Оксана Лесли - Твое тело – моя тюрьма Страница 7

Автобуса не пришлось ждать долго – повезло, останавливался часто, ехал медленно, но там работал кондиционер, было комфортно, и Мишель даже задремала. Ей снова начал сниться все тот же кровавый сон, но Фред ее разбудил, постучав легонько по плечу. Девушка вдохнула с облегчением – протыкание ножом ее двойника с розовым волосами в который раз не приносило большой радости.

Они сошли на остановке около одноэтажного здания с кирпичной облицовкой и коричневой крышей. Здание выглядело строгим, недалеко на шесте развивался гигантский американский флаг.

Мишель прочитала название бизнеса: «СЛИПТАЙТ И СЫНОВЬЯ, ПОХОРОННЫЙ ДОМ И КРЕМАТОРИЙ».

– Почему мы здесь? – удивилась она вслух и сразу прикусила язык.

– А у тебя другие планы, мое клубничное пирожное? Тело Остина из больничного морга перевезли в похоронный дом. Вскрытие сделали, рапорт написали. Мы должны решить, как и когда простимся с ним.

Глава 6

Похоронный Дом

Вокруг здания росли неприхотливые пальмы, аккуратно подстриженные кустарники, стояли скамейки под тенью развесистой и высокой вечнозеленой магнолии. Парковка вокруг похоронного дома была зацементированной, с разметкой для машин, как при любом супермаркете или бензоколонке, но пустующей.

«Никого сегодня не хоронят», – сделала вывод Мишель.

Фред слегка подтолкнул падчерицу, которая остановилась как вкопанная.

Они зашли внутрь и оказались в фойе: пастельные тона – занавески, обои, огромная икебана на полу в углу из искусственных цветов… Статуя женщины с крыльями, закрывающей лицо руками в немом экстазе оплакивания мертвых. Небольшой панельный фонтан с голубой подсветкой. Вода журчала успокаивающе, и вообще, место располагало к себе своим дизайном.

Мишель обратила внимание на полы – чисто вымытый линолеум. «Практично», – подумала она. И тут же удивилась, что ей в голову лезут не те мысли, какие нужно. А какие – нужно?

В фойе их встретила седая подтянутая женщина в сером костюме с серебристой брошью и серебристыми браслетами на запястье. Она вышла из-за своего письменного стола с мраморной столешницей, тихо поздоровалась.

«Секретарша», – решила Мишель, удивившись, что некоторые старушенции в таком возрасте еще и работают, вместо того чтобы наслаждаться заработанной пенсией, нянчить внуков, смотреть сериалы, играть в теннис и ездить по курортам мира…

– Мистер Редмонд? – Женщина протянула Фреду руку с аккуратным маникюром.

Фред кивнул, аккуратно пожал ее, так же нежно, как когда-то поднимал с земли жабу, чтобы показать любознательному сыну безобидную рептилию.

– Я Патриция Слиптайт. Мы с вами разговаривали утром. Пройдите за мной, пожалуйста.

Мишель смекнула, что старушенция не просто секретарша, а хозяйка похоронного дома и ей доставляет удовольствие быть бизнес-леди. Она выглядела как те пожилые люди, кто прочитал книгу «Моложе с каждым годом», занимаются кардио шесть дней в неделю и волонтерствуют в церкви.

Из фойе они прошли в небольшой светлый зал. Там стояли кожаные диваны и огромные икебаны в высоких вазах. Воздух похоронного дома был наполнен какими-то ароматами. Мишель огляделась, пытаясь увидеть свечи. Свечей не было видно. «Может быть, они благовония какие-то жгут, чтобы смертью не пахло?»

В голове ее возник образ котяры, пожираемого червями на обочине дороги, и чувство тошноты подкатило к горлу.

Им навстречу вышел высокий молодой человек лет двадцати трех-двадцати пяти, чисто выбритый, в черном костюме и при галстуке.

– Мистер Слиптайт, администратор похоронного агентства, – представила его Патриция. В ее глазах светилась любовь к юноше.

«Сын или внук», – предположила Мишель.

– Здравствуйте, мистер Редмонд. Наши соболезнования, сэр, – произнес администратор, пожимая протянутую руку Фреда.

– Здравствуйте, – Фред огляделся по сторонам.

– Слиптайт, – четко, без улыбки, повторил свою фамилию молодой человек и протянул руку Мишель.

– Мишель, – девушка вяло пожала ему руку.

«Теплая…», – отметила она, чувствуя себя замороженной форелью, которую сейчас разморозят, оживят, проткнут шампуром, натрут чесноком и начнут поджаривать на костре. Как когда-то делали они с матерью и отцом, в далеком детстве, на рыбалке в национальном парке «Большая лагуна», что на окраине Пенсаколы.

