Стивен Кинг - Конец смены Страница 6

— Набор самоубийцы, — комментирует Пит. — Наверное, она про такое в Интернете вычитала. Там много сайтов, где рассказывается, как это делать, подробно и с картинками. Когда мы пришли, вода в ванной была прохладная, но садилась она, наверное, в теплую.

— Это, по идее, должно было облегчить ей страдания, — добавляет Иззи, и хотя она и не говорит «фу-у-у…», но ее лицо на мгновение брезгливо напрягается, когда она пролистывает на следующий снимок: Дженис Эллертон вблизи. Пакет запотел от последнего выдоха, но Ходжес замечает: женщина закрыла глаза. Она также отошла мирно.

— В баллоне был гелий, — говорит Пит. — Его можно купить в крупных дисконтных магазинах. Вообще-то он предназначен, чтобы шарики надувать на дни рождения маленьким сорванцам, но вполне годится и для того, чтобы себя убить, — если надеть пакет на голову. Сначала головокружение, потом дезориентация — и тогда уже пакет не снимешь, даже если вдруг передумаешь. Далее — потеря сознания, а затем смерть.

— Вернитесь к предыдущему, — говорит Холли. — Где всю ванну видно.

— А, — комментирует Пит. — Доктор Ватсон, кажется, что-то заметил.

Иззи листает назад. Ходжес наклоняется ниже, щурится: вблизи он видит уже не так хорошо, как прежде. И замечает то, что увидела Холли.

Рядом с серым шнуром, включенным в одну из розеток, лежит маркер фирмы «Мэджик». Кто-то — наверное, Эллертон, ведь ее дочь уже свое отписала, — нарисовал на тумбочке единственную букву — Z.

— Что скажете об этом? — спрашивает Пит.

Ходжес задумывается.

— Это ее предсмертная записка, — наконец говорит он. — Z — последняя буква в алфавите. Если бы она знала греческий, здесь была бы омега.

— Вот и я думаю, — говорит Иззи. — Если подумать, даже красиво.

— Z — знак Зорро, — напоминает Холли. — Мексиканского всадника в маске. Фильмов о Зорро было множество, в одном играл Энтони Хопкинс в роли Дона Диего, но фильм не самый хороший.

— Это может быть связано с делом? — спрашивает Иззи. На лице у нее написан вежливый интерес, но в голосе заметна шпилька.

— Еще телесериал был… — продолжает Холли. Она, словно загипнотизированная, всматривается в фото. — У Диснея снимали, еще времен черно-белого кино. Миссис Эллертон могла видеть его в детстве.

— Вы хотите сказать, что она искала приют в детских воспоминаниях, готовясь наложить на себя руки? — В голосе Пита Ходжес чувствует сомнение. — Да, может быть.

— Скорее полная фигня, — закатывает глаза Иззи.

Холли не обращает на это внимания.

— Можно заглянуть в ванную? Я там ничего не буду касаться, даже в этом. — Она поднимает маленькие руки в перчатках.

— Чувствуй себя как дома, — не задумываясь, отвечает Иззи.

Другими словами, мысленно переводит Ходжес, отстань и дай взрослым поговорить. Отношение Иззи к Холли его не очень беспокоит, да и той как с гуся вода — пожалуй, нечего и переживать. И действительно Холли сегодня какая-то очень уж непоседливая, бросается во все стороны. Видимо, дело в фотографиях, думает Ходжес. Самыми мертвыми люди выглядят именно на полицейских фото…

Холли побрела осматривать ванну. Ходжес откидывается на спинку стула, закидывает руки за голову, расставив локти. Хлопотный желудок сегодня утром не так уж его беспокоит, видимо, потому, что он перешел с кофе на чай. Если так, надо будет запастись несколькими пачками «ПиДжи Типс». Как же его утомила эта постоянная боль в желудке.

— Не хочешь сказать, что мы здесь делаем, Пит?

Пит возводит кверху брови и пытается напустить на себя наивность:

— Что ты имеешь в виду, Кермит?

— Ты был прав, это в газеты попадет. Такую фигню в стиле сериалов народ любит, на этом фоне их жизнь выглядит лучше…

— Цинично, но, пожалуй, правда, — вздыхает Иззи.

— …но любая связь с Мерседесом-убийцей здесь, скорее, на уровне домыслов и вымыслов. — Ходжес не очень уверен, что думает именно так, но звучит это неплохо. — Здесь мы видим обычную эвтаназию — пожилая женщина не выдержала страданий дочери. Может, когда Эллертон откручивала кран на баллоне с гелием, ее последней мыслью было: «Скоро мы увидимся, моя дорогая, — и, когда я буду идти небесными дорогами, ты будешь рядом!»

