Кордон «Ромашкино» - Татьяна Геннадиевна Корниенко Страница 5

– Резонанс – это как? – поинтересовалась Катя.

Если бы она училась в старшей школе, вопрос бы не возник. Такое слово Катя, конечно, слышала, но воспринимала его на уровне догадки. Соловей же был субъектом конкретным. А резонанс… Вот, например, встречаются две самые обычные волны. В каждой из них есть «горбы» и «впадины». В какое-то мгновение гор-бы могут совпасть. Волны соединятся, поднимутся в два раза выше. Это и есть резонанс.

– О! Он – страшная сила. Построили по царскому указу через нашу речку мост. Так он всего-ничего простоял – два дня. В первый день по новому мосту отдельная публика туда-сюда ходила. На другой – царь учения назначил. Пришлось по мосту ратникам идти. Командиром поставили богатыря смелого, сильного, но юного и неопытного. Мышцы нарастил, а ума не успел набраться. Завидел рядом с мостом барышень, дай, думает, проведу ребятушек строем. По деревянному настилу так отстучим – ух! – вся округа услышит. Взошли ратники на мост, песню грянули, разом шаг отпечатали. Резонанс и поймали.

– И что было?

– Мост рухнул.

– То есть своим свистом вы умеете что-нибудь разрушать? – уточнила Катя.

– Умею! – приосанился Соловей, но тут же сник. – Умел. Сейчас, как горло прихватило, не получается. Работу могу потерять.

– Ага… – В Катиной деловой голове закрутились какие-то особые шестеренки, повеяло свежим ветерком.

Только не путайте с выражением «ветер в голове». Тут совсем про другое – про открытие, изобретение. Ведь голову, чтобы там поселилась новая идея, иногда требуется проветривать, освобождать от старых бесперспективных залежей.

– Ага, – повторила она уже с другой, более энергичной интонацией. – У меня есть предложение.

– Говори, на все согласен!

– Замечательно. Я отведу вас к ветеринару – это моя мама. А вы, когда резонанс появится, поможете мне в одном полезном деле. Идет?

– Вполне. Только хотелось бы войти в курс этого дела. Я, как охранную бумагу от царя получил, втемную не работаю.

– В нашем Ромашкино еще до моего рождения какой-то дядька рядом с речкой начал строить дом. И не достроил. Навсегда пропал. В общем, все летние каникулы мы купаемся на стройке. Как вы думаете, это способствует полноценному отдыху и воспитанию эстетических чувств?

– Никак нет, – по-военному отрапортовал Соловей.

– К нам из-за этого недостроя даже мальчики из соседней деревни не приходят. – Катя покраснела. – Вот я и подумала: может, вы разочек свистнете для общей пользы? В оплату, так сказать, маминых услуг.

– А и свистну. Тряхну стариной, – легко согласился Соловей.

Дело в том, что царь, выдав Разбойнику разрешение, определил не только время работы. Он на словах ограничил и уровень производимого шума. Давно Соловью не доводилось насвистеться вволю. А тут такое взаимовыгодное предложение! Кто же откажется…

– Тогда договор! – обрадованно воскликнула Катя и вывела Разбойника из леса. – Меня, кстати, Катей зовут.

Глава 3

Муза Кати Калининой

Впереди расстилался луг. Такого не было ни в одной стране. Даже сказочной. Все мамины пациенты и просто гости считали своим долгом поработать над его внешним видом. Иногда Кате казалось, что таким образом они соревнуются в своих волшебных умениях.

– Обалдеть! – Соловей был ошарашен.

– Да, ничего так картинка, – скромно согласилась Катя.

Откуда-то сбоку, кажется из-за куста, вдруг раздалось густое покашливание, и томный голос произнес:

– На весенней травке… Кх-кх, и что на этой травке? Бесятся козявки? Бегают малявки? Бред! Чушня-лопушня. Начнем снова.

