Приключения Саламуры - Арчил Самсонович Сулакаури Страница 22

Зуботычина беспомощно озирался вокруг и сопел, как кузнечные мехи.

Саламура угостил его последним ударом в солнечное сплетение. Личный телохранитель Бородавки растянулся на мостовой у самых ног своего господина.

— Стража, чего вы разинули рты, хватайте его! — закричал Бородавка, указывая на Саламуру.

Но стражники только переглянулись. Легко сказать «хватайте его»! Ведь этот мальчишка победил самого Зуботычину.

Воспользовавшись замешательством, Саламура решил бежать. Тогда несколько стражников погнались за ним, но как-то нехотя — они то ли боялись кулаков Саламуры, то ли восхищались его смелостью и мастерством. За поворотом стражники остановились, переждали немного и повернули обратно.

Саламура в кругу новых друзей

Пробежав квартал, Саламура увидел толпу. Она явно поджидала его.

«Засада, — мелькнуло в голове у пастушка. Он остановился. — Что же делать, все пути отрезаны!»

На Саламуру надвигалось человек тридцать. Они подошли так близко, что пастушок уже различал их лица. И вдруг он почувствовал такую лёгкость, словно гора с плеч свалилась. Это были те самые болельщики, которых избил телохранитель Бородавки. И здорово же он их отдубасил — живого места на лицах не оставил.

Оказывается, пока Саламура наказывал Зуботычину, болельщики отползли в сторону и уже из-за угла наблюдали за боем. А когда первый министр приказал схватить победителя, они спрятались кто в подъездах, кто за статуями их величеств Ноготков.

Первым к Саламуре подошёл кузнец. Похлопав смельчака по плечу, оп громко сказал:

— Молодчина! Ты настоящий герой! Хочешь, будем братьями.

— Да-да, мы тебе братья, можешь рассчитывать на нас! — закричали болельщики, обступая Саламуру.

Каждому из них хотелось сказать своему спасителю что-нибудь приятное. Счастливые и весёлые, они забыли о ранах, о синяках и кровоподтёках. Саламура вспомнил о пузырьке, который подарил ему старый поэт, и развязал свой заплечный мешок.

— Сейчас я буду лечить вас, братья. Это лекарство творит чудеса. Только вы наберитесь терпения — раны от него горят, как от огня.

Саламура осторожно смазывал раны, а пострадавшие прыгали от боли и громко кричали.

— Успокойтесь, — уговаривал их пастушок, — вы лучше подуйте друг другу на раны, и боль как рукой снимет.

Не переставая прыгать — кто на левой ноге, кто на правой, а кто и сразу на обеих, — любители футбола дули друг на друга что было сил.

Взгляни сейчас на них кто-нибудь со стороны, непременно решил бы, что жители Сноготка рехнулись.

А Саламура? Давно он не смеялся так от души. Потом захохотал и кузнец. Потом ещё кто-то, ещё… Вскоре смеялись все, кто был на улице. У многих даже слёзы на глазах выступили — то ли от смеха, то ли от Саламуриного лекарства. Пойди разберись.

— Повеселились, и хватит, — сказал кузнец. — Пора разойтись по домам. Бородавка не простит нам ни демонстрации, ни позора Зуботычины. Скоро здесь появятся дубинорукие.

В стране Сноготок королевская гвардия была вооружена дубинками — иного оружия у них не было. Поэтому народ и прозвал гвардейцев дубинорукими. При одном упоминании о них болельщики мигом перестали смеяться и разбежались в разные стороны.

На опустевшей улице остались только Саламура и кузнец.

Катакомба

Кузнец повёл Саламуру в кузницу. По дороге пастушок рассказал побратиму о своих злоключениях.

— Ох и настрадался я, — вздохнул Саламура и добавил: — Впрочем, не пройди я школу Бей-Нежалей, одним ударом сразил бы меня Зуботычина.

И кузнец поведал Саламуре о своём житье-бытье.

Так, беседуя, они вошли в кузницу. Саламура споткнулся о трубу.

— Что это? — удивился он.

— Незавершённый монумент Ноготка XV, — улыбнулся кузнец и начал складывать в хурджин припасы.

— Куда ты собираешься? — спросил пастушок.

— Нам надо бежать. С минуты на минуту могут нагрянуть дубинорукие, тогда прощай свобода.

— Но на что мне свобода без Байи. Я пришёл сюда не прятаться, а вызволить Байю и показать ей восход солнца.

— И я тебе помогу в этом, — решительно сказал кузнец. — Но пока что нам надо спрятаться. Я знаю одно местечко, мы будем в безопасности да и со столицей не потеряем связь. Пойми, Саламура, если нас арестуют, то мы уже и Байе ничем не сможем помочь.

Слова кузнеца убедили Саламуру.

Кузнец сложил в хурджин сыр, хлеб, котелок, нож, две ложки и перекинул его через плечо.

— Пошли! — сказал он.

Закрыв кузницу на ключ, побратимы направились безлюдными улицами к городской окраине. Там кузнец остановился и велел Саламуре немного подождать. А сам, толкнув калитку, скрылся во дворе.

Ждать пастушку пришлось недолго. Минуты через две вновь скрипнула калитка. Кузнец и Саламура пошли к лесу.

— Я попросил Цомизелия, он будет ежедневно сообщать нам городские новости, — сказал кузнец.

— Кто такой Цомизелия?

— Отец известного поэта Хиларио Буэры.

— Хиларио Буэры?! Я беседовал с его женой, госпожой Фринтой. Но самого Буэру не видал, он был занят, переводил стихи Агамемнона Лобана.

И Саламура подробно рассказал кузнецу о Стране поэтов и о встрече с Фринтой.

Вскоре они подошли к реке Пенистой.

Вы, надеюсь, помните, что прекраснейшая страна Сноготок лежала в излучине реки.

Кузнец подвёл Саламуру к огромному камню, который валялся между тремя дубами. Он сбросил с плеча хурджин и налёг на эту глыбу.

Под камнем оказался потайной ход. Кузнец объяснил:

— Он ведёт вон на тот остров, видишь, что посреди реки. Никто, кроме Цомизелия, не знает этой катакомбы. Остров сплошь покрыт лесом, там нас не станут искать. Я ещё немного отодвину камень, а ты, Саламура, пойди собери травы и сосновых веток. Ими мы прикроем вход.

Саламура набрал полную охапку веток и травы, а кузнец тем временем отодвинул камень подальше.

— Ты лезь первым, — сказал он Саламуре.

Пастушок прыгнул на дно ямы.

Кузнец подал ему хурджин, придвинул к самому краю ямы ветки, спрыгнул и тщательно замаскировал вход.

— Осторожно, здесь очень темно, — предупредил он Саламуру, беря у него хурджин, — можно пораниться о камни.

— Сейчас станет светло, — улыбнулся пастушок и выпустил из коробка светлячков.

Объявление на улицах города

Страна Сноготок полнилась слухами.

— Представьте себе, — говорили, озираясь по сторонам, и мужчины и женщины, — какой-то безвестный мальчик так избил телохранителя