Петр Алешкин - Победитель. Пьеса и киносценарии Страница 4

М а р к е л и н (Егору): Я сразу понял, что ты Егор Анохин, потому и позвал тебя сюда.

Е г о р: Откуда ты обо мне знаешь?

М а р к е л и н: Слышал… Максим тебе потом объяснит. Это его дело… Ты хорошо выступил, не переживай. Я тоже, когда в первый раз перед народом встал, язык проглотил. А теперь часами могу беседы вести, да некогда, деревень много, а народ, вишь, какой – кулаки, добром не отдают хлеб, каждый фунт вышибать надо…

М и ш к а Ч и р к у н о в (Маркелину): Кстати, Егор сын Игната Анохина, члена сельского Совета.

М а р к е л и н: Игната?.. Беспокойный мужик… (Маркелин заметил, что Егор морщится, страдальчески смотрит, как извивается на лавке дед под кнутом). Мужика пока не выпорешь, он не поймет, что от него требуется… (Крикнул своим псам) Довольно! (Потом заорал в толпу) Сход закончен! В течение двух часов чтоб каждый двор сдал яйца, хлеб, картошку… Найдете! А не найдете, я найду! Кто не привезет, пусть пеняет на себя!

Он повернулся спиной к крестьянам.

М а р к е л и н (Мишке): Пожрать надо сообразить что-нибудь… У кого, ты говоришь, сальцо есть, огурцы соленые? Давай, командуй, кто у тебя тут из ребят пошустрей?

М и ш к а Ч и р к у н о в (Андрюшке Шавлухину): Андрей, поди сюда.

Андрей Шавлухин взбежал к ним на паперть.

М и ш к а Ч и р к у н о в: Хочешь быть членом сельского Совета, а?.. Ага, вижу – хочешь… Ты комсомолец – справишься! Первое тебе задание: надо реквизировать у Алешки Чистякова соленые огурцы, так, так…

М а р к е л и н: Пятьдесят штук.

М и ш к а Ч и р к у н о в: Пятьдесят штук огурцов и три фунта сала.

М а р к е л и н: Мало, пять. Скажи, реквизиция производится по указанию уездного Совета.

А н д р ю ш к а: А если не поверят?

М а р к е л и н: Скажи, распоряжение у Маркелина (он поднял вверх плетку), если сомневаются, сам заеду, покажу, неделю чесаться будут.

А н д р ю ш к а: А к огурчикам и сальцу, естественно.

М а к с и м (захохотал, хлопнул по спине Мишки): Ну и орла ты выбрал! Парочку еще таких, и за Масловку я спокоен, (Шавлухину). И это, есессно, да поскорей!

А н д р ю ш к а (Мишке Чиркунову): У кого, у Ольки Миколавны?

М а р к е л и н: Вонючий у нее, зараза… У нее завтра реквизиру¬ем. Щас у Гольцова, у него почище и покрепче.

А н д р ю ш к а: Может, эта… Один я не донесу… Мне бы крас¬ноармейца… на первый случай, чтоб потом знали, а?

М а р к е л и н: Соображает, стервец! (красноармейцам, поровшим деда). Ребята, под его команду ровно на полчаса. Возьмите сани!

Крестьяне понуро расходятся. Егор тоже хотел уйти, но его взял за рукав шинели Мишка Чиркун.

М и ш к а Ч и р к у н о в: Идем с нами, посидим, полялешничаем.

М а р к е л и н (Максиму недовольным тоном): Что ты делал в церкви? Опять над попом измывался? Отстань от него, он вреда нам пока не делает.

М а к с и м: Вот именно, пока. Слышал бы ты, что он мне говорил.

М а р к е л и н: Я от него ничего плохого не слышал.

М а к с и м: Значит ты слушать не умеешь, или уши заложены… У тебя какая задача? Хлеб из мужика выколачивать, вот и пори его. А моя задача – идеология!

М а р к е л и н: Измывательство над невинным человеком зовется иначе.

М а к с и м: Ты хорошо делаешь свое дело, продолжай также, и не суйся туда, куда тебе не приказывают.

Сцена 5

Изба Чиркуновых. В избе раздеваются Маркелин, Максим, Мишка Чиркунов и Егор Анохин. Входит в избу Андрюшка Шавлухин: на плече – гармошка, под мышкой – четверть сизого самогона.

А н д р ю ш к а (весело докладывает Мишке): Приказ исполнен, вот оно, лекарство от всех скорбей! (Поднимает вверх четверть с самогоном).

М а к с и м (восклицает радостно): Ух ты, даже гармошка! Ну, ты, брат…

Мишка режет хлеб, сало, наливает в стаканы самогон. Отец Мишки, Трофим, худой мужик со спутанной бородой, увидев четверть, закряхтел на печи, развернулся, выставил зад в заплатанных штанах. Нащупал голой ногой гарнушку и, держась за грядушку печи, спустился на пол. Надел валенки с дырявыми носами.

А н д р ю ш к а (отцу Мишки): Чего ты валенки не подошьешь? Палец отморозишь.

Т р о ф и м: А-а, некогда.

А н д р ю ш к а (смеясь): Весь день на печи, а некогда?.. (Отвернулся к Максиму, заинтересовался его кобурой с маузером). Всем комиссарам маузеры выдают?

М а к с и м: Мне выдали. Но я еще всегда с собой браунинг ношу, на всякий случай (вытащил он из кармана браунинг и показал Андрюшке).

