Евгения Романчук - Времени мало Страница 5

Мэри

Находиться взаперти стало невыносимым. Банально не хватает воздуха. На протяжении шести дней было весьма комфортно ощущать себя в постепенно давящих на психику стенах родного дома. А сегодня почему-то захотелось бежать.

Мэри надела первое попавшееся платье, расчесала только что вымытые еще мокрые волосы, слегка подвела глаза и вышла на улицу. Почти неделю у молодой женщины рождалось желание пойти прогуляться, и вот, наконец, нужный момент настал.

Погода стояла чудесная. Ветра почти не было. Солнце купало город в своих лучах. Мэри медленно брела к центральной площади абсолютно бесцельно. Женщина ловила каждый уличный шорох, с интересом рассматривала прохожих, наблюдала за полетом птиц. Казалось все, что находилось вокруг, она не видела целую вечность. Так и не достигнув центра города, Мэри забрела в парк, посвященный памяти Второй Мировой Войне. Женщина удобно села на лавочку, расположенную напротив мемориальных плит с портретами совершенно неизвестных ей людей. Раньше Мэри приходилось часто бывать в этой части города, однако изучить какие-либо памятники культуры она не посчитала нужным.

Неподалеку от нее, накинув капюшон на голову, в сидячем состоянии спал какой-то бродяга. «Интересно, где он сегодня будет ночевать?» — подумала Мэри, неожиданно заинтересовавшись историей незнакомца. Почему он оказался на улице? Есть ли у него семья? Ему комфортно одному? Ищет ли его кто-то? Вопросы так и сыпались в голове женщины, однако ответов не было ни на один из них.

Внимание Мэри вдруг резко переключилось на маленькую девочку, которая проехала мимо на велосипеде. Она неуверенно, но очень горделиво держала руль. На лице ребенка играла лучезарная улыбка. Один ее вид так и кричал «Посмотрите на меня! Я сама еду!». Мэри огляделась по сторонам. Справа возле забора еще один малыш осваивал азы управления двухколесным транспортным средством. На этот раз папа мальчика, на голове которого сидел блестящий шлем со слониками, придерживал велосипед и вприпрыжку бежал рядом, проговаривая весело подбадривающие слова. Постепенно мужчина начал замедлять шаг и в какой-то момент он отпустил руль. Его сын самостоятельно проехал всего лишь несколько метров, а затем с возгласом «Пап?!» он повернул голову назад. Руль ушел в бок. И мальчик с шумом упал на асфальт. Поначалу он не плакал. Осознание фиаско пришло к нему немного позднее. Когда его отец подбежал с объятиями, мальчик жалобно произнес: «Ну зачем ты опустил меня? Все же так было хорошо…». Папа принялся объяснять сыну, что это была вынужденная мера, а иначе ведь никак не научиться. Однако все слова были тщетны. Мальчик наконец-то громко разрыдался.

Детский плач сегодня как-то особенно душераздирающе действовал на Мэри, и поэтому она перевела взгляд в противоположную сторону. На соседней лавочке сидела пара влюбленных. Им обоим было за сорок, но ворковали они как подростки. У них была одна сигарета на двоих, которую они то и дело передавали друг другу. Было что-то в этом жутко милое и в тоже время доверительно-интимное.

Вообще Мэри ненавидела парки. Как и во всех остальных, здесь было две вещи, которые ножом по сердцу вот уж столько лет мучительно терзали женщину. Дети и сигареты. О первом Мэри по сей день мечтает, о втором скучает. Когда-то она была заядлой курильщицей, пока не встретила Саймона. Ей пришлось отказаться от этого вредного, но такого любимого занятия, поскольку ее муж терпеть не мог курящих женщин.

Мэри вспомнила о Саймоне. Вчера вечером они в очередной раз сильно поссорились. После таких скандалов закрадывается мысль, что, должно быть, это финал. Саймон больше не придет домой, и Мэри придется ночевать в одиночестве. При одной только мысли о подобных перспективах, женщине захотелось позвонить мужу. Она взяла мобильный телефон, набрала его номер и стала ждать. Длинные гудки действовали на нервы. Саймон так и не ответил. На мгновенье Мэри почувствовала прилив нарастающей паники, однако спустя несколько минут супруг прислал ей сообщение о том, что он занят на совещании и перезвонит, как только освободится. Мэри облегченно улыбнулась.

«Что? Труханула?» — про себя спросила женщина. «Та куда он без тебя?». Мэри уже было начала мысленно поднимать себе самооценку, как вдруг ее телефон зазвонил. Приняв вызов, женщина услышала до боли родной голос:

— Мэри! Ты в порядке?

— Привет, мам. Та все хорошо. Как ты?

— Не ври мне, пожалуйста. Я слышу. Тебя что-то тревожит.

