Юрий Иванов - Сестра морского льва Страница 21

— Ты что? Ведь лето, запрет на охоту. Птенцы...

— Птенцы?! Так это же куропач, лентяй и бездельник! Да он ни одной ягодки птенчатам не принесет. Только спит, ест да орет от безделья! Ну что, так мы и будем стоять, а?

— Отчего же, — неуверенно сказал Волков и поднял камень.

Куропач в это время клевал веточку. Проглотив несколько листиков, он оставил свое приятное занятие и начал следить за действиями человека. Волков покосился, сдвинув брови и сузив глаза, Алька нетерпеливо топнула ногой. Размахнувшись, Волков швырнул камень. Стояла бы перед ним знаменитая громадная птица «Додо», жившая в некие времена на острове Маврикия, толстая и неповоротливая птица, которую съели пираты и моряки, камень, несомненно, достиг бы цели... Отбежав, куропач нехотя подпрыгнул и, широко раскинув крылья, полетел вниз, вдоль склона. Силуэт его быстро потускнел, очертания птицы расплылись, да вот и вообще исчезли из глаз. Только странный не то крик, не то хохот вновь донесся из тумана.

— Видно, вы всю жизнь продукты добывали в магазинах, — сердито сказала девочка. — Вот Толик бы не промазал. Он бы ка-ак... А вы что?! Ну как ребенок: шлеп... Эх, какое бы жаркое было!

— Жаркое? — обеспокоенно переспросил Волков и уже взглядом охотника, а не натуралиста поглядел в туман: не видно ли где птицы?

— Конечно! — выкрикнула Алька, пробегая мимо Волкова. — Обмотала бы я его листьями морской капусты да под костер, в угли. Ну ладно. Потопали дальше. Тут еще осталось-то чуть-чуть...

Это Алькино «чуть-чуть» длилось, пожалуй, так же нескончаемо долго, как обычно тянется «собачья вахта», которая, как известно, начинается на корабле в ноль часов и кончается в четыре утра. Прошло достаточно много времени, а они все еще поднимались и поднимались в гору, буквально разгребая туманное месиво руками. Какая все же это пакость — туман!

АЛЬКИН ПОДАРОК

...— Перева-ал! Во-олк, перева-ал!

Алька вынырнула из сизо-пепельной стены тумана, как из воды. Лицо у нее было таинственным, глаза сияли.

— Сейчас мы в стране дождя и ветра, — крикнула она. — Ну скажи, что бы ты хотел сейчас?

— Просушиться. Солнца хочу.

— Это могу сделать, — улыбнулась Алька. — Идем!

Она взяла его за руку и повела. Минут пять они еще поднимались, а потом тропинка выровнялась и начался спуск, а ветер вдруг исчез, будто остался по другую сторону склона. Было тихо, туман быстро редел и словно золотился изнутри; в одном месте он был ярко-голубым, в другом — оранжевым, а ближе к склону постепенно наливался сочной зеленью.

— Подождем немного, и ты увидишь такое... — сказала девочка, останавливаясь и внимательно вглядываясь в туман. Она сбросила куртку и села на траву, а Волков опустился рядом. Кусая острыми, ровными зубами травинку, Алька напряженно всматривалась вниз, будто ожидала чего-то, а потом сказала с уверенностью: — Солнце сейчас придет к нам.

Какой удивительный туман! Цветной. Он медленно поднимался снизу, из долины, вдоль склона и будто нес с собой теплый, приятно согревающий лицо и руки воздух.

— Сейчас... Вот сейчас... — сказала Алька. — А ты пока покури... И вот еще что: скажи, вот ты взрослый, да? А что ты видел в жизни самое удивительное, а?

— Самое удивительное? — переспросил Волков, доставая трубку, и задумался. В общем-то за годы морских скитаний много чего довелось ему увидеть удивительного. Девочка, как бы торопя, нетерпеливо глядела на него. Набив трубку, Волков раскурил ее и сказал: — Вот взгляни на эту трубку: она со дна океана.

— Как это?

— Да вот так: тралили мы рыбу у острова Сейбл. А там, у острова, в разные времена погибло более двухсот судов. Ну вот, тралим, ловим рыбу и вдруг...

— Как я люблю это «вдруг»!

— ...и вдруг прибегает в рубку матрос и кричит: «Сундук в трале!» Спустился я на палубу — действительно, вынимают матросы из трала весь покрытый илом старинный сундучок. Черный, из дуба наверно, с медными украшениями. Раскрыли мы его — бумаги там какие-то лежат, старинный пистолет и вот трубка...

— Карты?.. Ну, бумаги-то?

— Может быть. Лишь притронулись, как они рассыпались в труху. Сталь на пистолете тоже была вся ржавая и мягкая, как картон, а вот трубка... Видишь: курю.

— А еще?

