Светлана Ольшевская - Ведьмин бал (сборник) Страница 57

Тогда я снова оглянулась и еле слышно пояснила:

– Ох и красавица!

И засмеялась. Понимаю, что рисковала снова получить по голове, но жажда мести была сильнее. Однако парни, похоже, теплых чувств к девице не питали и заулыбались. Спустя минуты три я снова рискнула. Оглянулась и прошептала:

– Фу такой быть!

Теперь они заулыбались еще сильнее и следующие пять минут то и дело на меня косились. Я решила оправдать их чаяния, обернулась и уже громче сказала:

– Ядерная война началась, что ли?

Тот, что шел справа, захохотал во всю глотку. Левый же коротко хмыкнул, после чего строго глянул на приятеля и на меня:

– Попридержала бы ты язычок за зубами.

Шестым чувством я поняла, что этому совету лучше последовать. Тем более что держали они меня по-прежнему крепко.

Я думала, что меня поведут обратно той же дорогой, но нет. Мы свернули куда-то в сторону, сделали немалый крюк и вошли в деревню совсем с другой стороны. Припомнилось, как я еще совсем недавно становилась на цыпочки, пытаясь разглядеть, где же здесь живут главные злодеи, и вот, пожалуйста, – мое любопытство было удовлетворено. На самом краю деревни я увидела старый, вросший в землю дом – нет, настоящий домище, если учитывать его длину и ширину, закрыв при этом глаза на высоту. Но в целом создавалось такое же гнетущее впечатление, как и при виде дома Куцых. Если он и внутри такой же… Страх, с которым я до сих пор успешно боролась, нахлынул с новой силой.

Точно. Низкая деревянная дверь находилась на три ступеньки ниже уровня земли, а маленькие подслеповатые окна были наглухо закрыты даже не шторами, а плотными деревянными ставнями, которые, похоже, не открывали уже лет триста. Меня ввели в просторные деревянные сени, заперли дверь изнутри на ключ и лишь после этого отпустили мои несчастные руки. Первым делом я схватилась за голову. Шишка оказалась порядочная, и прикосновение причинило новую боль. Я заметила на лице «ядерной войны» злорадную ухмылку. Да уж, при свете лампочки она оказалась еще страшнее – нос картошкой, губищи как вареники, темные густые усики, а фигура подобна шкафу. Я смерила ее взглядом и тоже ухмыльнулась: шишка-то моя пройдет, а ты, красотка, такой и останешься!

Она поняла все правильно, побагровела, раскрыла было рот, но тут из глубины дома появилась другая, еще более примечательная особа. Она годилась «ядерной войне» в матери и имела такую же шкафоподобную фигуру, но в лице читалось больше интеллекта. Она с плохо скрытой злобой окинула меня хмурым взглядом, потом повернулась к моим «провожатым», которые вытянулись перед ней едва ли не по стойке смирно:

– Поймали-таки. Молодцы, постарались. Ступайте.

Возникла мысль, что сейчас они козырнут и строевым шагом куда-нибудь помаршируют, но они вместо этого отвесили что-то среднее между кивком и поклоном и отправились в глубь дома.

– Что вам от меня нужно?! – закричала я.

Тетка обернулась и грубо ответила:

– Там узнаешь. Как твое имя?

– Ника, – ответила я, решив, что эти трое все равно его слышали.

– Полностью!

– Полностью тоже Ника. В честь богини победы.

Как я уже говорила, мое полное имя мало кто знает. А называл меня так только Вилор, и в его устах это имя звучало, как музыка. И потому я не позволю трепать его погаными языками, тем более всяким негодяям.

– Черт-те что, а не имя! – загремела тетка. – Понавыдумывали каких-то богинь, тьфу!..

– Отпустите меня! – потребовала я. – Меня мама ждет, и она знает, что я здесь! Меня будут искать!

Шкафообразная дама пренебрежительно махнула рукой:

– Ничего, ждет она тебя еще не сегодня, время есть. А там… Мне почему-то кажется, что мы ее найдем раньше, чем она найдет тебя. Так что не бойся, проблем с мамочкой у тебя не будет.

Сказано это было ледяным равнодушным тоном, без намека на какой-либо юмор. Боже! Что они задумали? А мама, что будет с ней?! Мои ноги разом стали ватными. Бежать, немедленно бежать отсюда, любой ценой!..

С большим трудом я взяла себя в руки. Дверь заперта на ключ, а ключик-то вон он, на гвозде возле двери висит! Сейчас бы подставить ей подножку, схватить ключ, одно ловкое движение – и буду на свободе. Вот только она стоит между мной и дверью…

А женщина стояла, уперев руки в бока, и с чуть заметным пренебрежением смотрела на меня. Я изобразила подавленное состояние, сгорбилась, а потом ухватилась за голову, демонстрируя резкую боль. Но она, видать, раскусила мою хитрость, потому что схватила за руку – я думала, она мне ее раздавит! – и потащила. Последовал длинный извилистый коридор, и меня втолкнули в темное помещение.

