Мо Хайдер - Остров Свиней Страница 7

Как оказалось, эта нервная, уклончивая общительность была вообще ему свойственна. Всю дорогу, пока мы переезжали через пролив к острову, он радостно рассказывал мне о ППИ: о том, сколько посетителей у них на сайте, как они строят генераторы и заботятся о земле, как каждый день молятся.

— Мы живем в настоящем раю, Джо. Тридцать человек живут в раю. За двадцать лет нас покинули всего пятеро, и вы сами увидите почему. Даже вам, Джо, даже вам не захочется уезжать.

Я сидел на носу лодки лицом к острову, слегка подвернув шорты, чтобы хоть немного поджарить свои белые колени, и смотрел, как впереди показывается поселение на острове Свиней: размытая светлая линия на северном берегу превращается в полоску песка, неопределенные цветовые пятна над ней постепенно кристаллизуются, образуя сбившиеся в кучу двадцать с лишним коттеджей, в их окнах, как в зеркалах, отражается утреннее море. Не считая возвышающегося над ним поросшего деревьями утеса, поселение вблизи вовсе не кажется зловещим и ничуть не походит на то место, где живут поклонники дьявола. Некогда коттеджи были выкрашены в разные оттенки бежевого цвета, но теперь они выцвели и стояли, словно увядающие цветы, вокруг центральной лужайки. Единственное, что здесь напоминало о Боге, — это возвышающийся посреди лужайки средневековый каменный кельтский крест. Когда мы подъехали поближе, я увидел, каким чудовищно высоким он был. По меньшей мере двенадцать метров высотой — выше, чем наш дом в Килберне.[6]

Плоскодонка двигалась быстро. Даже нагруженная недельными запасами, она мчалась по морю словно ракета — волны расходились от нас в стороны, сзади висело облачко выхлопных газов. Блейк направил лодку в небольшое пространство между скалами и пристанью. Над головой висел трос со шкивом, который он спустил вниз и прикрепил к носовой части лодки. Блейк работал быстро, заглушив мотор и сдвинув кранцы так, чтобы лодка не разбилась о скалы. На пристани я помог ему с разгрузкой, складывая консервы и свежее молоко, корзины с овощами и (какое облегчение!) упаковку «Гиннеса» и джина в большую тележку. Я покатил ее вместо него, поскольку был большим и волосатым, а он — маленьким и тощим. По ведущей от пристани узкой дорожке я молча следовал за ним вверх, глядя, как у него на ногах пульсируют вздувшиеся вены.

Поднявшись наверх, я остановился, пристально глядя на сбившиеся в кучу домики. Аккуратно подстриженными газонами и расходящимися в разные стороны дорожками поселение походило на новенькую площадку для гольфа. За первым рядом коттеджей, как раз там, где начинался подъем, виднелась крыша длинного шлакобетонного строения, походившего на спортивно-культурный центр постройки семидесятых годов. По сравнению с ним жилые дома выглядели несколько обветшавшими, их видавшие виды крыши, такие же серовато-зеленые, что и земля, тут и там пестрели свежими заплатами. Нас встретила полная тишина. Никаких признаков жизни — только мы двое.

— Вот, — указывая на траву, произнес Блейк. — Подождите здесь. Я скоро. Пожалуйста, не сходите с лужайки. Ради вашей собственной безопасности не сходите с лужайки. — Прежде чем я успел его остановить, он уже двинулся по дорожке, по пути поглядывая то вправо, то влево, рубашка для гольфа хлопала по его худой спине.

Сначала я стоял посреди лужайки, глядя в ту сторону, куда он ушел. Затем, поняв, что он не собирается возвращаться, повернулся и осмотрелся по сторонам. Не считая бившихся о берег волн, все было неподвижно. Все словно замерло под горячими лучами полуденного солнца. Жалюзи на всех окнах были плотно закрыты, над крышами домов виднелись густо поросшие деревьями крутые склоны. Западное побережье Шотландии изобилует мошкарой, и я хорошо представлял, что там происходит — наверняка там полно этой гадости.

Подойдя к кресту, я встал в его тени, вытащил из рюкзака мобильник, посмотрел на него и подумал: «Прости, Лекс!» Сигнала, как и следовало ожидать, не было. Подойдя к краю лужайки, я попытался поймать его в другом месте. Ничего не получилось. Глядя на экран, я побродил по лужайке, держа телефон на расстоянии вытянутой руки, встал на цыпочки, глядя на скалы, затем, так и не поймав сигнала, положил телефон в карман и снова уселся. Некоторое время я смотрел на материк, на полуостров Крейгниш, зеленый и туманный, неразличимый на фоне сверкающего моря — лишь на месте пристани виднелась серебряная полоска. Почему Блейк заставляет меня ждать? Вероятно, это был тест на послушание — останусь ли я там, где велено. Разумеется, Лекси сказала бы, что мне, как представителю рабочего класса, всегда было трудно сдавать экзамены по этике, но я просто не мог оставаться на одном месте. Через пять минут мне нужно будет встать. На острове Свиней предстоит еще многое сделать.

