Кэтрин Валенте - Девочка, которая объехала Волшебную Страну на самодельном корабле Страница 17

Их собственная красная дорожка тем временем еще больше покраснела от стыда за то, что Сентябрь и Аэл никуда не двигаются.

Сентябрь рассмеялась и помчалась вперед, щурясь на солнце Пандемониума. Дорожка подпрыгнула и тоже рванула вперед, едва успев обогнуть фонарь из лавандового крепа и протянувшись точно посередине между двумя бесенятами, не поделившими батончик из зеленых водорослей. От-А-до-Л с грохотом несся следом, приминая на ходу дорожку, которая вилась вдоль Лукового Прилива, а все встречные-поперечные спешили убраться с его пути.

Алая тропинка вела их на север – ну, примерно. Наслаждаясь шелестом и ароматом вскипающих на кленах соцветий и наливающихся соком плодов лайма, Сентябрь не упустила из виду, что все аллеи и проспекты, которые она пересекает, словно бы устремлены в одну точку: к маленькому, непритязательному зданию, покрытому крупными золотистыми цветами. Не шелковыми, а настоящими, какими обычно усеяны живые изгороди из вереска и черной колючки. Эта цитадель, единственная в Пандемониуме, не была сшита, а выросла сама. От нее веяло чем-то странным и зловещим. От ее вида Сентябрь сразу стало не по себе, а Аэл просто не мог отвести от нее глаз. К счастью, милосердная алая тропинка остановилась и начала распускаться в обратную сторону, туда, откуда они пришли, тщательно сматывая распущенные нити в клубок.

Над ними склонился домик из розовой жаккардовой ткани с тиснением из милых цветочков и завитушек турецких огурцов. Над входом-аркой изогнулась надпись, мигающая зелеными огоньками:

Кинотеатр «Серебряный челнок»

Одна из зеленых лампочек светила тусклее других.

– Это электрические лампочки? – спросила Сентябрь.

– Конечно, – тихо ответил Аэл, будто завороженный мерцающим свечением. – Волшебная Страна не чужда науке.

– Надо думать, это тоже Маркиза устроила?

– Нет, она вообще терпеть не может электричества. Все это устроила Гильдия Изобретателей. Сначала из Башни Стенающего Вихря целыми днями доносился ужасный грохот. Сильфы огня как-то им помогали. Они сумели договориться с духами стекла и – вуаля! – да будет свет! Цивилизация бывает очень полезна. Маркиза сказала, что это мерзко, но если мы хотим вести себя настолько неволшебно, то так нам и надо. Это место отваги, Сентябрь. В самом сердце Бриария оно бросает вызов устоям. – Аэл заглянул в прохладный полутемный вестибюль с бронзовыми перилами, отделанный бархатом и плюшем. – И еще здесь подают лимонный сорбет.

Сентябрь отщипнула еще парочку рубинов от скипетра, чтобы попасть на фильм под названием «Ифрит и Цеппелин». Плату она вручила приятной молодой дриаде в красной униформе и забавной шапочке, как у посыльных в гостиницах. Сентябрь догадалась, что это дриада, потому что зеленые волосы девушки выбивались из-под шапочки пучками глянцевых сосновых иголок. Кроме этого, слово «дриада» начиналось на Д, и Аэл приветствовал девушку благословением какому-то дальнему лесу. Глаза дриады сверкали серебром. Щечки у нее были очень пухлые, и она дважды улыбнулась: когда Сентябрь попросила билеты и когда заплатила за них рубинами.

– Если ты дриада, – спросила Сентябрь робко, – то где же твое дерево? Ты очень страдаешь от того, что ты не в лесу?

Дриада-билетерша рассмеялась, и смех напоминал шум дождя в листве.

– Разве ты не знала, милая? Кинопленку делают из камфоры, а это и есть дерево. Точнее, его зовут камфорный лавр, и он из семейства коричных – большого, шумного и болтливого. Я запускаю проектор, и мои деревья струятся меж пальцев весь день напролет. Если какая-то штука прозрачная, серебристая и скручена в катушку, это еще не значит, что она не дерево!

К счастью, театр оказался просторным, с потолком, уходящим ввысь, как в кафедральном соборе. Аэл удобно расположился в последнем ряду и элегантно лизнул свой лимонный сорбет. Огни погасли. Сентябрь сидела выпрямившись, держа в руках полосатую коробку с попкорном из гранатовых зернышек. «Это же пища дриад, – подумала она, – а не Волшебная Еда, так что со мной все будет в порядке».

