Дональд Гамильтон - Человек из тени Страница 8

— Да, не нравится и эта.

Я вздохнул.

— Мисс, угодить вам очень трудно, — сказал я. — Ну что ж. Тогда я на государственной службе. И у меня уже наклевывается серьезное дело со шпионами и изменниками, и тому подобное. Я должен выйти на связь с одним агентом женского пола. И вдруг я вижу, что за нами наблюдают. Ее он уже знает, но еще остается надежда выпутаться… Нет, это неправдоподобно!

Внимательно следя за мной, она коснулась языком губ и произнесла:

— Отчего бы и нет, Поль? Отчего же неправдоподобно?

— Черт подери, будь я на государственной службе, то имел бы специальный жетон, правда? Вы, наверное, видали эту штуковину. Первым делом эти агенты суют ее тебе под нос.

— А у вас жетона нет?

— И в помине нет, крошка. Я хотел сказать, мисс Вайль. У вас нет никакой возможности распознать меня, мисс Вайль.

Все еще наблюдая за мной, она медленно произнесла:

— Я думаю, что вы самый умный человек из тех, кого мне доводилось встречать, Поль.

Ее голос сделался размеренным:

— Вы хотите выехать на дармовщине, разве нет? Правда, не совсем на дармовщине, оплатить мое молчание и содействие вы хотите обедом, так ничего и не объяснив. И это вы считаете взаимной сделкой?

— Нет, конечно, только дурак на нее согласится, — я покачал головой. — Или барышня, которой нравится бифштекс с шампанским и маленькие тайны.

Последовала короткая пауза. Она дотянулась до моей руки и коснулась ее.

— Ладно, — прошептала она. — Ладно, если это все, что вы хотите мне сказать.

— Я вам ничего не говорил, мисс Вайль, ни слова. О чем бы вы ни догадались, это только ваши предположения.

— Не уверена, что хотела бы иметь вас в друзьях, — сказала она. — Я не знаю, можно ли доверять вам как другу, — она легонько погладила мою руку и отклонилась, улыбаясь. Но мысленно она уже приняла решение и добавила: — Думаю, вам все равно лучше называть меня Тони.

6

Жила она неподалеку от ресторана. Хотя, откровенно говоря, мне все равно не хотелось переться туда поздним вечером пешком да еще в тоненьком пиджачке. Но она была еще совсем молода и считала такси дорогим удовольствием, а идти пешком занятно, — или, может, ей просто не хотелось сидеть в темноте рядом с мужчиной, к тому же вооруженным ножом.

Так или иначе, у выхода из ресторана я снял пиджак и накинул ей на плечи, чтобы Тони не замерзла, и мы весело побежали по узеньким улочкам, мимо обветшалых домов с декоративными решетками на окнах и балконами, весьма живописных, если вам по душе старинная архитектура. Но меня больше волновало — не увязался ли за нами хвост. Пешком, на старых кривых улочках проверить это трудно. Если за нами кто-то и следовал, то работал чисто. Но это его задача — оставаться в тени. Для того и приставлен он к Оливии Мариасси.

Комната Тони, или ее квартира, или студия, или пристанище, — называй как хочешь — находилась прямо под крышей, через два пролета узкой пыльной лестницы. Нетрудно представить, что летом здесь настоящая парилка. Она остановилась на площадке и вернула мне пиджак.

— Благодарю, — проронила она. Затем, найдя в кошельке ключ, открыла дверь и посмотрела на меня.

— Не хотите ли зайти? — сказала она голосом, лишенным всякого выражения.

Я ответил, надевая пиджак:

— Не то слово, крошка. Вас вовсе не интересует, чего я хочу или не хочу, крошка, волнует вас, как я поступлю. Конечно, не прочь остаться, не евнух же я в конце концов, но не останусь, хотя и весьма признателен за приглашение.

Она едва заметно улыбнулась своим мыслям.

— Отчего же, — прошептала она. — Желаете продемонстрировать самообладание?

— Согласись я на приглашение, вы подумаете, не принимаю ли я вас за паразитку или проститутку, или за ту и другую вместе. Черт возьми, вы уже размышляли об этом, потому-то и пригласили меня, не так ли? Чтобы убедиться, что я за сволочь. Но если я поведу себя галантно, только лишь поцелую вас на прощанье, не заходя в квартиру, и обуздаю себя, может быть, тогда вы станете вспоминать обо мне с теплотой, вопреки обстоятельствам нашей встречи.

Глядя мне в глаза, она произнесла:

— А вы действительно хотите, чтобы я тепло вспоминала о вас, Поль?

— Если уж совсем откровенно, то предпочитаю, чтобы вы забыли обо мне, по крайней мере, на людях. Маленький человек, который никогда здесь не был, — вот кто я.

