Лоуренс Блок - Прогулка среди могил Страница 45

— Ну да, — сказал я. — Это один тип, с которым я познакомился позавчера на собрании. Он недавно бросил.

— И ты дал ему этот номер?

— Нет, — сказал я. — С какой стати?

— Вот это меня и удивило.

— Ах, вот что, — сказал я. Меня наконец осенило. — Кажется, эта штука работает.

— Какая штука?

— Переключение на другой номер. Я говорил тебе, что Конги сделали мне подарок, когда играли в игры с телефонной компанией. А сегодня я решил его опробовать.

— Значит, теперь все звонки тебе будут переключаться сюда.

— Правильно. Я не очень верил, что из этого что-нибудь получится, но, видимо, все же получилось. А что?

— Ничего.

— В самом деле ничего?

— Конечно. Хочешь сам послушать? Сейчас перемотаю.

— Да не стоит, если он больше ничего не сказал.

— Значит, можно стереть?

— Валяй.

Она стерла запись, а потом сказала:

— Интересно, что он подумал, когда набрал твой номер и услышал автоответчик с женским голосом.

— Ну, полагаю, он не подумал, что ошибся номером, иначе не стал бы записываться.

— Хотела бы я знать, за кого он меня принял.

— За таинственную женщину с сексуальным голосом.

— Может быть, он решил, что мы живем вместе. Если только не знает, что ты живешь один.

— Все, что он обо мне знает, — это то, что я непьющий и ненормальный.

— А почему ненормальный?

— Потому что я выложил массу всякой чепухи на том собрании, где мы познакомились. Он вполне мог подумать, что я священник, а ты моя экономка.

— В эту игру мы еще не играли. В священника и экономку. «Благословите меня, святой отец, потому что я очень испорченная девочка и меня надо как следует отшлепать».

— Очень может быть, что и надо.

Она усмехнулась, и я потянулся к ней, но в этот самый момент зазвонил телефон.

— Возьми трубку, — сказала она. — Вдруг это Уолтер.

Я взял трубку, и какой-то низкий мужской голос попросил мисс Марделл. Я молча передал ей трубку и вышел в другую комнату. Стоя у окна, я смотрел на огни на другом берегу Ист-ривер. Через несколько минут она подошла и встала рядом. Про тот звонок она ничего не сказала, и я тоже. Через десять минут телефон зазвонил снова, она взяла трубку, и оказалось, что звонят мне. Это был Уолтер — он просто решил почаще отводить душу по телефону, как обычно советуют начинающим. Я немного поговорил с ним, а когда положил трубку, сказал:

— Прости. Это была неудачная идея.

— Ну, ты же здесь часто бываешь. Надо, чтобы тебе могли дозвониться.

Несколько минут спустя она сказала:

— Сними трубку и положи на стол. Пусть сегодня больше никто нам не звонит.

Утром я заглянул к Джо Деркину, и кончилось тем, что я отправился обедать с ним и с двумя его приятелями из бригады тяжких преступлений. Потом вернулся к себе в отель и подошел к дежурному, чтобы узнать, не передавали ли мне что-нибудь, но никто ничего не передавал. Я поднялся наверх и взялся за книгу, а в двадцать минут четвертого телефон зазвонил.

— Ты забыл отменить переключение на мой номер, — сказала Элейн.

— О Господи! — ответил я. — То-то мне никто ничего не передавал. Я только что пришел домой, меня все утро не было, и я совсем про это забыл. Собирался отменить, когда приду, и забыл начисто. Должно быть, у тебя целый день отбоя не было от звонков.

— Нет, но...

— А как же ты сейчас дозвонилась? Ведь все звонки должны переключаться на тебя, и если бы ты набрала мой номер, то услышала бы, что телефон занят.

— В первый раз так и было, — сказала она. — Но потом я позвонила дежурному, и они меня соединили.

— Ах, вот оно что.

— Наверное, звонки, которые проходят через коммутатор, не переключаются.

— Наверное, нет.

— Утром звонил Ти-Джей. Но это не важно. Мэтт, только что звонил Кинен Кхари. Ты должен позвонить ему прямо сейчас. Он сказал, что это срочно.

— Так и сказал?

— Сказал, что это дело жизни и смерти, и, скорее всего, смерти. Не знаю, что это может означать, но он говорил серьезно.

Я сразу же позвонил Кинену, и он сказал:

— Мэтт, слава Богу! Не отходите от телефона, у меня брат на другом проводе. Вы дома, да? Хорошо, не кладите трубку, я буду говорить с вами через секунду.

Послышался щелчок, потом, примерно минуту спустя, еще один щелчок и его голос:

— Он едет к вам. К вашему отелю. Будет ждать вас прямо у входа.

— С ним что-то случилось?

— С Питом? Ничего, с ним все в порядке. Он отвезет вас на Брайтон-Бич. Сегодня волыниться с метро некогда.

— А что там на Брайтон-Бич?

— Там живет прорва русских, — сказал он. — Как бы это вам объяснить? Ну, в общем, один из них только что звонил мне и сообщил, что у него деловые неприятности — примерно такие же, какие были у меня.

