Клара Моисеева - В Помпеях был праздник Страница 42

Передай мой низкий поклон доброму человеку вилику Меруле и благородной Клеиде».

Прошло много дней, прежде чем Антоний нашел в харчевне людей, которые возвращались в поместье, находящееся вблизи усадьбы Потина Теренция. Они согласились передать письмо Стефану.

Отправив письмо в поместье Потина Теренция, Антоний вернулся к Элию Сиру, чтобы по возможности помогать ему. Сейчас, возвращаясь к могиле под старой пинией, Антоний понял, что не сумеет ничем заниматься до тех пор, пока не сделает надгробие, не выполнит свой долг перед родителями. И как он мог прежде думать, что сможет искать себе занятие, покупать дом, устраивать свою жизнь в Риме… Сейчас ему ничего не нужно. Его место рядом с Элием Сиром. Он будет ему помогать.

— А я думал, — воскликнул Элий Сир, — что мой господин отправился в поместье Потина Теренция, чтобы повидать семью вилика Мерулы! Я много думал над историей твоего рождения. Я считал Мерулу обманщиком. А теперь пришел к выводу, что вилик Мерула ничего не выдумал. Такое нельзя выдумать. Боги разгневаются.

— Мне удивительны твои слова, Элий Сир. Я не в обиде, а в удивлении. Я не поверю, что можно так любить и лелеять чужого младенца, как это делали мои родители. А ящик с деньгами, который ты мне доставил?.. Разве это не доказательство тому, что вилик Мерула выдумщик?..

Антоний остановился и призадумался. Ему ни в коем случае не хотелось порочить вилика Мерулу, Стефана, Клеиду. Наоборот, ему хотелось, чтобы Элий Сир проникся уважением к этим людям. Но только он, Антоний, должен иметь свои святыни. И то место, которое занимают философ Тегет и Паксея, то место, которое они заняли в его сердце, он никогда не отдаст никому…

— Скажи, Элий Сир, надеешься ли ты вдохнуть жизнь в этот мрамор? Поможет ли тебе твоя память?

— Вот посмотри, господин, — сказал Элии Сир и показал деревянную доску, на которой был сделан отличный портрет философа Тегета.

Как и задумал Антоний, философ Тегет был изображен во весь рост, в тоге, падающей мягкими складками, со свитком в правой руке. Картина еще не была закончена, но этот набросок, сделанный углем, был очень хорош. На скамье с резными ножками в виде львиных лап сидела Паксея. Казалось, что Тегет читает ей свое сочинение, а она внимательно слушает. Даже набросок углем показался Антонию очень любопытным. Антоний сразу же уловил знакомые черты матери.

— У тебя отличная память, Элий Сир. Я вижу, что в душе твоей сохранились живые образы близких мне людей. Как хорошо, что ты здесь, Элий Сир! Ты не покинешь меня? Ты всегда будешь со мной? Когда мы сделаем надгробие, я попрошу тебя сделать две скульптуры. Они будут постоянно со мной, в моем жилище. Может быть, мы поставим их в атриуме, когда у меня будет настоящий дом. А может быть, Элий Сир, у меня когда-нибудь будет такая же библиотека, какая была у отца. Подумай, Элии Сир, какое счастье, что отец сделал мне тогда, в день моего совершеннолетия, такой удивительный подарок!.. Словно он чувствовал, что без тебя я погибну.

— И мне философ Тегет сделал драгоценный подарок. Когда я думаю о том, что ты подарил мне свободу и не взял у меня денег, я сам себе не верю, Антоний! Я очень старался. Если это изображение на доске достойно воплощения в мраморе, то я примусь за дело. Работать придется долго и упорно, но я буду делать это с величайшим усердием, Антоний. Со всей моей благодарностью.

Антоний с нетерпением ждал того дня, когда Элий Сир примется за мрамор. Но когда Элий Сир уже взял в руки резец и молоток, Антоний понял, что работа затянется надолго, если Элию Сиру не будет дан помощник. И он предложил подобрать себе помощника из каменотесов, который будет послушно выполнять все, что ему прикажет Элий Сир. Ему хотелось, чтобы черная работа была сделана другими руками и сократилось бы время ожидания.

Начав работу ранней весной, Элий Сир увидел первую свою удачу только поздней осенью. К этому времени уже была готова голова философа Тегета, и можно было быть уверенным, что скульптура понравится Антонию. Антоний то и дело покидал Элия Сира и отправлялся в Рим. Ему хотелось наконец обрести жилище. Он искал небольшой, но удобный дом, в котором смог бы разместиться вместе с Элием Сиром. Ему хотелось иметь хорошее помещение для библиотеки и точно так же хорошую мастерскую для Элия Сира, где бы он мог работать со всеми удобствами.

