Владимир Кулеба - Зеркало для журналиста Страница 7

Болтали, что им даже комнату в общаге выделили на двоих, не сразу, а на четвертом, по-моему, курсе. Впрочем, тогда это меня интересовало много меньше, поскольку своих забот полно, да и время лечит. Не думаю, что на такое нарушение пошли бы наши держиморды, в общежитии царили драконовские порядки. Тем более, что они не были официально зарегистрированными. А для шушеры, что держала общежитие, без бумажки – ты никто. Поэтому Эльвира с Владом могли спать в одной постели только до двадцати трех часов, после – расходиться по своим комнатам.

Пятый курс налетел ураганом – госэкзамены, диплом, выпускные… На носу – распределение. Все чаще слышался недоуменный шепот, сопровождавший их приближение: «Почему не женятся, тянут, им же вместе надо…». Я же в то время пил вино и вел богемную жизнь, до своих проблем дела не было, что о чужих говорить.

Пришло время решать. Оба не имели постоянной прописки в Киеве, порядки строгие, снисхождения никому не делалось. Кто без прописки – государство направляло как молодых специалистов на три года в те места, откуда их рекомендовали на учебу. То есть, Эльке предстояло вернуться в родную Молдавию, чего она очень не хотела. Чтобы зацепиться в столице, надо выходить замуж за киевлянина. Мирошниченко же прописки постоянной не имел, ему светила районная газета в одной из областей Украины – на выбор. Чтобы остаться в Киеве, надо опять таки, жениться на прописке, поступить в аспирантуру или попасть в редакцию солидной республиканской газеты, где в тебе очень бы нуждались.

Из всех вариантов Мирошниченко остановился на аспирантуре. Вакантных мест там не было, предстояло «выбить» единицу в ректорате за счет другого факультета. Дело почти гиблое: кто же свое отдаст, но для партбюро факультета, бессменным членом которого он являлся с самого первого курса, ничего невозможного нет. Ясно, что при любом раскладе женитьба не входила в ближайшие планы Владлена. Но Эльвира забеременела, надо сказать, очень не ко времени, и к защите диплома всем без справки все видно. Потом говорили, что в это дело вмешалось опять таки партбюро, вызывали Владлена, произошел крутой разговор, чуть ли не обязали жениться. Может, и так. Я-то о всех событиях узнавал едва ли не последним, поскольку заскакивал в деканат практически только в день экзаменов и зачетов. Но, допускаю, партбюро свое слово сказало. Итак, на курсе готовились к свадьбе. Собственно, никакой сенсации – «молодые» встречались чуть ли не с первого курса, а теперь, когда Элька к тому же ходила беременная…

Дальше события развивались примерно так (опять же по рассказам). В день свадьбы Владлен не нашел ничего лучшего, чем не прийти в ЗАГС. Напрасно невеста в фате, многочисленные родственники и приезжие из Молдавии, однокурсники торчали не один час у здания Голосеевского ЗАГСА – по месту временной прописки «молодых». Не выдержав такого позора, невеста бросилась к проходящему такси, отбыла в неизвестном направлении и пропала. Никаких мобильных телефонов тогда не существовало и в помине, выходной день, в отделении милиции – один дежурный, который заявление брать отказывался, мотивируя отсутствием веских причин. Другая группа тем временем прочесывала улицу Ломоносова и окрестности, обшарила все углы в общежитии, перешли в соседнее.

Здесь и обнаружили труп студентки-выпускницы Эльвиры Борсученко, покончившей с собой «путем повешения на чердаке общежития № 5 по ул. Ломоносова г. Киева» (так в милицейском протоколе). В фате и свадебном наряде.

Провожали Элю всем курсом, родители забрали тело в Кишинев. Наши сопровождали, я тоже ездил – раз парторг не может, значит, надо, чтобы комсорг присутствовал. Что касается Владлена, то его долго таскали по ментовкам и прокуратурам, в конце концов закрыли до суда. На допросах он все отрицал, говорил, что ни о какой свадьбе именно в этот день знать не знал. Конечно, разговор у них с покойной заходил не раз, но решили подождать до осени, чтобы уже после распределения, ведь не решен вопрос с его аспирантурой. Между тем, все распределились, защитили дипломы, уехали из Киева, а те, кто остался, по-видимому, не шибко интересовались, тем более что человек сидит в СИЗО в ожидании суда.

Суда-то как раз и не было, резина тянулась очень долго, пока, наконец, Владлена не выпустили на свободу. Он сразу же уехал в Одессу, о чем мы узнали много лет спустя, завербовался там комиссаром на какое-то «долгоиграющее» судно и отбыл в плавание на несколько лет. Оказывается, можно и там стенгазету выпускать. В университете восстановился задним числом, заочно, так что диплом защитил лет через пять после нас, тихой сапой, об этом, по-моему, никто из наших и не знал.

«Всплыл» же Владлен в Киевском горкоме партии – заведующим сектором прессы. Почти каждого второго из способных журналистов заманивали на партийную работу. Но любой вам скажет: та мясорубка не для творческого человека. Туда, если шли толковые ребята, то только ради карьеры или чтобы получить квартиру. Владлен по тем временам убил двух зайцев сразу – и прописку, наконец, получил, и шикарную квартиру. Довольно быстро зашагал по карьерной лестнице, через какое-то время стал заместителем заведующего отделом, успел поработать в ЦК КПУ, откуда и был рекомендован главным редактором «Слова». Эту главу его биографии многие знают из газет и предвыборных листовок, когда баллотировался в депутаты Верховной Рады. Да и сейчас – первый заместитель министра, человек публичный, с телеэкрана не сходит, что называется, у всех на виду. А вот обо всей, как он говорит, лирике – Эльвире, неудавшейся женитьбе, позорном бегстве на флот и т. д. – мало кто знает и помнит. Разве что мы, его однокурсники. Наверное, поэтому он за нас с Мишей Громовым держится, дружбу пытается крепить, в самолете недавно выставился – для Влада не характерно. Никак, что-то замышляет, что-то ему от нас понадобится в скором времени. В своем стиле плетет очередную интригу? Может, с Мишкой посоветоваться? Да он не шибко на такие разговоры ведется.

Котляр, он же Крячко

Михаил Громов мучился бессонницей в одноместном номере пятизвездочной гостиницы в японской Осаке. Раньше, когда был молодым, в те же студенческие годы, на сон никогда не жаловался. Случалось, засыпал и в вагонах метро, и в электричках, и в автобусах. Зато отсыпался в поездах! Когда-то возвращаясь из стройотряда в Кустанае, проспал двое суток, проснулся – шесть вечера, харьковский вокзал, незнакомый перрон, стоит поезд. И так хорошо – голова свежая, отдохнувшая, столько сил, бодрости, энергии! Потом, правда, с незнакомыми ребятами в зеленых стройотрядовских куртках, всю ночь под гитару пели, вина ящик через окно на каком-то полустанке купили. Прощай, «сухой закон», целина кончилась! Дешевый студенческий «биомицин», «БIле мIцне». Миша по приезде статью продиктовал в студенческую газету «Полустанок на обратном пути» – о стройотрядовской романтике, кострах, ребятах, их работе, мыслях о будущем.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Так на студенческом жаргоне называли улицу Ломоносова, где студенческий городок университета.