Так, хорошо. Расцвели, и что из этого следует? Расцвели цветочки… Расцвели цветочки… Разорались квочки? О боги, квочки-то тут каким боком?

Ну и хватит, точка? Да какая точка!..

Послышалось невнятное то ли рычание, то ли мычание и тяжкий, самый тяжкий вздох на свете.

Соловей вздрогнул и с тревогой поглядел на Катю.

– Девочка, тебе не кажется, что рядом с нами, в непосредственной близости, мучается живая душа?

– Душа? Ага, еще как мучается! Это Зорька стихи рожает.

– Что за Зорька?

– Наша корова.

Соловей остановился так резко, словно врезался лбом в невидимое стекло. Обернулся.

За кустом калины и вправду стояла корова – обычная рыжая корова. Необычным было только лицо…

А вот ничего подобного, это не ошибка! Если бы вы посмотрели на Зорьку вместо Соловья Разбойника и увидели умнейшие глаза, устремленные чуть вбок и к небу, вы никогда не назвали бы «фасад» ее головы мордой!

Катя, проскочившая на пару шагов вперед, тоже обернулась и спокойно, даже с ленцой позвала:

– Идемте. Не пугайтесь, она уже не заразная. Мама с папой проверяли.

– Это точно? – взволновался Катин спутник.

Конечно, кому захочется прийти к ветеринару с банальной ангиной, а уйти зараженным неизвестной болезнью, из-за которой страдают и вздыхают!

– Стопроцентно! Когда Зорьку пробило на стихи, сначала никто ничего не понял. А у меня как раз день рождения случился. Я весь класс пригласила. Мама, естественно, на Зорькином молоке тортик испекла. И началось…

– Что началось? Медвежья хворь? Животы разболелись?

– Если бы! Стихи начались. Представляете, у всего класса! С утра до вечера. Наша учительница русского и литературы, Надежда Борисовна, сначала словно на крыльях летала. Но потом призадумалась. Правда, острая фаза поэтической «болезни» быстро прошла – неделька, не больше. Вроде гриппа. А вот остаточные явления не проходят уже второй год. Зато теперь у нас в школе большой литературный кружок. Мы, кроме стихов, прозу начали писать. Тоже получается. Так все говорят… Хотите мои стихи послушать? – вдруг оживилась Катя. Ее глаза вспыхнули и забегали. В голосе прорезались хищные нотки.

Не в том смысле, что она хотела съесть своего спутника или ту же Зорьку. Нотки пели про другое: дайте, дайте же мне почитать свои стихи!!!!! И у Соловья тут же появились сомнения: а истинны ли результаты лабораторных исследований Зорькиного заболевания?

– Подожди, подожди! – Разбойник смахнул со лба испарину. – Ты еще успеешь это сделать. Лучше объясни, как ваша корова подцепила заразу. Кто-то занимался проблемой?

– Ой, да тут и так все ясно, – пробубнила Катя, разочарованная нежеланием Соловья насладиться ее стихами. – Зорька сорвалась с привязи – мы ее обычно на лугу перед домом оставляем – и ломанулась в лес, к источнику с живой водой. Она ее обожает. Я не сразу сообразила, где искать. А когда нашла, корова уже успела набить брюхо пограничной травой. Мама ей слабительного дала, думала, на том дело и кончится. Как бы не так! Пронесло Зорьку ого как! Мы навозом целую огуречную грядку удобрили. Но часть травяного сока успела попасть в кровь…

– А откуда такая говорливость? Тоже трава с нашей стороны виновата? Так коровы у нас больше доятся, чем разговаривают.

– Сама удивляюсь. Я даже Зорьку спросила.

– Весьма любопытно. И что она?

– Сказала, будто ее стихи – это разговор со Вселенной словами любви. Что любовь понятна всем. А мало или много стихов – так это уже от вдохновения зависит. Вот…

– Невразумительный ответ.

– И я так же считаю. Но что поделаешь, принимаем как есть, доится же… Послушайте, может вам все-таки почитать стихи?