— Про дельфина Митьку тебе расскажу. Года три назад это произошло... — Волков задумался: — Да, три года назад. Ну вот: работали мы тогда у берегов Флориды, и вот как-то увидели, что к тралу, который мы начали поднимать на палубу, очень медленно подплывает дельфин. Подплыл и начал хватать рыб, помятых ячеями тралов: голодный был очень. Приглядели мы: весь левый бок зверя располосован страшной раной. Говорю: а не подлечить ли нам зверя?.. Моряки, кажется, только этого и ждали: выбрали мы рыбу, а потом спустили шлюпку, подвели под дельфина кусок сети и подняли его вначале в шлюпку, а потом и на палубу траулера. Врач с нами ходил в рейс, принес он свои инструменты и зашил дельфину бок. Выпустили зверя в океан, а он не уходит от судна: так и жил возле траулера месяца два, кормился нашей рыбой, пока рана совершенно не зажила. Позовешь его: «Митька, Митька!» — и мчит он, выскакивает из воды. А потом мимо траулера куда-то большое стадо дельфинов проплывало, и ушел с ними Митька. Поплыл за ними, затем вернулся к нам, покружил-покружил возле траулера, а потом уплыл, и больше мы его не видели.

— Ах, как мне хочется увидеть дельфинов! Ну еще... пожалуйста. И чтобы опять «вдруг» было.

— Хорошо, сейчас я еще что-нибудь припомню, но самое удивительное, что я видел в жизни, девочка, это океан. Мне он всегда кажется живым, разумным существом, часто добрым и ласковым, когда в тихие лунные ночи океан поет морякам странные, волнующие мелодии. Это вода скользит вдоль обшивки судна и поет, поет... Но вдруг у океана портится настроение, и он начинает тихонечко, злясь на кого-то, подвывать в вантах и надстройках судна. И тревожно становится на траулере, а голос океана крепчает, становится все злее: это ветер и волны начинают петь дуэтом свои жестокие, громыхающие, дикие песни... — Волков замолк, затянулся дымом. — Да, Алька: самое удивительное из того, что я видел в жизни, — это океан. Я люблю и ненавижу его, но почему — трудно объяснить...

— Ой, как мне хочется побывать везде-везде и услышать песни океана, — вздохнув, сказала Алька, потом осмотрелась и почему-то зашептала: — Ну вот и ты сейчас увидишь такое, что... Ты хотел солнца? Гляди!

Туман вдруг вздрогнул, как от толчка, и сквозь него прорвался яркий солнечный луч. Он упал на траву, и склон загорелся ярко-зеленым цветом, по которому в разные стороны расплеснулись желтые брызги цветов. Луч, как клинок, рассекал туман на золотистые, шевелящиеся, будто наполненные изнутри пылающими углями, груды, и в разрывах между ними показались синие полотнища неба, и все отчетливее проступали контуры зеленых холмов, бурых обрывистых скал, глубоких долин и каменистых россыпей.

— Алька, мы как боги, — сказал Волков. — Сидим где-то у самого неба и видим, как рождается земля. Гляди, она еще парит...

Она действительно будто дымилась, земля. Клочья тумана цеплялись за выступ скал; белые его космы извивались в траве и камнях; десятки белых столбов медленно выкручивались из впадин и расщелин. А внизу, весь в сверкающих солнечных бликах, раскинулся океан.

— Один ученый человек сказал, что такое можно увидеть лишь у нас и нигде-нигде больше, — задумчиво произнесла девочка. — Так вот: это все мое. Нравится?

— Ты самая богатая девочка в мире.

— Самая богатая? — переспросила она и, осмотрев весь этот прекрасный, яркий, солнечный мир, лежащий сейчас у их ног, с королевской щедростью произнесла: — Дарю. Теперь это все и твое тоже.

Схватив куртку и размахивая ею над головой, она побежала по крутому склону вниз. Туманные дымы еще поднимались с земли, девочка бежала среди них, и дымы крутились на месте, и изгибались, будто в фантастическом танце.

Медленно, не в силах оторвать взгляда от живописной картины, Волков пошел вниз. Просто не верилось, что совсем рядом, за перевалом, дует пронизывающий ветер, что ползут там над землей угрюмые тучи, роняющие на камни и траву холодную влагу.

НА ПУСТЫННОМ БЕРЕГУ

— Опоздали! — выкрикнула Алька, когда они остановились на узкой вершине ребристого мыса, врезающегося в океан.

Опоздали? Куда? Можно опоздать в кино, в театр, ну на поезд, в конце концов, но куда можно опоздать тут? Волков осмотрелся. Океан, как большой синий зверь, ворочался у берегов острова; пенный водопад срывался со скалистой стены; каменный мыс, на котором они сидели сейчас, сверху был покрыт густой, шевелящейся от ветра травой, множество крупных желтых цветов, которые так были похожи сверху на осколки солнца, усыпали обрывистые откосы.