Это могло означать только одно, но я хотел окончательно убедиться.

— С его женой?

— Хуже. Мне надо ехать. Там встретимся.

18

В конце сентября мы с Элейн провели идиллический день на Брайтон-Бич. Мы доехали на метро до самого конца линии "Q", погуляли по Брайтон-Бич-авеню, прицениваясь к товарам и разглядывая витрины, а потом прошлись по боковым улицам с их скромными деревянными домиками и сетью переулков, проходов, аллеек и дорожек. Живут там большей частью евреи из России, многие только недавно приехали, и вся эта местность производит впечатление совсем другой страны, хотя в то же время это настоящий Нью-Йорк. Мы пообедали в грузинском ресторане, а потом по набережной дошли до самого Кони-Айленда, глядя, как более закаленные, чем мы, люди купаются в океане. Потом провели час в «Аквариуме» и отправились домой.

Если бы в тот день мы повстречали на улице Юрия Ландау, не думаю, чтобы мы обратили на него внимание. Он выглядел бы там как дома — точно так же, как выглядел раньше на улицах Киева или Одессы. Это был крупный, широкоплечий человек с лицом, которое могло бы послужить моделью для идеализированного изображения рабочего на плакате времен социалистического реализма. Широкий лоб, крутые скулы, угловатые черты, тяжелая челюсть. Волосы у него были светло-каштановые, прямые, и он то и дело вскидывал голову, чтобы откинуть их со лба.

Ему было под пятьдесят, и он уже десять лет жил в Америке, куда приехал с женой и четырехлетней дочерью Людмилой. В Советском Союзе он торговал чем-то на черном рынке, а в Бруклине быстро прибился к разным сомнительным дельцам и вскоре занялся торговлей наркотиками. Все у него шло хорошо, но в этом деле не бывает так, чтобы только сводить концы с концами: если тебя не убьют и не посадят в тюрьму, все обычно идет очень хорошо.

Четыре года назад его жене поставили диагноз метастазирующего рака яичников. На химиотерапии она продержалась два с половиной года. Она надеялась дожить до того времени, когда ее дочь окончит неполную среднюю школу, но умерла прошлой осенью. Людмила, которая теперь называла себя Люсия, окончила школу весной и сейчас училась на первом курсе Чичестерской академии — маленькой частной школы для девочек в Бруклин-Хайтс. Плата за обучение там высокая, но и требования тоже, и школа славится тем, что ее выпускницы поступают в знаменитые университеты Лиги плюща[26] или в такие женские колледжи, как Брин-Мор или Смит.

Когда Кинен начал обзванивать своих деловых знакомых, чтобы предупредить их о возможном похищении, он чуть не забыл про Юрия Ландау. Они были не слишком близки и едва знакомы — но что еще важнее -Кинен решил, что с Юрием ничего плохого произойти не может: его жена уже умерла.

О дочери он и не подумал. Тем не менее он все же позвонил ему, и это лишний раз убедило Ландау в правильности той линии поведения, которую тот избрал сразу же, как только послал Люсию в Чичестерскую школу. Он не разрешал ей ездить туда на метро или на автобусе и договорился с одной фирмой автомобильных услуг, чтобы ее каждый день в семь тридцать отвозили в школу, а без четверти три забирали прямо от дверей. Если она хотела зайти в гости к какой-нибудь подружке, ее отвозили туда, но, собираясь домой, она должна была позвонить. Отправляясь куда-нибудь поблизости от дома, она обычно брала с собой собаку. Это был родезийский риджбек, очень ласковый, но довольно злобный на вид, он мог отпугнуть любого злоумышленника.

В тот день, вскоре после полудня, в дирекции Чичестерской академии зазвонил телефон. Какой-то вежливый человек объяснил, что он помощник мистера Ландау и просит отпустить Людмилу на полчаса раньше по семейным обстоятельствам.

— С фирмой автомобильных услуг я договорился, — заверил он женщину, которая подошла к телефону. — Машина будет ждать ее у входа в два пятнадцать, но, скорее всего, они пришлют другую машину с другим водителем.

Еще он добавил, что если будут какие-нибудь вопросы, то не надо звонить домой мистеру Ландау, пусть она лучше свяжется с ним, мистером Петтибоуном, по телефону, который он сейчас скажет.

Однако по этому телефону ей звонить не пришлось, потому что никаких вопросов не возникло. Она вызвала Люсию (никто в школе не звал ее Людмилой) в дирекцию и сказала, что ее отпустят раньше. В десять минут третьего женщина посмотрела в окно и увидела, что прямо перед входом в школу на Пайнэппл-стрит стоит темно-зеленый грузовой фургон. Он был совсем не похож на последние модели фирмы «Дженерал моторс», на которых девочку обычно привозили утром и увозили днем, но это была, очевидно, та самая машина. Название и адрес фирмы были четко написаны белыми буквами на ее борту — "Хаверим[27], Доставка и обслуживание", и адрес где-то на Оушн-авеню. А водитель, который вылез и обошел машину, чтобы открыть дверцу Люсии, был, как всегда, в голубом блейзере и в такой же форменной фуражке.