– Так-то лучше, чтобы не умничала! – раздался с той стороны ее противный голос. – До завтра посидишь, а там за тобой придут.

– Кто?! И зачем я вам нужна?

Ответа не последовало, только злорадный смешок. Я выхватила мобильник и осветила помещение. Это оказалась небольшая комнатушка, забитая всяким хламом, в которой имелось небольшое окно, закрытое изнутри ставнями.

– Я буду кричать! – воскликнула я, припав к дверной щели. – Соседи услышат, полицию вызовут!

– Можешь орать, сколько влезет, – милостиво разрешили мне. – Не беспокойся, никто никого не вызовет.

Я как-то и сама догадывалась, что не вызовут, но набрала полные легкие воздуха и завизжала, после чего схватила увесистый мешок и грохнула об пол. Но с той стороны только засмеялись:

– Хоть все там разгроми, не жалко, а нам твоих воплей все равно не слышно.

– Соседи услышат! Кто-нибудь будет проходить мимо и обязательно услышит! – завопила я истеричным голосом.

– Вот дурочка. – И с той стороны послышались удаляющиеся шаги.

Ага, дурочка, только вопрос еще, кто из нас, подумала я, перелезая через завалы к окну. Итак, я узнала то, что хотела – им меня не слышно, и это хорошо. Если бы было слышно, мне бы велели сидеть тихо. А еще хорошо то, что крепко запертые ставни прибиты к оконной раме гвоздями, а не прикручены шурупами. Небольшие такие гвоздики, четыре сверху, четыре снизу на каждой ставне.

Теперь займемся здешним хламом. Я вытряхнула на пол содержимое пары мешков, что тут у нас? Молотка с гвоздодером, разумеется, нет, но есть замечательный закаточный ключ для домашних солений, слегка заржавевший, но идеально мне подходящий – он был из тонкого и прочного металла. Вот и славно.

Не знаю, сколько часов мне пришлось провозиться. Два, три или все пять, сначала очищая шляпки гвоздей от многолетних наслоений краски, а потом долго расшатывая эти гвозди и миллиметр за миллиметром вытаскивая из старой, но крепкой древесины. Труднее всего было поддеть гвоздь, приходилось долбить дерево под шляпкой, но в конце концов все получилось. Будь это в нормальных условиях, я бы, может, и не справилась, но экстремальная ситуация не позволяла воспользоваться детской отговоркой «не умею».

Грохнув для проверки об пол еще одним уцелевшим мешком, я выждала пять минут и – наконец-то! – отодвинула ставни, раскрыв окно. Я думала его разбить, но в нем обнаружилась приличных размеров форточка. Хоть ею не пользовались уже давно, но после возни с гвоздями открыть форточку показалось мне детской забавой, а уж вылезти – вообще ерундой.

Ловко приземлившись на ноги – подоконник был не намного выше земли – я огляделась и, не увидев во дворе ни одного человека, махнула через забор и бросилась бежать по дорожке.

Отбежав немного, оглянулась. Дом, из которого я только что вырвалась, стоял немного на отшибе, а чуть дальше за ним раскинулась деревня. И бежать через деревню мне было страшновато – а ну как кто увидит? Если они здесь так боятся этих Силуяновых, то обязательно дадут им знать. Да и дорогу через болото я в такой темнотище вряд ли найду. Надо бы бежать той дорогой, по которой меня привели в этот дом. Но ее я почти не запомнила, и вдруг там тоже болото?

Это была серьезная проблема! Нужно как-то выбираться, пока меня не хватились. К бабе Ане идти было боязно – ведь она теперь у них под подозрением, туда первым делом бросятся, если обнаружат мое исчезновение. И потому я решила – лучше все же попробую пройти тем путем, каким меня сюда привели.

Вот вроде бы и дорожка. Следы на мокром снегу, который к ночи сковал морозец. И хорошо, что сковал – значит, теперь по следам труднее будет вычислить, куда я ушла. Эх, жаль, фонарик потеряла, темнотища тут полнейшая. Свет от мобильника не слишком помогал, и как я ни силилась, а куполов монастыря не увидела.

Я спрятала мобильник, чтобы не привлекать к себе внимания, и пошла по этим следам. Тропинка виляла среди зарослей кустарника и деревьев, терялась, иногда попадались участки, лишенные снега, и я не могла вспомнить, проходила здесь или нет. Мне тогда было не до того, чтобы местность примечать, а потому приходилось всецело полагаться на темные впадины следов под ногами. Вскоре кустарник и перелески слились в самый настоящий лес, и я уже сомневалась, что иду правильно.