Ирина Щеглова - Закрытая школа. Сопротивление Страница 5

— Смотрите, там, кажется, дверь!

Друзья тут же забыли об опасности и, выбравшись из ниши, подошли к железной двери. Андрей сразу же склонился к ручке, чтобы рассмотреть знак на ней. Друзья толпились вокруг, стараясь увидеть, что там изображено. Андрей распрямился и разочарованно покачал головой. Нет, это не тот знак, что был на теле его мамы. Ребята заспорили, новый знак на ручке железной двери показался им как будто знакомым. Они уже видели его…

Макс, как самый смелый и нетерпеливый, осторожно нажал на ручку, но дверь не поддалась. Зато из-за нее раздается все тот же скрежещущий металлический звук. Ребята в ужасе отшатнулись.

— Давайте свалим, — взмолился трусоватый Рома.

Максим предостерегающе махнул рукой, чтобы замолчали, наклонился к замочной скважине, прижал к ней ухо, пытаясь услышать что-нибудь:

— Ничего не слышно…

Рома принюхался:

— По ходу, там что-то горит, — неуверенно сообщил он.

Действительно, пахло дымом. Ребята переглянулись недоуменно. И тогда Рома заметил:

— Смотрите, здесь замочная скважина с таким же рисунком, как на ключе Ивана Савельевича!

Ну конечно! Ключ вспомнили все. Андрей мгновенно предположил:

— Если Савельич прятал ключ в сейфе, то за этой дверью должно скрываться что-то очень важное.

— Ты думаешь, это тоже связано с твоей мамой? — переспросила Даша.

— Ее фотография была в сейфе Савельича. Это все звенья одной цепи, — напряженно ответил Андрей.

Максим сразу же предложил сгонять за ключом и открыть дверь. Рома засомневался. Он всю дорогу сомневался и, хотя старался не показывать своего страха, боялся сильнее девчонок.

Ребята готовы были повернуть назад, только Андрей все еще медлил у двери.

— Андрюх, мы возьмем ключ и сразу вернемся, — пообещал Максим.

Андрей с сомнением покачал головой.

— Не получится сегодня — придем завтра, — твердо сказал Максим. — И эту дверь откроем, и ту, другую, найдем. Обязательно. Я обещаю.

Андрей понимал, что без ключа дверь не открыть, он верил Максу, но нехотя отошел от двери. И друзья отправились догонять остальных.

Володя, напрягая все силы, при помощи металлического рычага и цепи тянул вверх здоровенную клетку, поэтому он не сразу услышал скрежет поворачивающейся дверной ручки…

В то время, когда Максим с замиранием сердца прислушивался к звукам, доносившимся из-за таинственной двери, Володя с напряжением приник к ней с другой стороны и тоже пытался понять, что же там происходит. Ему ни в коем случае не хотелось, чтобы кто-то обнаружил его в подземелье, ведь в его рюкзаке лежали три картины, из-за которых он рисковал жизнью, и не только своей, но и жизнью Марии. Володя прекрасно понимал: его хозяин, тот, на кого он работал и кого называли Князем, — человек холодный и безжалостный. Надо было выбраться и отдать ему картины!

Он уже давно полностью обследовал подземную камеру, пытался открыть запертую дверь, но она словно была приварена намертво. Но кто-то все-таки хотел проникнуть через эту дверь. Попытка не увенчалась успехом, или тот, кто был за дверью, отчего-то передумал входить… Как бы там ни было, а Володе надо было поторопиться.

Володя еще раз прислушался, из-за двери больше не доносились никакие звуки. Он успокоился и принялся за свою работу с еще большим энтузиазмом, но пришлось возиться до самого вечера, сил совсем не было.

Когда дыра над головой потемнела, обессиленный Володя рухнул и уснул. Но и во сне ему не было отдыха и покоя. Снилось, как он находит Марию с перерезанным горлом, и сон был таким явственным и таким ужасным, что не сразу отпустил Володю. Он метался и бредил, там, во сне, ничего нельзя было изменить…

Поздно вечером, пока работники мыли кухню, Галина Васильевна, как обычно, придирчиво осматривала хозяйство, сверялась с продуктовыми списками, одновременно поглядывала в сторону внука Дениса. Тот опять читал какую-то жуть.

— Боже, опять «Войны зомби»! Лучше б «Войну и мир» почитал, — заметила строгая бабушка. На что внук, не отрываясь от чтения, ответил:

— Зомби не знают слова «мир», они любят только войну.

Галина Васильевна покачала головой, села рядом и погрузилась в свои бумаги.

В кухню вошли Надя и Алиса и сразу же направились к ней.

— Галина Васильевна, а может человек превратиться в филина? — спросила Надя.

