Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип Страница 19

Иногда приходилось пересечь широкую, хорошо освещенную улицу, где гудели трамваи и осыпались искры с проводов. В Лондоне переходить улицы надо было по правилам, но Лира переходила как вздумается и, когда прохожий кричал ей, убегала.

Радостно было вырваться на свободу. Она знала, что Пантелеймон, семенивший рядом на мягких кошачьих лапах, также радуется вольному воздуху — и что с того, если это тяжелый, дымный, закопченный воздух шумного Лондона. Скоро им надо будет обдумать все, что они услышали в квартире миссис Колтер, но это подождет. И рано или поздно надо подыскать ночлег.

На перекрестке возле большого универсального магазина, чьи окна ярко освещали мокрый тротуар, стоял кофейный киоск: маленький домик на колесах с прилавком под деревянным навесом. Оттуда шел желтый свет и пахло кофе. Хозяин в белом халате, облокотясь на прилавок, разговаривал с двумя или тремя покупателями.

Лиру потянуло туда. Они бродили уже час, было холодно и промозгло. С Пантелеймоном-воробьем она подошла к прилавку и взялась за него рукой, чтобы привлечь внимание хозяина.

— Мне, пожалуйста, чашку кофе и сэндвич с ветчиной.

— Поздно гуляешь, детка, — сказал господин в цилиндре и белом шелковом кашне.

— Да, — ответила она и, обернувшись, окинула взглядом людный перекресток. В театре только что кончилось представление, и зрители толпились в освещенном фойе, подзывали такси, надевали пальто.

С другой стороны был вход на станцию Хтонической железной дороги, вниз и вверх по лестнице двигалась масса людей.

— На тебе, золотко, — сказал хозяин киоска. — Два шиллинга.

— Позволь мне заплатить, — сказал мужчина в цилиндре.

Лира подумала: почему бы и нет? Бегаю я быстрее его, а деньги мне еще пригодятся. Мужчина в цилиндре кинул монету на прилавок и улыбнулся ей. Деймон его, лемур, сидел у него на груди, держась за лацкан, и круглыми глазами смотрел на Лиру.

Она откусила от сэндвича и продолжала следить за людной улицей. Она не представляла себе, где находится, потому что никогда не видела карты Лондона, и даже не знала, насколько он велик и сколько надо идти, чтобы очутиться за городом.

— Как тебя зовут? — спросил мужчина.

— Алиса.

— Красивое имя. Позволь добавить тебе глоток вот этого в кофе — согреешься…

Он уже отвинчивал колпачок серебряной фляжки.

— Я этого не люблю, — сказала Лира. — Просто хочу кофе.

— Уверен, ты еще не пробовала такого бренди.

— Пробовала. Меня рвало потом без конца. Выпила целую бутылку, почти целую.

— Ну, как хочешь, — сказал мужчина и подлил из фляжки в свой кофе. — Куда же это ты идешь, одна?

— Мне надо встретиться с отцом.

— А кто он?

— Он убийца.

— Кто?

— Я же сказала: убийца. Это его профессия. Сегодня у него заказ. Тут у меня чистая одежда, потому что после работы он обычно весь в крови.

— А! Ты шутишь.

— Нет.

Лемур пискнул и, спрятавшись за голову мужчины, выглянул оттуда. Лира невозмутимо допила кофе и доела сэндвич.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Я вижу, отец выходит. Вид у него немного сердитый.

Мужчина в цилиндре обернулся, а Лира направилась к толпе у театра. Как ни хотелось ей увидеть Хтоническую железную дорогу (миссис Колтер сказала, что она не предназначена для людей их класса), подземелье могло оказаться ловушкой — на открытом месте, по крайней мере, можно убежать.

Она шла и шла, и улицы становились все темнее и безлюднее. Моросил дождь, но если бы и не было туч, зарево в городском небе все равно не позволило бы увидеть звезды. Пантелеймон считал, что они идут на север, но как это можно было узнать?

Бесконечные улицы с одинаковыми кирпичными домиками и палисадниками, способными вместить разве что бак для мусора; большие угрюмые фабрики за проволочными оградами, с единственной тусклой лампочкой на стене и ночным сторожем, посапывающим возле своей жаровни; изредка — унылая часовня, отличающаяся от склада только распятием снаружи. Один раз она толкнулась в какую-то дверь, и тут же из темноты, со скамьи в шаге от нее донесся стон. Крыльцо было устлано спящими фигурами, и она убежала.

