Алан Фолсом - Послезавтра Страница 4

Глядя на то, как полицейские, производившие осмотр места происшествия, осторожно достали голову из мусорного бака, положили в чистый пластиковый пакет, а затем в коробку, чтобы везти в машине, Маквей думал о том, что лондонские детективы правы: отделение головы от туловища было совершено профессионалом. Если не хирургом, то по крайней мере кем-то, кто умел обращаться с хирургическими инструментами и изучал анатомию Грэя, где сказано:

«В основании шеи, где шейные позвонки соединяются с позвоночником, трахея, ведущая к легким, и пищевод, ведущий к желудку, соединяются с констрикторной мышцей, прилегающей к слюнной и щитовидной железам».

Именно в этом месте голова была отделена от туловища, что Маквей и комиссар Нобл сообразили и без медицинской экспертизы. А вот что им было нужно узнать от экспертов, так это до или после смерти человеку отрезали голову. И если после – то какова причина смерти. Вскрытие головы происходит точно так же, как вскрытие тела, только работы меньше.

На лабораторные исследования требовалось от двадцати четырех часов до трех-четырех дней. Но Маквей, комиссар Нобл и молодой, с пухлым, как у младенца, лицом доктор Эйван Майклс, срочно вызванный из дома, уже сделали определенные выводы. Голова была отделена от тела после гибели, причиной которой предположительно могла послужить смертельная доза барбитуратов, скорее всего нембутала. Однако оставалось неясным, почему глаза так вылезли из орбит и почему в уголках рта запеклась кровь. Такие симптомы бывают при отравлении газом цианида, но очевидных следов этого не наблюдалось.

Маквей почесал в затылке и уставился себе под ноги.

– Сейчас он спросит вас, когда наступила смерть, – сухо сказал Айан Нобл Майклсу. Ноблу было пятьдесят, он имел жену, двух дочерей и четырех внуков. Коротко стриженные седые волосы, квадратная челюсть и поджарая фигура делали его похожим на кадрового военного; да это и неудивительно – ведь он был отставным полковником разведки, окончившим Королевскую военную академию в Сандхерсте.

– Трудно сказать, – ответил Майклс.

– Постарайтесь. – Серо-зеленые глаза Маквея смотрели на Майклса в упор. Ему нужен был какой-нибудь ответ. Хотя бы просто мнение специалиста.

– Крови очень мало, почти нет. Когда она свернулась, определить трудно, сами понимаете. Могу сказать, что голова уже находилась некоторое время там, где ее нашли, потому что температура головы и воздуха на улице почти одна и та же.

– Трупное окоченение не наступило?

Майклс внимательно посмотрел на него.

– Нет, сэр. Не похоже. Как вы знаете, детектив, трупное окоченение начинается через пять-шесть часов, верхняя часть тела остывает через двенадцать часов, а все тело – через восемнадцать.

– У нас нет тела, – заметил Маквей.

– Да, сэр, тела у нас нет.

Презрев мысли о служебном долге, Майклс пожалел, что не остался сегодня вечером дома и не уступил кому-нибудь еще удовольствие любоваться на этого ехидного американского детектива по расследованию убийств, почти совсем седого и, похоже, задающего вопросы, ответы на которые ему прекрасно известны.

– Маквей, – сказал Нобл с отсутствующим выражением лица. – Почему бы нам не подождать результатов исследований и не отпустить беднягу доктора домой к молодой жене. У них сегодня первая брачная ночь.

– Первая брачная ночь? – ошарашенно переспросил Маквей. – Сегодня?

– Должна была быть, – бесстрастно ответил Майклс.

– Тогда какого черта вы ответили на вызов? Вместо вас позвонили бы кому-нибудь другому. – Маквей был искренне изумлен. – А что сказала ваша жена?

– Предлагала не отвечать на вызов.

– Рад слышать, что хоть один из вас знает, с какого конца свечку зажигать.

– Видите ли, сэр, это моя работа.

Маквей улыбнулся про себя. Этот молодой патологоанатом станет или очень хорошим профессионалом, или загнанной рабочей скотинкой. Пока трудно сказать.

– Если мы закончили, то от меня еще что-нибудь требуется? – резко спросил Майклс. – Я раньше никогда не работал ни на лондонскую полицию, ни на Интерпол.

Маквей пожал плечами и, взглянув на Нобла, сказал:

– Я тоже. Я тоже никогда раньше не работал ни на лондонскую полицию, ни на Интерпол. Как вы храните найденные головы?

– Найденные головы, Маквей, мы храним так же, как тела или части тела. Крепим бирку, запечатываем в пластик и помещаем в холодильник.

В такой поздний час Нобл был не расположен шутить.

