Фемида его любви (СИ) - Ельская Ингрид Страница 7

В доме нам открыл дверь отвратительный мужчина с лишним весом. Внешне он был похож на хряка. Огромное сальное лицо, пивной живот и маленькие глаза, которыми он похотливо меня рассматривал, при этом громко чавкая. Я пряталась за Алекса, схватив его за куртку, боясь, что меня тут бросят.

— Вестник? — хряк увидел состояние Алекса и забеспокоился, начав громко сопеть. — Что произошло? — В аварию попал. Перекантоваться надо до утра, — Шурик закрыл меня собой, наощупь хватая за руку. Показалось, таким образом он пытался меня успокоить. Его горячая ладонь подарила мне намек на что-то хорошее в перспективах моей жизни. — Что с тачкой? Нужна помощь? — свиноподобный отступил от двери, приглашая нас внутрь. — Завтра пацаны заберут. Мне мобила нужна позвонить. Остальное сам.

Алекс по-хозяйски прошел в коридор, не отпуская мою руку. Он тут бывал раннее, потому что неплохо ориентировался. Хряк так и продолжал с любопытством пялиться на меня. Ещё бы. Грязная, лохматая, вся в ссадинах. Я бы тоже так смотрела.

— Твоя девочка? — не удержался он. — Она со мной.

Эта фраза несла в себе какой-то волшебный подтекст, потому что мужчина сразу потерял ко мне интерес и засуетился: — Комнату покажу, приводите себя в порядок. В ванной все есть, помощь нужна или сам? — он кивнул на живот, не прекращая противно чавкать, подтверждая свое сходство со свинообразными. — Сами. Потом подойду.

В коридор зашел ещё один мужчина кавказкой национальности. В отличие от хряка меня он проигнорировал, поздоровался с Алексом, спросив, нужна ли тому помощь. Хоть он не чавкал, все равно был неприятным. От всех, кто присутствовал в этом помещении, веяло зоной. Боже, куда я попала? На сборник освобождённых? Они тоже бежали как Алекс или вышли по УДО?!

Шурик вел себя с ними сдержано. Ответил кавказцу, чтобы тот кому-то позвонил и также как хряку сказал, что подойдет позже. Когда мужчины удалились, он начал подталкивать меня к двери сбоку.

— Это твоя друзья? — спросила с надрывом, без конца оглядываясь назад, пока Шурик заталкивал меня в ванную. — Они все уголовники, как ты?

Он закрыл за нами дверь, прошел к раковине, смыл с лица запекшуюся кровь, небрежно бросил на пол куртку и стащил с себя грязную футболку. Морщась стал снимать пропитанную кровью повязку. Закончив, сел на борт ванны и ухмыльнулся, разглядывая меня. Я так и осталась у двери, боясь ступить дальше.

— Принцессе не по душе наша компания, — скорее беззлобно резюмировал, нежели спросил, и зажмурился, борясь с болевым приступом. — Давай, приступай. Иди ко мне. — Куда приступать? Зачем? — Рану мне обработай. — А что, твои друзья-уголовники сделать это не в состоянии? Наверняка у них больше опыта… — Я хочу, чтобы это сделала ты. Иди сюда.

Я нахмурилась. Алекс — это тот тип мужчин, которым плевать на мнение окружающих. Повелительное наклонение, временная глухота на возражение других — его все. «Я хочу, иди сюда, сделай это...» Вот основные атрибуты его общения.

То, что я чудом в живых осталась, ему вообще побоку. Даже ни разу не поинтересовался, как я себя чувствую, не спросил, как оказалась на берегу озера под дулом пистолета. Эгоист...

— Тебя долго ждать? — он еще раз подтвердил мои догадки и кивнул на рану.

Происходящее напоминало страшный сон. Это все нереально. Я скоро проснусь и пойму, не было никакой аварии, убийств и уголовника, с которым мы заперлись в ванной для обработки раны.

— Шура? Прием? — напомнил о себе.

Осмотревшись по сторонам, будто в поисках неведомой защиты, я на ватных ногах поплелась к Алексу. Замерла напротив, с восхищением и страхом рассматривая его тело. Ну, что тут сказать? В тюремной камере он не брезговал тренажерами. Не сказать, что огромный, но мощная грудь, прокачанный пресс с боковыми мышцами, вызывали трепет, несмотря на обезображенный раной бок. От вида последней меня замутило, но глаза успели залюбоваться темной порослью волос на груди и животе, дорожка которой скрывалась под ремнем джинсов.