— Где же нам ночевать, Пан? — сказала она, когда они брели по улочке, сплошь занятой лавками с запертыми дверьми и ставнями.

— Где-нибудь под дверью.

— Они все на виду. Нас заметят.

— Там дальше канал…

Он смотрел на поперечную улицу слева. Действительно, в конце ее поблескивала черная вода, и, когда они осторожно приблизились, перед ними открылась бухточка и десяток причаленных барж, пустых и груженых, сидевших низко под кранами, похожими на виселицы. Окно деревянной сторожки тускло светилось, и над железной трубой поднималась струйка дыма; остальные огни были высоко — на крыше склада и на портальном кране — свет их не достигал земли. Пристань была загромождена бочками с угольным спиртом, штабелями толстых бревен, мотками кабеля в каучуковой изоляции.

Лира на цыпочках подошла к двери и заглянула в окно. Старик с трубкой во рту старательно читал газету с картинками, а его деймон-спаниель, свернувшись калачиком, спал на столе. Старик встал, взял с железной печки закопченный чайник, налил горячей воды в треснутую кружку и снова взялся за газету.

— Попросимся к нему, Пан? — шепнула она, но Пантелеймон был в смятении: он делался совой, летучей мышью, снова диким котом. Его паника передалась Лире, она оглянулась и увидела их одновременно с Пантелеймоном: два человека бежали к ней, слева и справа, и у ближнего в руках была метательная сеть.

Пантелеймон издал хриплый крик и леопардом бросился к деймону ближайшего человека — свирепой лисе, опрокинул ее на спину, так что она свалилась под ноги человеку. Тот выругался, вильнул в сторону, и Лира кинулась мимо него на открытое место, к пристани. Самое страшное — если зажмут в углу.

Пантелеймон — уже орел — снизился над ней и крикнул:

— Налево! Налево!

Она круто свернула налево, увидела просвет между бочками с угольным спиртом и боковой стеной сарая из гофрированного железа и пулей устремилась туда.

Если б не метательная сеть! Она услышала тихий свист, что-то хлестнуло ее по щеке, отвратительные смоленые веревки опутали ее лицо и руки, и она упала, рыча и тщетно стараясь их сорвать.

— Пан! Пан! — Но деймон-лиса вцепился в кота-Пантелеймона. Лира почувствовала боль в собственном теле и громко закричала, когда он упал. Один человек быстро обматывал ее веревкой, обматывал руки, ноги, шею, торс, голову, ворочая с боку на бок на мокрой земле. Она была беспомощна, как муха в лапах паука. Несчастный Пантелеймон полз к ней, а лиса терзала ему спину, и у него даже не было сил перевоплотиться. А второй человек лежал в луже — у него из шеи торчала стрела…

Связывавший ее это тоже увидел, и все в мире вдруг замерло.

Пантелеймон сел и моргнул, потом раздался глухой стук, и человек с сетью, давясь и задыхаясь, упал прямо на Лиру. Она закричала от ужаса: из него хлестала кровь!

Бегущие ноги, кто-то оттаскивает лежащего в сторону и наклоняется над ним; потом чьи-то руки поднимают Лиру, под веревки просовывается нож, они распадаются одна за другой, Лира, плюясь, сбрасывает их и кидается на землю, чтобы обнять Пантелеймона.

Стоя на коленях, она обернулась и посмотрела на освободителей. Трое смуглых мужчин, один вооруженный луком, двое с ножами; когда она повернулась, стрелок перевел дух.

— Ты, Лира?

Знакомый голос, но она не могла вспомнить его, пока он не шагнул вперед и ближайшая лампа не осветила его лицо и деймона-ястреба на его плече. Тогда она увидела. Цыган! Живой оксфордский цыган!

— Тони Коста, — сказал он. — Вспоминаешь? Ты играла с моим братишкой Билли возле лодок в Иерихоне — пока его не украли Жрецы.

— Господи, Пан, мы спасены! — со слезами выдавила она, и тут же вспыхнуло в голове: ведь это их лодку она тогда угнала. А если он вспомнит?

— Пойдем-ка с нами, — сказал он. — Ты одна?

— Да. Я сбежала…

— Ладно, помолчи пока. Тише. Джаксер, оттащи тело в тень. Керим, погляди, нет ли кого.