— В цирке может. Хочешь — в филина, хочешь — в кролика. Это называется — фокус. А в жизни — нет, — ответила Галина Васильевна.

Алиса сразу же подхватила:

— Я же говорила — в жизни никто не превращается. Тем более когда умер.

— Кто умер? — испугалась Галина Васильевна.

— Гном. Надя думает, что он превратился в филина, — с готовностью объяснила Алиса.

— Да, превратился! Зачем он тогда прилетает ко мне каждый день? — упрямо твердила Надя.

Галина Васильевна тепло ей улыбнулась:

— Ты скучаешь по своему Гному?

Надя с грустью кивнула:

— Очень. И он тоже. Мы с ним даже не попрощались…

Галина Васильевна привлекла к себе девочку, обняла ее.

Денис оторвался от журнала и заявил авторитетно:

— Зомби тоже могут превращаться. Это ожившие мертвецы. — объяснил он небрежно. — Они едят мозг людей и становятся похожими на них… Если этот филин съел мозг Гнома…

Девочки посмотрели на него с испугом. Галина Васильевна сердито перебила внука:

— Ну, хватит! Никто не ел ничей мозг.

— А что? Простая реинкарнация, — упрямо настаивал на своем Денис.

Девочки совсем растерялись.

— Не забивай им головы белибердой! — запретила Галина Васильевна, а девочкам посоветовала: — А вы его не слушайте. Вот вам пирожки, идите к себе.

Подружки, взяв по пирожку, покинули кухню.

— А что такое либерда? — на ходу спросила Алиса.

— А что такое — карнация?.. — в свою очередь спросила Надя.

К вечеру Маша совершенно вымоталась. На нее навалилась куча обязанностей, к которым она, как уборщица, не имела никакого отношения, но так уж сложились обстоятельства. День выдался совершенно сумасшедший. Все бы ничего, можно пережить, все-таки первый день после каникул, суета, много работы, все нервничают… Рвут на части, не хватает одного, другого, третьего. Галина Васильевна раздражена, Елена Сергеевна не появилась, некому подписать документы, не хватает белья и полотенец… И так целый день.

Маша держалась, но держалась из последних сил. Пропал Володя, его телефон не отвечал вот уже месяц. Маша не знала, что подумать. Но самое страшное было не в этом, самое страшное преследовало Машу, не давало ей спать, думать, жить. Она снова подвела своего мальчика. Ее сын совершил убийство, спасая ее — свою мать. Бедный мальчик! Каково ему теперь? В тот страшный вечер он чуть не сошел с ума, а Маша и сама соображала очень плохо, когда успокаивала его. Ей с трудом удалось оторвать Максима от трупа, уговорить молчать о том, что произошло, заставить уйти… Что она еще могла сделать для своего мальчика? Она бы отдала за него свою жизнь, не задумываясь, но ее жизнь была спасена, потому что погиб тот, кто хотел ее убить, погиб от руки Максима. Надо было скрыть следы убийства во что бы то ни стало!

Как?!

Соображать надо было быстро. Она сделала то, что первым пришло ей в голову: выпросив у Виктора Николаевича машину, отвезла труп к озеру и сбросила его с моста.

С тех пор она так и не смогла поговорить с сыном. Сегодня она тоже видела его все время мельком, надо было остановить его, расспросить, приободрить. Но в такой суете разве это возможно?

Маша страшно мучилась. От напряжения и усталости ее нервы были как натянутые струны. Обычно мягкая и спокойная, она даже нагрубила Виктору в ответ на невинный вопрос.

Наконец уже поздно вечером, когда суета улеглась, Маша столкнулась в коридоре с Максимом. Он сам окликнул ее.

— Здравствуй, Максим! — радостно и тревожно произнесла она. Сын смотрел на нее, не сводя глаз, словно ждал чего-то, а Марии хотелось обнять его, но она сдержала себя, лишь слегка улыбнулась.

— Как каникулы? — спросила и сразу же поняла, что зря, потому что лицо Максима исказила злая гримаса.

— Зашибись. Давно так не отдыхал! — процедил он.

Мария хоть и растерялась, но виду не подала:

— У тебя все в порядке?

Лучше бы не спрашивала.

— Ну, если считать порядком, что мне месяц подряд снятся кошмары… что я мою руки двадцать раз в день, чтобы смыть с них кровь… что мне кажется — его вот-вот найдут, и я окажусь за решеткой, как мой отец… — агрессивно выпалил он и добавил со злой усмешкой: — …Тогда я в порядке.

Мария, уже успевшая взять себя в руки, решительно покачала головой:

— Прекрати изводить себя. Тебе надо обо всем забыть…

— Отлично! Забыть обо всем — и забить на все! — взорвался Максим, но испугался, что его услышат, и сразу же сбавил тон: — На то, что я убийца! Что я вот этими руками убил человека!