Станислас-Андре Стееман - Осужденный умирает в пять Страница 8

Адвокат целые часы проводил в маленькой комнате на первом этаже, закрытой от всех шумов. Он походил на алхимика, ищущего секрет философского камня, на современного физика, ищущего секрет атома. Но он не искал ни того, ни другого. Проводя долгие часы наедине с красной тетрадью, полной разных сведений, он искал наилучшего способа отделаться от убийцы и шантажиста. Без шума. Без скандала. Не прибегая к убийству, одна лишь мысль, о котором приводила его в ужас.

С тех пор, как он узнал, что разговаривает во сне, он ночевал за рабочим столом, положив голову на скрещенные руки, или на диване, задрав колени выше головы, продолжая и во сне строить преступные замыслы и лишь на заре поднимаясь в спальню, чтобы Диана думала, будто он провел ночь рядом с ней.

Мэтр М — ран и Сильвия Лепаж звонили ему по два-три раза за утро, если не чаще, спрашивая совета и указаний, осведомлялись о его здоровье — они были в курсе, — и регулярно выражая надежду вскоре увидеть его вполне оправившимся. Мэтр Лекутелье просил смягчения наказания, Вашэ выражал намерение изменить показания… Лежанвье отмечал все, отвечал в телеграфном стиле на некоторые срочные письма, печатая ответы на своем портативном «ремингтоне», отрывал листки календаря. Но все равно он вечно забывал, какое число, без конца переспрашивал у Дианы и Жоэль, которых это раздражало, и в их удивленных взглядах ему виделось удручающее изображение человека, впадающего в маразм.

Лежанвье встал со стесненным дыханием, сделал несколько неуверенных шагов. Так он теперь поднимался ото сна, как пробка медленно всплывает на поверхность воды. Настенные часы пробили одиннадцать часов или полночь, более вероятно, что полночь. Он подошел к окну, отодвинул кретоновую занавеску, выглянул наружу. Его внимание привлек свет. Слишком яркий, он не мог идти от деревушки. Слишком близкий даже для «Боярышника», соседней виллы, или монастыря. Он собирался задернуть занавеску, но передумал и поискал очки. Ему теперь нужны были очки, чтобы смотреть вдаль.

Свет шел от павильона, стоявшего в глубине парка, обветшавшего охотничьего домика, где окончательно дотлевали несколько мохнатых звериных голов и куда никто не ходил, кроме Жоэли. Она любила там скрываться, когда была ребенком, превращая павильон по желанию разыгравшегося воображения в осажденный форт, усадьбу с привидениями, остров Сонд…

Не колеблясь больше, Лежанвье накинул халат, висевший на спинке стула, проходя через вестибюль, взял электрический фонарь, сняв его с крючка справа от вешалки. Его пробрал ночной холод, но сейчас лишь отвесная скала могла бы преградить ему путь.

Он находился всего в каких-нибудь двадцати метрах от павильона, когда дверь его открылась, пропустив женский силуэт, колеблющийся на ветру.

«Жоэль», — подумал он. И позвал: «Жоэль!»

Напрасно. Силуэт исчез, подобно эльфу.

Вернер Лежанвье продолжал идти к павильону, уже зная, кто там скрывается.

Поддавшись внезапной вспышке гнева, он ногой распахнул дверь и с первого же взгляда действительно обнаружил Лазара, прислонившегося спиной к камину и без удивления взиравшего на его приближение, прищурив правый глаз и приподняв левую бровь. Одной рукой он держал за запястья Диану и что-то тихо говорил ей, выпуская прямо в лицо дым неизменной «плэйерс». Диана отбивалась. Не имея возможности оправить на груди свой пеньюар из белого шелка, она казалась голой.

— Что… Что вы здесь делаете? — проговорил Лежанвье голосом, настолько лишенным интонаций, что невозможно было понять, к кому из двоих он обращается.

Ответы прозвучали одновременно:

— У меня было назначено свидание с Жоэль, — сказал Лазар. — Может быть, лучше сказать, с Жоэль и ее молодостью?

— Я знала, что они тайком встречаются здесь, я их застала! — кричала Диана. — Я отказываюсь простирать законы гостеприимства так далеко, чтобы закрывать глаза на такого рода встречи… Пустите меня! Вы делаете мне больно!

Лазар с улыбкой отпустил ее запястья:

— Должен заметить, материнские чувства госпожи Лежанвье необычайно сильны для мачехи. Тщетно я пытался ей объяснить, что ожидал Жоэль с честными намерениями, она собиралась выцарапать мне глаза.

К адвокату медленно возвращалось дыхание.

Он шагнул вперед, раскачивая фонарь.

— Я бы должен избить вас.

Лазар щелчком бросил свою «плэйерс» между ними, не заботясь потушить ее.

