Елена Соловьева - ЛоРеНа — похитительница сознаний Страница 40

Тщательно просмотрев все страницы дела, Полянский так и не нашел имени и отчества супруги политика, только инициалы — «Р.Н.» «Разумеется, я могу ошибаться, — рассудил следователь, — но что-то мне подсказывает, что за этими буквами все же прячется Регина Натановна!»

Второй интригующей деталью стала фамилия потерпевших — Лоскутовы! Стас долго размышлял над тем, где он уже слышал эту фамилию, и внезапно его осенило: к кулону, найденному Натальей в детстве, была прикреплена табличка, вероятнее всего с фамилией роженицы, чей ребенок погиб в реанимации. «Лоскутова Ре… — вспомнил Стас. — Ну, конечно, Лоскутова Регина Натановна! Наталья, по детской наивности, думала, что это имя погибшей девочки, но это было имя матери!»

Озаренный догадкой, Полянский откинулся на стуле, заложил руки за голову и погрузился в раздумья, пытаясь воссоединить полную картину из найденных обрывков: «Итак, супруга омского политика не погибла на пожаре — она сбежала в другой город, сменила имя и внешность. Попутно потеряла ребенка, «усыновленного» впоследствии Натальей. Стоит предположить, что вместо хозяйки дома сгорела… любовница ее мужа! Почему бы и нет: девушку не нашли не потому, что она скрылась, а потому, что та погибла в пожаре. А что с сыном… его останки не обнаружили!..»

Нетерпеливо перелистывая дело, Полянский прочел имя мальчика: «Лоскутов Николай». Следователь снова обратился к логике, и она доверчиво подсказала ответ — сын тоже не погиб. Клочкова, вернее — Лоскутова забрала его с собой, увезла в другой город и… разместила в заброшенной сторожке лесника. Нашла для него няню, а потом… убила? За что? Почему маньячка после стольких лет заботы решила вдруг прикончить собственного отпрыска? Что могло повлиять на ее решение? «Пожалуй, стоит задать этот вопрос самой Регине Натановне», — рассудил Стас.

Следователь открыл сейф, спрятал в него дело, а взамен достал кулон, предназначавшийся погибшей дочери Лоскутовой. Взял с собой диктофон и, прикинув в уме возможные варианты развития событий, позвонил Владу. Оперативник нещадно обругал товарища, разбудившего его ни свет ни заря, но, едва заслышав о причинах раннего подъема, пообещал прибыть к «Джоанне» незамедлительно.

Стас приехал к салону первым, но не спешил заходить вовнутрь. Он дождался приезда Влада, еще раз обрисовал другу ситуацию и попросил подежурить у входа, — на случай, если хозяйка салона попытается сбежать. Только когда все основные моменты были обговорены, Полянский отправился «на дело».

Лоскутову он застал на рабочем месте — в тот момент женщина обхаживала очередную клиентку: красила той волосы, делала массаж лица. И Полянскому ну о-очень не понравилось, какие откровенно ненавидящие взгляды бросала Регина Натановна на свою посетительницу. Стасу сразу же вспомнились обезображенные жертв, их истерзанная красота, зияющие раны в грудных клетках.

— Регина Натановна! — тоном, не терпящим возражений, окликнул следователь владелицу салона. — Мне нужно срочно с Вами поговорить.

Лоскутова, не отрываясь от клиентки, сделала нетерпеливый жест рукой, указывая следователю на дверь:

— Я сейчас занята, подождите меня в кабинете. Ирочка, — обратилась она к администратору, — проводите гостя. Предложите ему кофе.

Стас непроизвольно вздрогнул: Пить «приправленный» психотропными веществами кофе ему совершенно не хотелось.

— Разговор срочный, не терпящий отлагательств, — процедил Полянский. — В ваших же интересах, госпожа Лоскутова, побеседовать со мной прямо сейчас.

Массажная щетка в руках женщины дрогнула. Регина Натановна на мгновение замерла, но невероятно быстро справилась с замешательством. Хозяйка салона в упор посмотрела на следователя: о, если бы взгляды могли убивать, то Полянский окоченел бы на месте!

— Хорошо, пройдемте. — Лоскутова с видимым сожалением оставила клиентку на попечение одного из своих мастеров и повела Полянского в свои чертоги.

Небольшой уютный кабинет. Дорогая мебель. Изысканное убранство. Не хватало лишь одного атрибута благосостояния, присущего кабинетам всех успешных людей, — семейных фотографий, должных выставлять своих владельцев в самом выгодном свете.