Пауза.

— Сама не знаю, что со мной… Настроение такое переменчивое. То смеюсь, то хочется выть. Такое впечатление, что я до сих пор не могу попасть в нужное русло… Все где-то теряюсь…

— Мэри, солнышко, это пройдет. Всякое бывает. Главное не отчаиваться. Время лечит.

— Мамочка, все ведь будет хорошо, правда?

— Да, Мэри. Все будет хорошо.

Последняя фраза звучала настолько убедительно, что было практически невозможно не поверить услышанным словам. Мэри почувствовала как слезы, то ли от горести реальности то ли от радости фантазии, струей покатились по щекам. Она вежливо попрощалась с матерью, передавая привет папе и обещая позвонить завтра.

Молодая женщина вытерла слезы. Подобные перепады ее состояния в последнее время участились. «То ли мне скучно, то ли я просто старею» — подумала Мэри. «А скорее всего, действует и то и другое. Я очень скучно старею…». Внимание Мэри снова заострилось на том самом бродяге, который еще недавно спал в сидячей позе. На этот раз мужчина бодрствовал. Он кинул в водоем несколько ломтиков хлеба, не снимая своего капюшона, собрал разбросанные вокруг него пакеты и направился к урне. «Какой культурный…» — отметила про себя Мэри, постыдно осознавая, что далеко не каждый бы сделал то же самое на его месте.

В небольшом пруду посередине парка вальяжно плавали две утки. Они мгновенно устремились к кусочкам хлеба, брошенным в воду. Одна утка была маленькой, серой и, как показалось Мэри, какой-то общипанной. В то время как другая — выглядела крупной, гордой и по-утиному роскошной. Шейка у нее была удивительно перламутрового зеленого цвета. Перья были густые, гладкие. «Они такие разные. Что их может связывать?» — задалась вопросом Мэри. После непродолжительных размышлений женщина пришла к выводу того, что далеко не все связи поддаются логическому объяснению. Не всегда то, что мы видим, является таковым на самом деле. Так, к примеру, их брак с Саймоном для кого-то может показаться идеальным со стороны, хотя если капнуть чуть глубже, виднеются погрешности.

В этот вечер Саймон снова вернулся домой позже обычного. Сегодня у него была цель серьезно поговорить с девушкой, роман с которой продлился не больше трех месяцев. Собравшись духом, он все-таки сообщил ей о том, что у него больше не было желания причинять боль своей жене, а стало быть, это была их последняя встреча. Реакция обиженной девушки вместила в себя все: упреки, обвинения, слезы и пощечины. Она проклинала, умоляла, уговаривала и гнала Саймона, подсознательно понимая, что спасти их отношения у нее уже не было шансов. От безысходности она призналась ему в любви и даже упала на колени. Такого унижения не был достоин ни один ее мужчина, и Саймон по дороге домой все не мог понять, чем именно он так заслужил.

В тот день Саймон просто жаждал поскорее увидеть Мэри. Все-таки при всех ее выходках, его жена была весьма адекватной. Однако, застав Мэри в не самом лучшем ее состоянии, Саймон усомнился в собственных убеждениях. Мэри сидела на балконе в развалившейся позе. Голова лежала на столе. Возле ног женщины валялась одна пустая бутылка вина и недавно начатая нестандартной формы бутылка водки. Не сразу заприметив молча вошедшего супруга, Мэри неожиданно рассмеялась, будто подчеркивая абсурдность своего вида, а потом резко закричала:

— Ты! Ты мне всю жизнь испортил! Зачем пришел?

— Тише, Мэри, тише — успокаивающим голосом, заговорил опешивший мужчина. — Зайди в комнату, пожалуйста. А то соседи услышат…

— Мне плевать на них! Мне плевать на приличие! Мне плевать на тебя! — все также эмоционально кричала женщина, сопротивляясь хватке мужа, который легонько поднял ее из-за стола и направил в спальню. — Убери свои руки!

— Что с тобой происходит? Почему ты так набралась? Как ты себя ведешь? — засыпал вопросами Саймон супругу, подталкивая ее идти быстрее подальше от балкона.

Теряя равновесие, Мэри упала на кровать. В одно мгновенье как ребенок, поранивший коленку, женщина залилась слезами. Она ревела во весь голос. Сквозь плач, женщина протянула:

— Мне больно… Мне так больно…

Саймон долго молчал. Подходящие слова утешения, как назло, вылетели из головы. Мужчина прибывал в некой прострации. Отчасти он понимал, что все, чтобы он сейчас ни сказал, будет звучать вяло и неубедительно для подавления женской истерики. Поэтому он дал Мэри время. Однако женщина не успокаивалась. Наоборот, с каждой новой минутой, казалось, ее всхлипывания учащались, а плач усиливался.