— Попробуйте, дражайший мэтр! Мне казалось, что между нами этот сюжет исчерпан… Или нет?

Диана переводила недоверчивый взгляд с одного на другого. Она подошла к мужу и прижалась к его плечу:

— Дорогой, я не понимаю! Почему вы позволяете?.. Вы спасли жизнь этого человека, а он вас ненавидит?

— Ошибаетесь, моя дорогая! — запротестовал Лазар. — Я испытываю к вашему мужу самую живую благодарность.

— Значит, это вы, дорогой?..

— Я жалею, что взялся его защищать, — против воли признал Лежанвье.

Диана силилась понять, наверстать упущенное:

— Но почему?.. Ничто ведь вас не заставляло… Ведь он невиновен?

— Виновен! Я верил в его невиновность. Но теперь…

— Теперь?

— Теперь? — рассмеялся Лазар. — Мэтр Лежанвье убежден лишь в собственной «невиновности». Ну и словечко! — саркастически добавил он. — Я держу его вот так! (Он раскрыл, потом сжал ладонь.) Как я вас держал, дорогая, вот только что.

Лежанвье и Диана лежали рядом в своих кроватях, и оба не могли заснуть.

Лежанвье ожидал, что Диана будет задавать вопрос за вопросом, но она молчала.

Я люблю вас, дорогой, но я также восхищаюсь великим Лежанвье. Если я перестану восхищаться одним, возможно, я перестану любить другого…

— Диана?

— Вернер?

— Вы все знаете теперь. Почему Лазар спит под нашей крышей, почему я не могу прогнать его. Этот человек преступник. Я верил ему. Теперь он угрожает, если я не выполню его требований, заявить, будто он хотел защищаться как виновный, а я разубедил его. Такой «приступ совести», очевидно, убедит общественное мнение, разрушит мою карьеру и — не спорьте — неизбежно разлучит нас.

— Да, без сомнения! — задумчиво признала Диана.

— Значит… Что делать?

— Спать, дорогой. Ни о чем больше не думать сегодня, А потом бороться. Право на вашей стороне.

— Бороться как?

— Дайте мне время подумать.

— Если я когда-нибудь потеряю вас, я… я…

— Вы еще не потеряли меня.

Лежанвье подождал, пока Диана заснет.

Потом на цыпочках спустился вниз, зажег свет в своем «кабинете», принялся листать красную тетрадь страница за страницей, пропуская адреса и цитаты, пока около двух часов утра не заклевал носом над перечнем растительных ядов.

Уже много лет назад он решил: если когда-нибудь он вынужден будет совершить убийство, он не попадется ни в одну ловушку, не будет отчитываться ни перед каким судом, кроме суда собственной совести.

Совесть же его отныне спокойна.

Глава восьмая

— Вас к телефону, мсье… Ваша контора в Париже.

Лежанвье выдернул вилку электробритвы из сети и, вздыхая, последовал за Сабиной.

Звонила действительно «контора». Вернее говоря, мэтр Сильвия Лепаж, закопавшаяся в деле Барбедьен.

А как себя чувствует мэтр нынче утром? Отдохнул ли он за городом?

Обратно адвокат шел через спальню и ванную. Диана сосредоточенно постукивала пальцами по лицу, намазанному питательным кремом.

— Дорогой, — голос звучал приглушенно, так как она боялась двигать губами, — ничто не призывает вас сегодня в вашу контору?

— О господи, нет… Не больше и не меньше, чем обычно…

— Вам не кажется, что следовало бы проехаться в Париж? Увезти Жоэль?

Адвокат с бритвой в руках обернулся, чтобы пристальнее взглянуть на Диану, но, озабоченная тем, чтобы расправить ночные морщины, она сохраняла бесстрастную маску:

— Как это понимать?.. Вы хотите остаться в одиночестве?

— Да, — твердо заявила Диана. — С Тони.

Лежанвье был потрясен вдвойне. Во-первых, этим категоричным ответом. Во-вторых, тем, что Диана назвала Лазара «Тони».

— На что вы надеетесь? — скептически поинтересовался он. — Хотите упрекнуть в непорядочности, заставить отказаться от матримониальных планов? Боюсь, это будет пустой тратой времени.

— Не бывает пустой траты времени, — возразила Диана, массируя веки. — Возможно — я говорю, возможно, — я найду аргументы — чисто женские, — которые его убедят лучше, чем угрозы! Я не верю, что этот человек абсолютно испорчен.

— Да услышит вас Бог! Но почему вы хотите, чтобы я увез Жоэль?

— Чтобы она не могла вмешаться в наш разговор. Она тут же перейдет в атаку.

Лежанвье молча закончил бриться. Инстинктивно ему не нравилось предложение Дианы. Но, может быть, просто оттого, что он привык со всем справляться в одиночку, ему было по-мужски неприятно прятаться за юбку?