– Понятно, – снова пожал плечами Маквей. Пора закругляться, решил он. С рассветом детективам придется прочесать улицу вдоль и поперек и расспросить всех и каждого, не крутился ли кто-нибудь возле мусорного бака незадолго до того, как там нашли голову. Через день, в крайнем случае через два, будут готовы результаты анализов волос и кожи. Специалист-антрополог установит возраст жертвы.

Доктор Майклс остался крепить бирку, запаковывать в пластик и отправлять голову в холодильник в специальном ящике с предписанием, что впредь до особого распоряжения этот ящик может быть открыт только в присутствии комиссара Нобла или детектива Маквея. Нобл поехал в свой недавно отремонтированный дом в Челси, а Маквей отправился через Грин-парк в Мейфер, в свой номер отеля, обманчиво казавшийся совсем маленьким.

Глава 5

Его крестили в католическом храме Святой Девы Марии в Рочестере, штат Нью-Йорк, снежным февральским днем 1928 года и дали имя Уильям Патрик Кэван Маквей.

В детстве все знали его как Пэдди Маквея, старшего сына сержанта Маквея из полицейского участка. Но с тех пор как двадцать девять лет спустя он распутал знаменитое дело о зверских убийствах в Лос-Анджелесе, никто не называл его иначе как «Маквей» – ни начальство, ни коллеги, ни пресса, ни даже собственная жена.

С тех пор как в 1955 году он стал детективом по расследованию убийств в лос-анджелесском полицейском управлении, две его жены умерли и трое детей окончили колледж. В день, когда ему исполнилось шестьдесят пять, он попробовал уйти на пенсию. Но ничего не вышло. Телефон продолжал трезвонить. «Позвони Маквею, он знает, как заставить проститутку расколоться», «Вызовите Маквея, пусть придет пораскинет мозгами, все равно ему делать нечего», «Я не знаю, спроси у Маквея».

В конце концов он сбежал в свой домик для рыбалки, который построил в горах недалеко от Большого Медвежьего озера; телефона там не было. Но не успел Маквей наладить снасти и подключить кабельное телевидение, как друзья-детективы полюбили приезжать удить рыбу. Они не ходили вокруг да около, а сразу начинали задавать те же вопросы, что раньше по телефону. Наконец он сдался, запер свой домик на висячий замок и пришел обратно в полицию на прежнюю должность.

Он вернулся к своему старому поцарапанному металлическому столу и скрипучему креслу на колесиках в отделе расследования грабежей и убийств, но не прошло и двух недель, как шеф Билл Вудворд, явившись в отдел, предложил Маквею прокатиться в Европу за счет Интерпола. Находившиеся в дежурной комнате остальные шестеро детективов чуть не лопнули от зависти. Маквей же лишь пожал плечами и поинтересовался, надолго ли ехать и какова цель поездки. Он не больно-то рвался путешествовать, а когда выбирался отдыхать, то предпочитал места потеплее. Сейчас было начало сентября. В Европе уже будет холодно, а Маквей терпеть не мог мерзнуть.

– Насчет «надолго ли» – это, полагаю, зависит от вас. А цель поездки такова: у Интерпола набралось уже семь обезглавленных трупов, и они не знают, что с ними делать. – Вудворд сунул Маквею под нос папку с делом и вышел.

Маквей проводил взглядом шефа и посмотрел на остальных детективов; потом налил себе кофе и открыл папку. В верхнем правом углу имелась черная пометка, которая, по принятому в Интерполе коду, означала, что тело не опознано и требуется помощь в идентификации трупа. Пометка была старая. К нынешнему моменту личности погибших уже установили.

Из семи трупов два были найдены в Англии, два во Франции, один в Бельгии, один в Швейцарии и один был выброшен на берег возле порта Киль в Западной Германии. Все жертвы – мужчины, в возрасте от двадцати двух до пятидесяти шести лет, все – белые. Очевидно, они сначала были отравлены каким-то видом барбитурата, а затем обезглавлены, причем явно профессионалом-медиком.

Убийства происходили с февраля по август и, казалось, не имели друг к другу никакого отношения. Но они слишком походили одно на другое, чтобы совпадение было случайным. Однако это было единственным, что их связывало. Жертвы не имели между собой ничего общего и, очевидно, даже не подозревали о существовании друг друга. Никакого криминального прошлого или там бурной жизни. И у всех разное социальное происхождение.

Однако проблема усугублялась тем, что эти убийства наносили непоправимый удар статистике раскрытия тяжких преступлений. В большинстве случаев, если удается установить личность жертвы (с головой она или без), то убийца, как правило, бывает найден. В этих же семи случаях ни одного мало-мальски стоящего подозреваемого так и не нашлось. В общем, полицейские эксперты из пяти стран, в том числе из специального отдела по расследованию убийств Скотленд-Ярда и из Интерпола, не продвинулись ни на шаг, а бульварные газеты надрывались вовсю. Вот почему из лос-анджелесского департамента полиции был вызван единственный в своем роде детектив по расследованию убийств.