например, счетом. Восемьсот сорок два аллигатора…

Лицо инспектора безупречно, нарочито непроницаемо, как трехмерный макет, который движется лишь с помощью аниматора. Восемьсот шестьдесят аллигаторов… Я наблюдаю за тем, как она наблюдает за мной; пользуюсь возможностью рассмотреть ее получше. Лицо у нее круглое, щеки выпирают, как яблоки, а под глазами как будто набитые мешки. Многочисленные косички на голове заколоты «невидимками». Не очень-то практичная прическа для сотрудницы полиции — правда, она ведь инспектор, а не простая патрульная. В носу, там, где раньше было кольцо, остался шрамик. Восемьсот восемьдесят четыре аллигатора… Может быть, когда она не на дежурстве, она носит в носу бриллиантовый «гвоздик»? А может, она вообще ведет двойную жизнь. Например, придя со службы, балдеет под панк-рок или пишет диссертацию по философии. Девятьсот два аллигатора…