Патриция вернулась в фойе, а мистер Слиптайт провел их в просторную комнату, с многочисленными окнами, светлыми портьерами, в которой поместились бы четыре внедорожника. Никакой привычной мебели. Только раскладные столы с бежевыми скатертями располагались вдоль трех стен и посередине, а на них, как экспонаты в музее, стояли гробы разных цветов и сортов.

У Мишель зазвенело в ушах и подкосились колени. В поисках опоры она прислонилась к стене и перевела дыхание.

Около каждого гроба небольшая табличка информировала покупателей о размерах товара, какой вес покойника он выдержит, а также о цене – от трех тысяч долларов. Розовые и голубые детские гробики стоили дешевле – от восьмисот долларов.

Голос директора центра звучал негромко, но четко, уверенно, грамотно, как будто он продавал страховку на дом или пылесосы нового поколения.

– Гробы бывают из нержавеющей стали, красного дерева, дуба или вишни, на выбор…

Мишель и Фред прошли по рядам, трогая последние пристанища для человеческих тел.

– Я не понимаю, – возмутился Фред, – как можно за гроб, который будет лежать в земле, выбрасывать пять-шесть-семь тысяч долларов? Не лучше ли в отпуск поехать? Или на образование внуков оставить? Или в фонд бедных отдать, или в благотворительную организацию «Загадай желание», если некуда девать деньги! Но зачем зарывать в землю? Мне все равно, где я буду гнить. – Он повернулся резко к падчерице и вопросом-пощечиной ударил ее.

– А ты?

– Я не хочу гнить, – она прошептала, опустив глаза к полу.

– Миром правит жажда соревнования, – поддержал разговор директор похоронного дома. Некоторым людям важно показать всему миру свое богатство, свою значимость. Посмотрите, мол, я круче всех, мой гроб лучше, чем ваш гроб? Дорогие похороны вполне способны усыпить осознание вины. При жизни не дали человеку любви и тепла, а посмертно пусть бриллиант почивает навечно в дорогой такой шкатулке. – У вас есть страховка жизни на усопшего? – поинтересовался мистер Слиптайт.

– Нет, – покачал головой обескураженный увиденными ценами Фред. – Я не думал о том, что придется хоронить сына, и мне в голову не приходило покупать даже самую минимальную страховку на него… А сколько стоит место на кладбище?

– Две с половиной тысячи, – мистер Слиптайт понял, что раскрутить новых клиентов на дорогие похороны не удастся. – Пройдемте в мой кабинет.

Мишель, удаляясь, оглядела еще раз комнату с гробами. Они ей казались сейфами, в каждом – постель для покойника, причем цвета подушки и покрывала гармонично сочетались. Эта элегантность ее особенно поразила. Девушке никогда не доводилось бывать в похоронных домах, да и похороны родного отца прошли без нее: так распорядилась Анжелика. Она не догадывалась, что понятия «дизайн», «элегантность» и «смерть» могут иметь что-то общее как ключ и фонарик на брелоке.

Мишель задумалась, почему христианская традиция позволяла людям разлагаться в деревянной коробке под землей, ведь они занимают столько места…

В кабинете Слиптайта отчим и падчерица присели напротив письменного стола администратора, в удобные кожаные кресла с большими спинками и инкрустированными ножками.

– Такие кресла я видела в мебельном по штуке баксов, – неожиданно для себя произнесла девушка.

Ей стало противно от мысли, что похоронный дом, зарабатывая деньги на чужом горе, выпячивает свою роскошь. Ведь, по сути дела, какая разница, в каких креслах сидеть и говорить о смерти близкого человека?

– Нет, вы посмотрите на нее! Братишка по ее милости погиб, а она в чужой карман заглядывает! Расселась тут, задница живая, сама еще в жизни ни копейки не заработала, а судит о том, кто как тратит свои деньги! – Возмутился Фред, сплевывая откусанный ноготь. – Простите нас, мистер Слиптайт.

– Если ваши близкие мертвы, не важно, в каких креслах вы сидите, – промолвил хладнокровно Слиптайт, сжав тонкие губы и поглаживая держатель для бизнес-карт похоронного дома в виде мраморного гробика.

Мишель поняла, что в его дипломатическом арсенале бесед с клиентурой был набор таких мудрых и острых цитат-иголок, вскрывающих гнойники недоразумений.

Мишель опустила глаза и стала отщипывать заусенец от пальца. Это чувство, смесь отвращения с осуждением, сменилось стыдом. Неужели она обыкновенная завистница? И как она вообще может спокойно рассматривать какие-то кресла, когда речь идет о ее братишке, к чьей смерти она имеет самое прямое отношение? – Мишель показалось, что стыд, как невидимый призрак, схватил ее за горло липкими холодными фалангами и начал душить. Она закашлялась.