Светлана Ольшевская - Ведьмин бал (сборник) Страница 56

– Постой, постой! – подхватилась на ноги старушка. – Когда, ты говоришь, вы получили телеграмму?!

– Несколько дней назад…

– Ты ничего не выдумываешь? Я не давала вам никакой телеграммы, я вообще не знаю, где вы сейчас живете!

– Да ну, вот же она, – пожала я плечами, полезла в свою сумку и вынула телеграмму.

Баба Аня надела очки, какое-то время вглядывалась в эту полоску бумаги, а потом схватилась за стенку.

– Я не отправляла этой телеграммы.

Она заметалась, забегала по дому, зачем-то заглядывая во все уголки и под мебель, задвигая плотнее шторы на окнах.

– Одевайся, бери вещи, и как только стемнеет – а это уже скоро – сразу же бежим отсюда! Я тебя выведу через болото, а то ты в темноте можешь не туда попасть. Хорошо, если никто не увидел, как ты сюда шла. Господи, хоть бы Любка не проболталась, хоть бы уже до завтра подождала!.. А то они такое могут… Это не иначе, как они тебя вычислили! Зачем ты им понадобилась, думать боюсь.

Мне не хотелось верить, что я действительно понадобилась каким-то местным мракобесам, даже несмотря на телеграмму, которая казалась нелепым недоразумением. Так, ладно, предположим, кто-то из них является моим родителем, о чем бабка упорно не желает говорить. Но как они меня нашли, если прежде никогда не видели? Как вычислили адрес, если мама сменила фамилию, а я родилась уже не здесь? Если они и правда такие супер-пупер-кудесники, что могут вычислить человека, а также его адрес и индекс на расстоянии, то почему раньше не нашли?

Я долго сидела, пытаясь из имеющихся фактов сложить связную историю, только ничего умного не получалось.

– Идем, Ника, – наконец тихо сказала баба Аня и легонько потянула меня за рукав куртки.

Я поднялась, взяла сумку. Старушка сначала погасила в доме свет, прильнула к окну, за которым уже было совсем темно. Долго вглядывалась, потом решительно шагнула к двери:

– Вроде никого. Ладно, если идти, то сейчас. Ну, с Богом! – Она открыла дверь и шагнула за порог.

Тихо, стараясь не хлопать калиткой, мы вышли на улицу. Она была безлюдной и безмолвной, не было слышно даже собак. В окнах некоторых домов горел свет, другие стояли темными. Теперь, узнав об этом месте такие нехорошие вещи, я с опаской и любопытством оглядывалась по сторонам. Когда я шла сюда, деревня казалась мне обычной, но после услышанного все воспринималось по-другому, и это место предстало другим – зловещим, жутким. Этот свет в окнах, прежде казавшийся уютным, мягким, теперь выглядел тусклым и унылым. Кто его знает, что там, за этими шторами, делается. И только сейчас я обратила внимание на деревья. Если на окраине они росли высокими и стройными, то в самой деревне, куда ни глянь, попадались низкорослые да скрюченные.

И тишина какая-то неестественная. Странно все это было. И жутко.

Настороженно оглядываясь, мы спешно вышли за околицу по той же тропинке, по какой я пришла сюда.

– Что оглядываешься? – шепотом спросила баба Аня. – Вон там они живут, на другом конце деревни, отсюда не видно. Дом-то старый, давно в землю врос.

Я поднялась на цыпочки, но так ничего и не увидела, после чего поспешила за бабой Аней, желая теперь лишь поскорее отсюда выбраться. Бодрая, однако, старушка – идет размашистым шагом, и не угонишься, в движениях чувствуется сила. Чем-то она напомнила мне Марину.

Вскоре деревня осталась за спиной, и мы шагнули на еле заметную в темноте тропинку, вилявшую между перелесками.

– Уф, вроде вырвались, – оглянулась я по сторонам.

– Как в электричку сядешь, тогда и скажешь – вырвалась, – строго заметила старушка. – Тут до самого монастыря их владения.

– Мне главное – через болото перебраться, – сказала я. – А там уже сама как-нибудь дойду.

Болото мы прошли без проблем – баба Аня, наверное, и с закрытыми глазами нашла бы эту неприметную дорожку. Теперь купола монастыря возвышались совсем близко. Я понемногу успокаивалась – вот сейчас постучусь в монастырь, и там уже ничего страшного не случится. А утром, при свете солнышка – домой.

Я остановилась и сказала:

– Бабушка Аня, спасибо вам за все! Возвращайтесь, наверное, тут немного осталось, и я вполне дойду одна.

– А не боязно?

– Ну что вы, бабушка! Я ведь рукопашным боем занимаюсь, – не преминула я похвастать. – Если что – отбиться смогу.

– Ну ладненько, беги!

Вот так влипла!

Сердечно распрощавшись со старушкой, я помахала ей рукой и направилась к монастырю. Баба Аня так и стояла на дорожке, глядя мне вслед, и я заметила блеснувшую слезинку на ее лице.