Поймав себя на фантазии, мигом споткнулась об подножку своей чересчур правильной Саши, которой не понравились мои порочные взгляды на область мужской ширинки, наравне с мыслями о том, что под ней скрывалось.

Саша, как не стыдно! Ты ведешь себя, как отвязная девица. Вместо того, чтобы начать обрабатывать раны, думаешь о том, что у мужика в штанах. И что на тебя нашло… И как вообще можно думать о таком, когда ты оказалась в эпицентре уголовников и должна оказать одному из них помощь. Хотя… Чем я от них отличалась? Я сама не так давно убила человека и сбежала. Возможно, меня уже с полицией ищут.

Шурик заметил мои колебания и хмуро кивнул в сторону небольшого пластикового ящика на раковине: — Там все, что тебе нужно. Обрабатывай рану и шей. Я готов. Только руки помыть не забудь. — Я…я никогда раньше это не делала, — облизнула губы, переминаясь с ноги на ногу. — Я буду подсказывать, не бойся. Шура, начинай, уже.

Он кивнул на рану, а я стиснула зубы от его очередного «Шура». Он специально меня так называл. Дразнил. Видел, что меня раздражало, но все равно продолжал гнуть свою линию. Упрямец.

Судя по серьезной физиономии Шурика, вариантов увильнуть от внеплановых курсов кройки и шитья у меня не было. Нужно выполнить все, что от меня требовалось, а там может и отпустят. Хотя, уже верилось с трудом.

Я неуверенно достала антисептик и вопросительно посмотрела на мужчину. На этот раз он смотрел на меня дружелюбно. Его напряженность спала. Наверное, это бабушкин самогон так действовал. Санек треть бутыля точно усосал, пока мы ехали. Может и мне тяпнуть для храбрости, чтобы руки не дрожали? А то ходуном ходят, словно кур воровала…

— Обработай хорошенько, а потом начинай шить, — он громко сглотнул, доверяя мне, неумехе, свою рану.

Шумно выдохнув, приступила к делу. Сейчас, когда мы оказались в запредельной близости и при хорошем освещении, я могла его детально разглядеть. Пробежалась взглядом по ярко выраженным скулам, обрамленным едва заметной щетиной, мазнула вниманием по черным коротким волосам и утонула в глубоком темно-синем море с расширенными от боли зрачками. Ох, какой у него взгляд. Гипнотический, прутом раскаленным проникающий в подсознание.

В этом море хотелось утонуть, хотя я до смерти боялась глубины. А на дне этой морской топи меня бы точно убило мощным давлением. Потому что там не просто темнота, а самый настоящий эпицентр шторма.

Саша внимательно следил за моим лицом, а точнее, губами, чем жутко смущал. Мне становилось не по себе.

Я впервые так близко контактировала с раненым. Мужчина держался молодцом, хоть и стискивал зубы так сильно, что их скрежет слышался на всю маленькую комнату.

— Ты молодец, — похвалил меня, когда я закончила обрабатывать рану, — теперь ее нужно зашить. Он облизнул губы и затуманено взглянул на меня. В очередной раз невольно залюбовалась пухлыми губами. Они красивые, с чувственными изгибами. Нет, я бы точно его нарисовала. Я любила писать портреты и часто выходила в город на проспект, наблюдая за прохожими. Находила подходящее лицо и писала. У меня хорошая память. Достаточно нескольких минут, чтобы запомнить досконально каждую черточку.

Мы снова пересеклись взглядом, когда я неуверенно взяла в руки иглу. В этот миг я заметила странные перемены в прежде непробиваемом выражении лица, словно его владелец хотел передумать.

—Тебе бы обезболивающее, — тихо произнесла, потупляя взор и потянулась к ране, — наверное, будет больно, потерпи. Я ни разу этого ее делала и буду мучить.

Руки меня не слушались, они ходуном ходили, будто я после бодуна. Но мне нужно собраться. Зашить эту чертову рану и закончить мытарства. Мама учила меня шить, нужно представить, будто зашивала дыру на кофте. Странную дыру. Сама по себе рана была непонятной. Вокруг нее образовалась гематома и мне было жутко представить, что ощущал Алекс всякий раз, когда я дотрагивалась до его живота.

Нет, не смогу. Это выше моих сил, я не смогу… У меня началась паника.