Антоний потратил больше двух месяцев на поиски такого дома, И он его нашел. Дом был одноэтажный, с небольшим садом, с фонтаном, с кухней. Он стоял у Священной дороги, но так как он был в глубине сада, Антонию понравилась и тишина и покой. Вначале он хотел вызвать Элия Сира, чтобы показать ему свое приобретение, но потом решил лучше сделать сюрприз своему другу: ничего ему не говорить, не показывать сейчас, а когда он закончит работу, привести его — и пусть удивляется.

Когда дом был куплен и при свидетелях составлен договор с бывшим хозяином, Антоний стал думать над тем, как ему создать библиотеку, которая хоть отдаленно была бы похожа на библиотеку отца. Он давно уже не держал в руках драгоценных свитков и очень тосковал о брошенных занятиях. Антоний понимал, что, не имея переписчиков, ему никогда не создать такой прекрасной библиотеки, какая была у философа Тегета. Но покупать рабов-переписчиков он не мог. Теперь, когда было много израсходовано из сокровищницы отца, Антоний уже боялся тратить деньги неразумно. Он хотел кое-что оставить, потому что знал, что не скоро еще завоюет доверие римлян и дождется того времени, когда его будут приглашать на ведение судебных дел и когда люди будут собираться, чтобы услышать его речи, подобные тем, о которых говорил знаменитый трагик Пакувий:

«О речь, управляющая сердцами и царица всего существующего!..»

И в это время до Антония дошли слухи о том, что император отправил целый отряд воинов к развалинам Помпей, чтобы извлечь из-под толстого слоя застывшего пепла драгоценные статуи богов, императоров и знаменитых полководцев.

«Как это разумно», — подумал Антоний и тут же решил, что и сам отправится туда с людьми, которые помогут ему хотя бы частично раскопать поместье отца, чтобы проникнуть в его библиотеку. Однако он не мог этого сделать без Элия Сира. К тому же настало время встретиться со Стефаном.

Теперь, когда Антонию нужно было покинуть свой новый дом, он подумал, что надо было бы воспользоваться предложением хозяина этого дома, который хотел продать старую рабыню для ведения хозяйства и привратника, который постоянно сидел бы у ворот. Эти расходы были неизбежны, и, прежде чем уехать, Антоний привел в свой дом пожилую женщину и мужчину средних лет, который и прежде был привратником в этом доме.

Наконец-то Антоний встретился с Элием Сиром и увидел, как много успел сделать этот искусный ваятель. Статуя Тегета была почти уже готова.

Элий Сир охотно согласился принять участие в раскопках поместья философа Тегета. Ему особенно понравилась мысль раскопать библиотеку. Ведь там стояли превосходные скульптуры великих людей Греции и Рима, которые он сделал во время своего пребывания у Антония. Однако надо было закончить эту большую работу. II вместе с Антонием они решили, что на раскопки поместья отправятся весной будущего года, когда уже будет закончено надгробие.

Элий Сир трудился с рассвета до заката. Он не оставлял работу и в холодные дни зимы. Единственное, что он сделал, чтобы облегчить свое положение, — дощатый навес, который позволил бы спрятаться от дождя; а когда стало совсем холодно и ветрено, по настоянию Антония Элий Сир сделал дощатые стены. Юноша, которого он взял к себе в помощники, усердно помогал ему. Муций был сыном каменотеса, работающего на сооружении храма. Он с малых лет привык помогать отцу и потому был очень расторопным и послушным. Так вместе они довольно быстро продвигались в своей работе. Но и к весне будущего года надгробие не было готово. Они всё еще бились над изображением Паксеи. Антоний то и дело уезжал в Рим, но вскоре возвращался, и тогда он проводил дни и ночи под дощатой крышей, рядом с обломками мрамора.

Антоний, который всегда умел ценить работу ваятеля и который привык видеть в своем доме отличные скульптуры, сделанные лучшими мастерами Рима, был восхищен работой Элия Сира. Он видел, что это лучшее из всего того, что Элий Сир когда-либо сделал. Ваятель и в самом деле сумел выразить свою благодарность таким необычным образом.

Уже был конец лета, когда надгробие было закончено и поставлено под старой пинией. Антоний отправился в поместье, которое было поблизости, и закупил целую гору цветущих роз. Он сложил все это у мраморного изваяния и опустился на колени. Глядя на дорогие ему лица, Антоний говорил:

— Увы, ты не видишь меня, дорогой отец, благороднейший из римлян, добрейший из всех известных мне людей на свете! Но я обращаюсь к тебе, ведь ты жив в моем сердце. Я даю клятву стать ученым, труды которого узнает Рим. Я напишу книги, достойные твоего имени. Я буду верен тебе до гроба. И ты жива в моем сердце, моя матушка Паксея. Любовь к тебе не иссякнет до конца моих дней.