Полянский опустился в предложенное кресло, отказавшись и от кофе, и от коньяка, и тем более от сладостей — кто знает, что за дрянь могла туда намешать маньячка. А в том, что Лоскутова его ненавидит, Стас не сомневался: ноздри женщины раздувались как у разъяренного дракона, еще секунда — и маньячка бросится на свою жертву.

— Что Вы хотели обсудить? — притворно улыбаясь, поинтересовалась хозяйка салона. Женщина заняла кресло напротив следователя и постаралась придать себе видимость равнодушия.

— Смерть вашего сына, — не поддавшись на провокацию, объявил Полянский.

— Не понимаю, о чем вы!.. — Женщина криво усмехнулась, но Стас заметил, как ее лежащие на коленях руки стиснулись в кулаки.

— Что ж, не хотите разговаривать о сыне, обсудим вашу дочь, — предложил следователь.

На этот раз Лоскутовой не удалось овладеть собой — женщина резко вздохнула, откинулась на кресло и неверяще воззрилась на собеседника:

— У меня нет дочери…

— В этом Вы заблуждаетесь, как и во многом другом, — заявил Полянский и достал из кармана кулон. Показал его женщине: — Вам знаком этот предмет?

— Верни мне это, ублюдок!!! — взорвалась Лоскутова, перегнулась через стол и попыталась отобрать кулон.

— Немедленно сядьте на место! — приказал Полянский. — В противном случае мне придется задержать Вас за нападение на представителя закона!

Такой расклад совершенно не устраивал Лоскутову. Женщина спрятала подрагивающие руки под мышки, уселась на место и вперилась взглядом в следователя:

— Я слушаю…

Расчет Полянского был предельно прост — оглушить женщину рассказом о Ренате; притупить бдительность маньячки, заставив ее тем самым потерять осторожность и выдать себя.

План сработал: душещипательная история, приправленная сочными подробностями, оказала нужное воздействие. Лоскутова разрыдалась, размазывая по лицу толстый слой грима. На минуту женщина вернулась к прошлому, вновь почувствовала боль утраты и обиду, еще не успевшую перерасти в ненависть. Регина Натановна позволила себе слабость, и этим не преминул воспользоваться следователь.

— Вы не только убили собственного сына, но и покусились на жизнь чудом спасенной дочери! — «добил» Лоскутову Полянский. — Чистосердечное признание вряд ли скостит назначенный Вам срок, но поможет облегчить душу. Почему?! Почему Вы сделали это?

Лоскутова потянулась к сумочке, достала пачку сигарет, — закурила, жадно глотая табачный дым.

Стас выложил на стол диктофон и включил его на запись. Голос Регины Натановны был хриплым, нерешительным. Слова слетали с ее губ, будто сами по себе, не повинуясь разуму женщины, настойчиво приказывавшему промолчать:

— Когда-то, совсем в другой жизни, у меня было все: любящий муж, свой дом, успешная карьера модели. Я была самой счастливой женщиной на свете, но и самой беспечной. Олег, мой законный супруг, всегда отличался маниакальной тягой к красивым женщинам. Когда я выходила за него, то наивно полагала, что все изменится, когда у него будет настоящая семья. Он и на самом деле сдерживался и довольно долго. Потом начались кратковременные интрижки, ничего не значащие романы — я терпела, прощала.

Совсем плохо стало после появления на свет Николая, нашего первенца. Роды были трудными, затяжными, — моего мальчика едва спасли. Когда мне разрешили взглянуть на малыша, я испугалась: он выглядел вялым, не пищал как другие дети, у него был синюшный оттенок кожи. Врачи объяснили, что асфиксия плода очень часто приводит к физическим и психологическим отклонениям. За моего мальчика боролись долго — он остался в живых, но его головной мозг претерпел необратимые изменения.

Олег, вместо того, чтобы поддержать меня и нашего сына, пришел в ярость. Его статус известного человека не должен был пострадать от наличия умственно отсталого ребенка. Он, как мог, скрывал от общественности болезнь мальчика — подкупил врачей, не показывал сына окружающим. Более того, Олег не выпускал меня с малышом на прогулки, запрещал лечить Коленьку. Наш малыш стал заложником в собственном доме. Я снова терпела, надеялась, что все уладится.

Новая беременность стала для меня огромной радостью, казалось, принесла долгожданное облегчение. Но муж не разделял моих чувств — у него появилась молодая любовница, с которой он без застенчивости посещал торжественные мероприятия и вечеринки. Их связь продолжалась уже более года; Олег совершенно охладел ко мне, не появлялся дома сутками, не отвечал на телефонные звонки. И я ничего не могла с этим поделать. С каждым днем мне становилось все тяжелее, а помочь было некому.