Она очень любила ходить в кино, когда жила дома. Ей нравилось сидеть в темноте в ожидании чуда. Особенно она любила мелодрамы, где дамы все время падали в обморок, и фильмы ужасов, где из тьмы появлялись ревущие монстры. Как в том мультике, на который ее, совсем маленькую, привела мама. Там темноволосая принцесса убегала в страшный лес, а над нею летела сова и клевала ей руки. Это было чудесно, потому что мир вдруг оказывался живым, захватывающим, и жизнь в этом мире была в точности такой, какую Сентябрь хотела для себя. Даже если этот мир не очень-то хотел, чтобы его беспокоили всякие принцессы. Сентябрь та принцесса тоже не понравилась, она говорила писклявым голосом, который дико бесил. Другое дело – совы, золотые копи и глаза, сверкающие в лесах. Это ей нравилось. Сейчас же она сама оказалась в лесу, самом настоящем, даже глаза сверкают со всех сторон. Какое же оно, это волшебное кино?

– Всеобщая Волшебная живая газета с гордостью представляет: новости со всей Волшебной Страны! – объявил приятный женский голос, как только засветился и ожил экран.

«Ну здравствуйте, – подумала Сентябрь, – это же киножурнал, как на взрослых киносеансах. А нельзя его пропустить и сразу перейти к чудищам, преследующим темноволосую принцессу?»

– Во вторник на колдовских берегах Арктики с большой помпой праздновали свадьбу джинна Гията и мариды Рабаб, – продолжил приятный ровный голос. – Ведьмы преподнесли молодоженам собственноручно сваренный буйабес из долгой и счастливой жизни, пяти детишек (включая одну русалку), дружеской неверности всех участников, ранней смерти Гията и последующего длительного и скандального вдовства Рабаб.

Огромный мужчина с золотистой кожей цвета песка в пустыне страстно обнимал женщину. Одна его пылающая рука лежала на ее волосах из морской пены, другая – на талии, упругой как морская волна. На невесте было платье из анемонов, которые то распускались, то закрывались. Несколько таких же мокрых с виду существ аплодировали, рассевшись на облаках. Вся сцена была снята на скучную черно-белую пленку. Сентябрь откинулась в кресле в ожидании ифрита и цеппелина.

– В воскресенье в муниципальном музее открывается выставка лунных артефактов. Ученые установили, что луна сделана из жемчуга, и теперь выясняют, каким образом она крепится к небесной тверди и какую пользу способны принести лунные исследования всем волшебным существам.

Очень довольный собой, спригган демонстрировал, как кусок лунного камня растворяется в некой загадочной жидкости. Своей трехпалой лапой он бросил камень в хрустальную чашу и залпом выпил раствор. Последствия остались за кадром.

– На прошлой неделе в Дендидаун-холле с успехом прошел Концерт Подменышей. Играл оркестр, составленный из скрипок, гобоев, одного фортепиано, никелевого листа, двух туб, речной девы Лорелеи и секции груммельфонов. Дети сыграли знаменитую «Элегию для северного оленя и яиц птицы Рухх ре минор» Агнес Глазурь. Дирижер неразумно выбрал для выхода на бис «Оду ногтю среднего пальца Королевы Мальвы», столь воодушевившую публику, что пришлось вызывать к месту действия полицию.

Толпа детей в строгих черных костюмах неистово терзала музыкальные инструменты на сцене в виде огромного дубового листа. На всех были одинаковые туфли с ремешком, как у Сентябрь, казавшиеся ужасно тесными на маленьких ножках. Грустная и нежная пьеска плавно перешла в гораздо более живую и бодрую, пока наконец два недовольных кобольда не выскочили на сцену и не сбросили с нее дирижера. Эти гоблины оказались довольно крепкими для своего небольшого роста.

– Кульминацией концерта стало справедливое наказание нескольких музыкантов, занесенных в Зеленый Список.

Те же самые кобольды – или их ближайшие родственники – вытащили перепуганных сатиров на сверкающую серебром сцену и заставили их растоптать свои свирели. Некто усатый в цилиндре угрожающе размахивал кнутом до самого затемнения в конце кадра.

– В заключение выпуска сообщаем, что наша возлюбленная Маркиза заключила договор с островным государством Буян ради порядка и процветания в обеих наших странах. Мы в нашем агентстве новостей вместе со всеми возносим молитвы за нашу Прекрасную Государыню.

На экране девочка энергично пожимала лапу крупному медведю. Она была довольно высокая, но вряд ли хоть на день старше, чем Сентябрь. Роскошный костюм, идеально облегающий хрупкую фигурку, состоял из расшитого жакета и турнюра с бахромой. На шее был повязан узкий темный галстук, какой когда-то носил отец Сентябрь. Пышные волосы девочки, казавшиеся серебряными в мерцающем луче кинопроектора, падали на плечи крупными завитками. Но особенно бросалась в глаза, конечно же, шляпа. Черная – или того цвета, который кажется черным в старой доброй черно-белой кинохронике. Шляпа немного напоминала торт, который скособочился под тяжестью перьев фазана и павлина, а также ожерелий из драгоценных камней, каскадами ниспадавших из шелковой розетки на плоской тулье шляпы. Ленты, банты и атласные шнуры лежали красиво, как глазурь, а поля были настолько жесткими и безупречно ровными, что казалось, о них можно не на шутку порезаться.