Иззи фыркает, а Пит сидит бледный и задумчивый. Ходжес внезапно вспоминает, что когда-то давно — может, лет тридцать назад — Пит с женой потеряли первенца, дочку, из-за синдрома внезапной смерти младенцев.

— Все, конечно, печально — газеты день-два с этим поносятся, но такие вещи в мире происходят каждый день. Каждый час, насколько я понимаю. Так говори уже, в чем дело.

— Да, пожалуй, ни в чем… Иззи говорит, что ничего особенного.

— Так и говорит, — подтверждает Иззи.

— Видимо, Иззи думает, что у меня уже с головой не все в порядке перед финишем.

— Нет, Иззи так не думает. Иззи думает, что тебе пора уже извлечь из головы таракана под названием Брейди Хартсфилд.

Она бросает бархатный взгляд на Ходжеса.

— Мисс Гибни, возможно, и является сплошным клубком нервных тиков и причудливых ассоциаций, но надо отдать ей должное — она решительно остановила часы Брейди Хартсфилда. Он теперь валяется в мозговой травматологии в Кайнере, и будет лежать, видимо, пока не схватит воспаление легких и сдохнет, чем сэкономит государству кучу денег. Судить его за то, что он совершил, не будут никогда, и мы все это знаем. Его не поймали за это побоище у Городского Центра, но Гибни не дала ему взорвать две тысячи детей в аудитории «Минго» год назад. Это, друзья мои, стоит признать. Считать победой и двигаться дальше.

— Ух, — реагирует Пит. — И долго же ты держала это в себе!

Иззи пытается не улыбаться, но ей не удается. Пит улыбается в ответ, и Ходжес думает: а они вместе хорошо спелись, совсем как мы с Питом в свое время. Жалко будет разбивать такую пару. Правда, жаль.

— Да, долго, — говорит Иззи. — А теперь давай, расскажи ему! — она поворачивается к Ходжесу. — Ну, это, по крайней мере, не маленькие серые человечки из «Секретных материалов».

— О чем? — спрашивает Ходжес.

— Кейт Фриас и Криста Кантримен, — говорит Пит. — Оба десятого апреля утром были у Городского Центра, где Хартсфилд сделал свое дело. Фриасу было девятнадцать, почти полностью потерял одну руку, четыре ребра сломано, получил внутренние повреждения. Также потерял семьдесят процентов зрения в правом глазу. Кантримен — двадцать один год, поломаны ребра, рука, получила травмы позвоночника, от которых лечение такое тяжелое и болезненное, что и представлять не хочу.

Ходжес тоже не хочет, но он не раз уже задумывался о судьбе жертв Брейди. В основном о том, как изменить людям жизнь на годы за семьдесят страшных секунд… а в случае Мартины Стоувер вообще навсегда её поломать.

— Они еженедельно встречались на терапевтических сеансах в центре под названием «Выздоровление — это ты!» и влюбились. Им стало лучше… понемногу… они собирались пожениться. И вдруг в феврале прошлого года — вместе совершили самоубийство. Как поется в какой-то старой панковской песне — наелись таблеток и умерли.

Ходжес подумал об измельчителе на столе возле кровати Стоувер. Измельчителе с остатками «Оксикодона». Мать растворила его весь в водке — но на столике, наверное, было и немало других наркотических лекарственных средств. Зачем она морочилась с пакетом и баллоном, когда можно было проглотить горсть «Викодина», запить горстью «Валиума» — и порядок?

— Фриас и Кантримен — это из таких молодежных самоубийств, которые случаются ежедневно, — замечает Иззи. — Родители сомневались насчет их брака. Хотели, чтобы те подождали. А сбежать вместе они не могли, правильно? Фриас едва мог ходить, а работы не было ни у одного. Страховки им хватало на то, чтобы покрывать еженедельную терапию и питаться у себя дома, — но это не такой Джекпот, который получила Мартина. Одним словом — такая фигня случается. Даже совпадением это не назовешь. После серьезных травм люди могут впадать в депрессию, а от депрессии иногда кончают с жизнью.

— Где они это сделали?

— В спальне Фриаса, — рассказывает Пит. — Когда его родители с младшим братом поехали на день в парк «Шесть Флагов». Наелись таблеток, залезли в кровать и умерли в объятиях друг друга, как Ромео и Джульетта.

— Ромео и Джульетта погибли в склепе, — поправляет Холли, вернувшись на кухню. — В фильме Франко Дзеффирелли, лучшем по этой пьесе.

— Ага, понятно, — говорит Пит. — Спальня, склеп — ну хоть на одну букву начинается.

Холли держит в руках «Инсайд Вью», который взяла с кофейного столика, загнутый так, что видно фотографию Джонни Деппа, на которой он выглядит то ли пьяным, то ли под кайфом, то ли мертвым. Она что — читала эти скандальные статейки все это время? Если так, то у нее действительно выдался плохой день.