Валерий Квилория - У собачьего древа Страница 3

Гуманное измерение

Шурка с опаской глянул на её огромную пасть.

– А кого, – спросил он и поправился, – а что вы едите?

– Мясо, конечно, – облизнулась девушка-собака. – Но бывают и переходные блюда.

– Какое мясо? – не удержался Лера.

– Ну, там, конина, телятина, свинина, баранина, курятина, даже кошачья или собачья отбивная, – взялась перечислять собака. – Но последнее скорее для гурманов.

– Как же вы можете себе подобных кушать? – отодвинулись от неё друзья, готовые в любой момент спрыгнуть с дерева.

– А при чём здесь себе подобные? – удивилась Пинчер. – Сделал заказ и жди.

– Но ведь тот, кто ваш заказ выполняет, – убивает.

– Кого убивает? – испугалась собака и перешла на шёпот. – Даже слова такого не говорите. На земле никого не убивают последние два столетия. Все продукты изготавливают специальные приборы на атомарном уровне. Хочешь свинины – тебе дадут хоть окорок, хоть рёбра, хоть ножки на холодец. Всё это было скопировано двести лет назад. Специальные аппараты просто воспроизводят исходный образец, подбирая и выстраивая соответствующим образом наночастицы[12], молекулы и атомы.

– Извините, – смутились друзья. – Ну, а если у какого-нибудь хищника охотничий инстинкт проснётся и он другое животное загрызёт?

– Никогда, – снисходительно посмотрела на них девушка и снова перешла на шёпот. – За убийство у нас, страшно сказать, отправляют на планету в созвездии Пса. А там, знаете, какие условия – жуть! Да и вообще мы живём порознь.

– Как это?

– Я, например, из Шарикова. В нашем городе проживают одни собаки. В других городах обитают только люди. В третьих – жирафы. В четвёртых – слоны. Но есть и смешанные города. Вот неподалёку от нас находится город Иотьфунь. Там живут ослы с верблюдами.

– Давно у вас так?

– Очень. Ещё когда животные освоили методику обучения человеческой речи. С тех пор и пошло. Многие виды начинали буквально с двух-трёх слов. А потом в процессе общения развилось отвлечённое мышление и заговорили на всех языках. Даже люди – исконные носители этого средства передачи информации – удивляются нашим достижениям. И немудрено. Некоторые индивиды, как, например, белый носорог Долбик из Нос-Рога-на-Замбези[13], знают более тридцати языков, в том числе и давно вышедшие из употребления.

– Ну, а как все собаки в одном городе собрались?

– Вообще-то собачьих городов много. Разбросаны они по всем континентам. Каждый город настоящая страна, только маленькая. У каждого свой правитель, свои законы. А как иначе? Собаки весьма отличаются от других животных, и потребности у нас разные. Собачьи города возникли тоже не сразу. Поначалу многие из наших предков жили в человеческих семьях. А когда первые собаки освоили язык и стали независимыми, начался настоящий бум. Каждая даже самая крохотная комнатная болонка желала стать самостоятельной, ни от кого не зависеть и иметь отдельную квартиру. Начался массовый исход собак из деревень, где у людей преобладали консервативные взгляды, вроде: «собака друг человека» или «собака помнит, кто её кормит». Или уж совсем для нас обидное: «хорошая собака без хозяина не останется». При этом никаких равных прав у собак в деревнях не было. Нас даже били. Из-за этого некоторые города вскоре оказались переполненными собаками, а люди и другая живность оттуда мало-помалу уходили. Особенно

быстро процесс псонизации шёл там, где на очередных выборах мэром города был избрана собака.

– Здорово! – улыбнулся Лера.

Солнце к тому времени поднялось над горизонтом, и Доберман Пинчер вместе с мальчишками спустилась на землю.

– Не желаете ли посетить наш Шариков? – поинтересовалась она. – Я вам городские достопримечательности покажу.

– Сходим? – посмотрел на друга Лера.

Шурка хотел было согласиться и вдруг заметил, что над собачьим городом зависло необычное облако. Подсвеченное солнцем, оно напоминало золотистого пуделя. Мало того, облако-пудель совершенно не двигалось по небу и странным образом подмигивало. Шурка затряс головой.

– Уходить надо, нам нельзя тут долго…

Сказал и запнулся – не говорить же первой встречной собаке о том, что их преследуют инопланетяне. Выручил Лера, который тоже заметил облачного пуделя.

– Нам надо срочно в город ослов, – заявил он.

– И верблюдов, – добавил для большей убедительности Шурка.

Доберман посмотрела на часы.

– Жаль, – вздохнула она. – Ладно, пойдёмте, покажу вам короткий путь на Иотьфунь.