Мне и самой было жалко расставаться. И почему со мной вечно так выходит!

Еще раз помахав рукой, я обогнула густые заросли и потеряла бабушку из виду. Чтобы четко видеть тропинку и не набрать в сапоги через верх мокрого снега, я включила фонарик.

Еще чуть-чуть, и монастырь. Мне было неловко снова туда проситься, тем более что Евдокия с Раисой уехали. Но ничего другого не оставалось, сейчас подойду, позвоню в звонок…

– Далеко ли собралась, красавица? – раздался вдруг над моим ухом грубоватый женский голос.

Я резко отпрянула, готовясь в случае необходимости дать отпор, посветила прямо перед собой и увидела стоявшую у тропинки девицу, высокую и полную, на пару лет меня старше. Лицо ее я успела осветить лишь мельком и тут же отвела фонарик, потому что таких уродин мне еще видать не приходилось. Фу-ты, аж жутко стало! Но, наверное, ядерная война все же страшнее. Хотя не уверена.

Так, и чего она ко мне прицепилась, угрожает, что ли? Тоже мне, рэкет с большой дороги! Да чтобы я не справилась с какой-то неуклюжей толстухой!..

– Иду, куда мне надо, – ответила я на вопрос, не зная, как назвать ее в ответ. Каким-нибудь подходящим и правдивым словцом – будет оскорбительно, а красавицей – это уже прямое издевательство. Хотела сказать что-то нейтральное, и сама для себя неожиданно ляпнула: —…на любителя.

Сообразив, какую чушь сморозила, я прыснула, а потом и вовсе захохотала, не в силах сдержаться.

Но дальше все произошло мгновенно. Девица выкрикнула какое-то короткое и непонятное слово, и в тот же миг как из-под земли выросли двое парней и крепко схватили меня за руки. Фонарик упал в снег и погас. Привычным приемом я хотела высвободить руки, но впервые потерпела неудачу – их словно зажали в каменные тиски. Вот это силища, ни в жизнь бы не поверила, что такая вообще бывает!

Я безуспешно пыталась освободиться, нанесла несколько ударов ногами, каждый раз попадая в цель, но эффекта это не возымело, словно это были не люди, а каменные статуи. Зато ответный удар по голове на миг лишил меня сознания. Перед глазами все поплыло, стало очень больно, и я потеряла всякие силы, чтобы сопротивляться, и упала бы, если бы меня не держали за руки…

– Ника! Пустите ее! Что вы делаете?! – словно издалека донесся голос бабы Ани. – Это моя правнучка, она ничего не знает! Отпустите ее!

– Гуляй, бабуся! – ответила девица с внешностью ядерной войны. – Знаем мы твои сказочки!

– А что ж твоя внучка по ночам тут бегает? Подозри-ительно это! – добавил другой голос, принадлежавший одному из державших меня парней.

Баба Аня еще что-то кричала сквозь слезы, попыталась подойти ко мне, но ее оттеснила толстуха, а потом меня куда-то повели. Я медленно приходила в себя. Убедившись в том, что вырываться бесполезно, я решила поберечь силы для более удобного случая.

Мелькнули, отдаляясь, купола монастыря, делался все тише плач бабушки Ани, а впереди лежала кромешная тьма.

Вот это влипла! Вот до чего доводят хвастовство и самонадеянность, грустно подумала я. Нужно было бежать сразу, а не болтать, ведь предупреждали же меня, насколько здесь опасно! Что теперь будет и что мне делать? Впрочем, делать я сейчас все равно ничего не могу, а о самом худшем лучше пока не думать. Раз меня не убили на месте, значит, не все так плохо и есть шанс вырваться. Единственное, что мне остается – это ни в коем случае не унижаться и не показывать страха. Так мне мама твердила с детства, и я уже успела убедиться – она была права.

– Кто вы такие? – воскликнула я, отдышавшись. – Чего вам надо?

Мой вопрос банально проигнорировали. Так, на маньяков они вроде не похожи, но вот силу имеют просто нечеловеческую! Наверное, права была баба Аня.

А может быть, предпринять что-нибудь такое, что отвлекло бы их внимание и заставило ослабить хватку? Но что? Над этим стоит подумать.

Двое так и держали меня за руки, а шаги «ядерной войны» слышались позади. Я запоздало припомнила, что это она ударила меня по голове. Должно быть, мстила за насмешки… Страшилище ходячее, наверное, она нарочно вышла первой, чтобы я при виде ее милого личика в обморок упала от страха, думала я со злостью. Врезать я ей не могу, но кое-что в моих силах…

Я ухитрилась оглянуться, увидела, что она и правда идет позади, и хихикнула. Спустя минуту снова оглянулась и снова засмеялась. Мои конвоиры тоже оглянулись, но ничего смешного не увидели. Один пожал плечами, а второй несколько удивленно покосился на меня, решив, наверно, что я от удара по голове тронулась умом. Однако хватку ослаблять не спешили.