Странно, что письмо, которое я получил двадцать лет назад, было написано именно на этом острове. Получив удар со стороны налоговой службы, Дав распродал имущество фонда и поспешил в Великобританию, увлекая за собой горстку преданных последователей. Здесь он купил остров Свиней и основал Центр здорового образа жизни.

«Единственное, что омрачает мое счастье, — писал он в том письме, — это высокомерие отдельных представителей прессы. Я прекрасно вас помню, мистер Финн. Я помню, как вы сказали, что хотели бы меня убить. Вам следует знать, что я сам распоряжусь своей смертью. Она будет более прекрасной и достопамятной, нежели это могут себе представить люди вашего калибра. Радуйтесь! Вы обязательно узнаете, когда это произойдет, потому что когда я покончу с жизнью, то заберу с собой ваше душевное спокойствие. В свой последний час, мистер Финн, я буду кругами ходить вокруг вас».

В редакции «Фортеан таймс» царила мрачная атмосфера. «Скоро тебе придется продавать место в колонке слухов в „Кросби гералд“», — радостно пообещал Финн. Юридический отдел журнала тем временем готовился к битве, однако обещанный судебный процесс так и не состоялся. Мы ждали, затаив дыхание, но ничего не происходило. Шли недели, потом месяцы. Примерно через год любопытство взяло надо мной верх. Написав на указанный в письме почтовый ящик, я спросил, намерен ли Малачи развивать «тему, указанную в вашем последнем письме», но ответа не получил. Подождав несколько недель, написал снова: «С нетерпением жду вашего послания». Снова никакого ответа. Я слал письмо за письмом, но с острова Свиней ничего не отвечали. Наконец через шесть месяцев я получил короткое сообщение от казначея: «Уважаемый мистер Финн! Мне жаль сообщать вам об этом, но пастора Дава с нами больше нет».

— «С нами больше нет», — сказал я Финну. — Что бы это значило?

— Понятия не имею. Может, утопился. Ну а если он умер, меня это только радует.

— Он сказал, что его смерть запомнится. Сказал, что мы все о ней узнаем. В особенности я. Сказал, что заберет с собой мое душевное спокойствие.

— Да? — сказал Финн. — Ну и как, забрал?

Я помедлил.

— Не думаю. Не чувствую никакой разницы. Мне бы хотелось знать, как он покончил с собой. Мне бы хотелось знать, вернулся ли он к своему манифесту и как он придал этому театральности, потому что я всегда считал, что это будет публичное представление. В таком месте, где каждый мог бы его видеть. Он ведь шоумен.

— Тогда тебе придется отыскать его тело. Это единственный способ все выяснить.

— Угу. Думаю, оно на каком-нибудь мерзком острове в Шотландии.

После этого я двадцать лет проработал независимым журналистом, но все это время остров Свиней оставался в сфере моего внимания. Я занимался сверхъестественными явлениями, много писал, но если на западных шотландских островах что-то происходило, тут же отправлялся туда. Вот как я устроил революцию на Эйгге. И вот как получил в конце концов приглашение на остров Свиней. Странно было думать, что тело Дава находится где-то на этом безмолвном острове. Трудно представить, что пастыри могли с ним сделать. Может, построили мавзолей или оставили его лежать в открытом гробу, чтобы люди приходили и смотрели на него, как на Ленина или Иеремию Бентама?[7] В стеклянном ящике где-то между деревьев…

6

Я молча пересек подстриженную лужайку и пошел по узкой тропинке, вьющейся позади коттеджей. Везде было чисто и аккуратно — вдоль стен ровной линией выстроились мусорные баки на колесиках, в сарае стояла травокосилка с открытым кожухом, за ней аккуратными рядами уложены желтые газовые баллоны. Ничего необычного. Дорожка привела меня к коттеджам и углубилась в рощу. Я сразу почувствовал, что почва начала подниматься.

За эти годы я много работал в Штатах, выслеживая евангелистов, слушая женщин в домашних халатах, рисующих в пыли очертания НЛО. Это утро на острове Свиней внезапно напомнило мне об одном лесочке, который я как-то навестил во время одной из таких вот долгих поездок. Это было в Луизиане, как раз возле Батон-Ружа. Местные жители жаловались, что по ночам кто-то проникает в лес и на площади в четверть квадратной мили украшает все деревья крошечными куколками вуду с горящими красными глазами. Только потом я узнал, что в этих лесах в то же самое время орудовал серийный убийца. Убийца детей. Никто так и не смог с уверенностью сказать, были ли эти куклы связаны с убийствами, или тут чисто случайное совпадение, но мне все это хорошо запомнилось. С тех пор, когда я вхожу в лес в любом уголке планеты, мне сразу приходят на ум отражающиеся в глазах кукол красные точки света, и я думаю о том, не маньяк ли их там оставил — а может, он даже следил за мной, когда бродил поблизости. Сейчас это снова ко мне вернулось — шорох испанского мха и листвы виргинского дуба, слабый звон какого-то струнного инструмента.