Собака опустилась на четыре лапы и побежала на юг – вправо от восходящего солнца.

– Скажите, – нагнал её Шурка, – а инопланетяне в гостях у вас бывают?

– Прилетают время от времени. У них тут база за Сатурном.

– Драться не лезут?

– Нет, они смирные. А что? – Пинчер остановилась и внимательно посмотрела на Шурку.

– Мы это, – признался неожиданно он. – Мы ничего плохого не делали, а они за нами гоняются.

– Ясно, – махнула хвостом собака. – Теперь вы следы заметаете?

– Ага, – вздохнул Шурка.

– И хотите, чтобы я их запутала, когда они к моему дереву выйдут?

– Если можно.

– Можно, – опять добродушно махнула хвостом Доберман. – Вы всё-таки наши, земные, а они не пойми чего. Я их не на Иотьфунь, а в какую-нибудь другую сторону отправлю.

– Спасибо, – улыбнулся Шурка.

– Спасибо, – улыбнулся Лера. – Здоровская вы собака.

– Да ладно, – отвернула морду Доберман.

Выйдя далеко за город Шариков, она показала лапой на ю г.

– Вон там, за полесскими болотами, возвышается Иоть-фунь. Правда, я в те края ни разу не ходила. Но наши говорят, что через трясину перекинут бамбуковый мостик.

– А в каком месте?

– Не знаю. Пойдёте вдоль болот и обязательно найдёте. Мостик установили специально для таких, как вы, путешественников.

На прощание друзья поочередно обняли девушку Пинчер, потрепали её по холке, почесали за ухом и только после этого пошли к городу Иотьфуню. Собака ласково смотрела им вслед и прощально махала пушистым хвостом.

Странная деревня

Пройдя километров десять, друзья обернулись. Ни дерева, ни самой Доберман Пинчер видно уже не было.

– Как думаешь, почему ей восход нравится? – спросил Шурка, щурясь от яркого солнца.

Лера пожал плечами.

– Психология, – поднял палец Шурка. – Солнце напоминает собаке большой кусок сочного мяса.

– Логично, – согласился Лера. – Только собаки цвета не различают.

К полесским болотам мальчишки добрались лишь к вечеру, когда солнце, описав по небу полукруг, коснулось земли.

Смеркалось. То тут, то там начинали пробовать голос первые лягушки. За ними застрекотали другие, третьи, и вскоре над болотом грянул дружный лягушачий оркестр. Друзья осмотрелись. В топкий берег были вбиты деревянные сваи, которые удерживали островерхие крыши, покрытые болотным тростником. От каждого такого строения к воде тянулись заросшие травой тропинки.

– Странные хижины, – заметил Шурка, – ни одной стенки нет.

– Наверное, это заброшенное селение, – предположил Лера.

Забравшись на небольшой холм по соседству, они наткнулись на чьё-то большое гнездо. Гнездо представляло собой углубление в земле, которое было выстлано толстым слоем высушенной тины[14]. Воздух к тому времени сгустился настолько, что хижины едва угадывались в сумраке. Ходить на ощупь вдоль болота друзьям не хотелось. К тому же устали они невероятно. Недолго думая, Лера забрался в гнездо. Шурка -следом. Лежать на сухой, прогретой жарким солнцем тине было так же здорово, как на бабушкиной перине. Не прошло и минуты, а друзья уже спали, словно убитые.

Разбудила Стопочкина беседа двух мужчин. Из-за высокого бруствера гнезда он не видел, кто говорит. Зато отчётливо слышал каждое слово. Лера лежал в полудрёме, поглядывал на восходящее солнце и слушал.

– Недостаточно только синтезировать мясо, – заявил скрипучий старческий голос, по-видимому, продолжая давно начатый диалог. – Необходимо, чтобы это был не бездушный кусок белка, а живая плоть.

– Э, куда вы хватили, – отозвался голос помоложе. – За такие разговоры, дедуля, вас могут отправить в созвездие Скорпиона.

– Ты не так меня понял, – стал оправдываться дедуля. – Речь идёт не об умерщвлении плоти, а о стимуляции синтетического мяса. Так тебе бац его под нос – на, подавись! А так, представь, сидишь ты по самые глаза в воде. Тут к берегу грациозно подбегает твоя порция мяса…

– Как это? – удивился молодой голос. – Где же у неё ноги?

– Хорошо, – вздохнул скрипучий, – тогда представь, что твоя порция мяса прибегает в виде коровы.

– Многовато будет, – хмыкнул молодой, видимо, представив размеры коровы. – Это не одна, это сразу несколько порций мяса. Моя, скорее всего, тянет на упитанного зайца или на исхудавшую гиену. И вообще я сижу на диете. А по средам и пятницам пощусь[15].