— Хорошо, — согласилась она, — но уж никак не маленький. Хорошо, если вы этого хотите. В конце концов, я прекрасно провела вечер и в благодарность исполню все ваши указания. Уговор есть уговор. Но тогда можно обойтись и без дружеских поцелуев. В поцелуйчики я не играю, надеюсь, вы меня поняли, — ее голос стал ровным.

Я посмотрел на нее, и возникло чувство, что сведи нас судьба при других обстоятельствах, эта встреча вылилась бы в нечто иное, такое, о чем не следует думать — все равно не суждено.

— Разумеется, — сказал я. — Как вам угодно, Тони.

Она ответила тихо:

— Вы дьявольски умны. Самое смешное, вам почти удалось убедить меня в том, что вы хороший парень, — она криво усмехнулась. — Да, именно так я и буду о вас вспоминать, когда вы уйдете, Поль Коркоран, если это вообще ваше настоящее имя.

Последовала пауза, пока я направлялся к лестнице.

— Поль!

Я обернулся:

— Да, Тони?

— Удачи вам, — мягко прошептала она. — Удачи вам во всех ваших делах, кем бы вы ни были.

На улице я глубоко вздохнул и направился к центру, подумав — как было бы замечательно, если бы в войнах участвовали одни только солдаты-профессионалы, а секретные операции проводили одни только суровые, безжалостные агенты, которые вызвались добровольно. Я хладнокровно использовал ее, чтобы скрыть, что связан с Оливией Мариасси, а эта девушка поблагодарила меня, сочла хорошим парнем и пожелала удачи.

Я надеялся, что она никогда ни о чем не узнает, по крайней мере, по моей вине, но полной уверенности не было. Состояние, сходное с бешенством, только никого не следовало кусать, чтобы оно не передалось. Иногда достаточно, впрочем, одного только пребывания среди бешеных собак. Я помню случай с маленьким мальчиком, погибшим — не важно где — лишь потому, что он подобрал и вежливо вернул маленький пакетик, который вполне намеренно обронила дама.

К гостинице меня никто «не вел», как говорим мы. Я был в этом убежден, но не осознавал всей значимости, пока не оказался в фойе, направляясь к лифту. Неожиданно для себя самого я резко остановился, и все внутри похолодело от мысли, что отнюдь не ощущал этой уверенности, когда мы пришли к Тони.

Я замер, пытаясь вспомнить и проанализировать мои реакции. Всю дорогу от «Антуана» к Тони в сознании мелькал красный свет. Вроде бы я не видел, не слышал и не ощущал ничего, заставлявшего насторожиться, но что-то мне не нравилось в этой ночи. По пути от Тони в гостиницу «Монтклер» ничего подобного я не ощущал. Вывод был логичным: если кто-то и шел за мной до Тони, то там и остался.

Самое время раскинуть мозгами — что бы это могло значить? Если и на самом деле кто-то увязался за мной, вместо того чтобы следить за Оливией, — трюк не сработал. Он заметил неестественность моих действий и решил заняться мной. А если остался с Тони, вместо того чтобы идти по моим пятам, это значило… Я не мог понять, что именно.

Настала пора как следует все обдумать и действовать взвешенно; настала пора предельной осмотрительности и тщательности в исполнении плана отступления, если это еще возможно, иначе фатальным может оказаться уже самое начало операции.

Не время считаться с черноволосыми барышнями с невы-щипанными бровями. Что же касается работы, долга, Антуанетта Вайль то ли сослужила добрую службу, то ли нет. В любом случае, что бы сейчас с ней ни происходило, меня это касаться не должно.

И тем не менее я уверил себя, что смогу что-нибудь узнать, если вернусь, — лысый одновременно не мог находиться в двух местах. Если занят с Антуанеттой, что бы это ни значило, то тогда он для Оливии опасности не представляет. А я мог бы позволить себе хоть сколько-нибудь удовлетворить любопытство или чувство ответственности за Антуанетту — понимай как знаешь. По крайней мере разберусь, что там сейчас происходит, если уж на то пошло.

Такси долго плутало по улочкам с односторонним движением, прежде чем я опять очутился у трехэтажного дома. За зашторенными окнами одной из чердачных комнат горел свет. Да, она же сказала, что рисует. Полуночное вдохновение, верно, Неожиданно осенило, но спокойнее было бы на душе, окажись окно темным, отправься она сразу же на боковую, умаявшись после напряженного вечера.

Я быстро поднялся по лестнице без каких-либо обязательных предосторожностей, просто держа руку на маленьком ноже в кармане брюк. Когда же я оказался на площадке третьего этажа и увидел, что дверь приоткрыта, то понял — слишком поздно. Я глубоко вздохнул, распахнул дверь и вошел в ярко освещенную комнату.