М а р к е л и н (поднимая стакан): Ну что, товарищи, за наше дело, за удачное завершения дня!

Выпили, стали закусывать солеными огурцами, салом, яблоками.

М и ш к а Ч и р к у н о в (Маркелину): Загнул ты с двадцатью пятью фунтами. Многовато. Скости… Хотя бы пятнадцать или на худой конец двадцать.

М а р к е л и н: Отступать не буду… Увидишь – привезут.

М и ш к а Ч и р к у н о в: А с Советом что ты хочешь делать?

М а р к е л и н: С Советом? Погляжу. Еще не придумал (взглянул на Егора). Не бойся. Оставлю я в живых отца… Но угомонить его надо. Слишком неугомонный. Много еще хлопот Советской власти принесет…

М а р к е л и н: Я угомоню, будь спокоен. И «Мирской приговор» он у меня враз выложить.

М а к с и м: С этим ты уж постарайся, не допусти схода.

М а р к е л и н: Эх, зарубку я им на память сделаю! Узнают, как Маркелину перечить!

Андрей Шавлухин улыбался, прислушивался к раз¬говору, а сам потихоньку тянул гармошку туда-сюда у себя на коленях.

Т р о ф и м (Андрюшке): Чего ты пиликаешь, играть, так играй бодрея.

М а р к е л и н (Максиму): Максим, рвани-ка!

М а к с и м (взял гармонь, заиграл уверенно и громко запел): Крутится-вертится шар голубой… Эх-да! Крутится-вертится да над головой…

М а р к е л и н: Брось! Давай лучше «Цветы ЧеКа». (Объяснил всем) Мне его из ЧеКа дали. Маркелину кого попало не дают. Знают… Мне наш губпродкомиссар наказывал: не жалей родных мать-отца, когда задания партии выполняешь! И я не жалею.

Максим с шипением сдвинул меха гармони и запиликал, запел, играя своими черными бровями.

На вашем столике бутоны полевыеЛаскают нежным запахом издалека,Но я люблю совсем иные,Пунцовые цветы ЧеКа.

Максим пел озорно, легко, вздергивал черную бровь, подмигивал Андрею Шавлухину, который улыбался, глядя, как он играет, как поет.

Когда влюбленные сердца стучатся в блузы,И страстно хочется распять их на кресте,Нет большей радости, нет лучших музык,Как хруст ломаемых и жизней и костей.

Вот отчего, когда томятся Ваши взорыИ начинает страсть в груди вскипать,Черкнуть мне хочется на Вашем приговореОдно бестрепетное: «К стенке! Расстрелять!»

А н д р ю ш к а: Ловко, а! (налил полстакана самогона и протянул Максиму). А с каких лет ЧеКа на работу примает?

М а к с и м: В ЧеКа с улицы не берут. Нужны заслуги перед партией, народом. Поработай в Совете, поглядим, может, и ты удостоишься доверия… А работа вам нелегкая предстоит (взглянул Максим на Мишку Чиркуна). Разговаривал я утром с вашим попом. Нашу веру он ни в какую принимать не хочет, будет народ мутить, вот посмотрите. Нелегко вам придется…

М а р к е л и н: Отстань ты от попа, чего ты к нему пристал. Он тебя не трогает, и нам не мешает.

М а к с и м (строго): Он наш главный идеологический враг! И ты как коммунист и герой войны обязан это понимать. А ты постоянно выказываешь мягкотелость…

М а р к е л и н: Я мягкотел?! Да я этой рукой столько врагов порубал, сколько ты их по жизни не встречал.

М а к с и м: Верю, верю, все мы это знаем… На поле боя просто: вот он враг – руби его! А в жизни сложнее: глядишь – с виду нормальный поп, а заглянешь в нутро – смертельный враг. Ты спроси у него про попа, (указал на Мишку). Он с детских лет с ним общается. Скажи, (Мишке), друг нам или враг поп?

М и ш к а Ч и р к у н о в: Да, поп наш известная контра, но народ его любит, верит ему…

А н д р ю ш к а (хмельно и со смехом): А что же ты к этой контре сватался. Зятьком попа захотел стать.

М и ш к а Ч и р к у н о в (резко ударив Андрюшку по шее): Остынь! Щенок, голос прорезался!

А н д р ю ш к а: Ты чо! Я ж шуткую.

М и ш к а Ч и р к у н о в: Не шути со старшими!

М а к с и м: Правда, сватался к попу, а?

М и ш к а: По пьянке забрел.

М а к с и м: Ну и как поп, обрадовался такому зятьку?

М и ш к а: Он же не дурак, видит, что я по пьянке, ну и выпроводил…

М а к с и м: Да, жесткий поп, сломать его трудно будет. Он мне заявил, что на крест пойдет, но нашей веры не примет. Мне пришлось ответить – крест нам организовать не долго.

М и ш к а (хмуро): Будет кочевряжиться, организуем.

В избу входит красноармеец.

М а р к е л и н: Ну как там? Везут зерно?

К р а с н о а р м е е ц: Никто ни грамма не привез…

М а р к е л и н: Твою мать! Они запомнят, запомнят… Скачи в отряд! Разобейтесь по пяткам!.. Солодков со своим пятком в Вязовку! Ужанков – на Хутор! Трухин – на Масловку! Ивакин – в Крестовню! Юшков – в Угол! Быстро по дворам! Кто не сдаст хлеба, забирать всю скотину: овец, коров, лошадей, и гнать к церкви, в ограду. И быстро! Засветло надо сделать. Выполнять приказ!