Валерий Квилория - У собачьего древа Страница 7

– Полное нарушение, – охотно согласился старец. – Курение не только опасно, но ещё и очень заразно.

– Знаем-знаем, – отмахнулся Шурка, – одна капля никотина убивает лошадь…

– А полкапли – целого осла, – добавил с усмешкой Лера.

– Ничего вы не знаете, – выпятил нижнюю губу Иоанн.

– Как не знаем? – обиделся Шурка. – Одна пачка сигарет даёт дозу радиации в семь раз больше предельно допустимой. Сажа в лёгких оседает. А ещё в сигаретах содержится тридцать натуральных ядов.

– Всё верно, – похлопал себя ушами по голове осёл. – Но несчастья не из-за этого происходят, а из-за того, что Бог перестаёт помогать тем, кто сам себя убивает.

– Как это?

– А так. Если частичка Бога курит и умерщвляет себя, то Бог вычёркивает её из списка тех, кого он поддерживает и кому помогает. Курящий осёл сам не хочет благоденствовать. Тогда зачем ему благо?

– А ведь точно! – посмотрел Шурка на Леру. – Вон у меня батя – пока курил, у нас всё время денег не хватало. А как бросил, так сразу перестал болеть и зарабатывать стал много.

– Но самое страшное не это, – грустно покивал головой старец. – Когда количество глупых частичек достигает критического[33], с тем народом, где это произошло, начинаются всякие неприятности. Народ начинает чахнуть. И если не снизить число частичек-самоубийц, народ может полностью исчезнуть. Поэтому мы и оградили курящих ослов от некурящих. В противном случае зараза распространится на всё наше племя, и оно пропадёт ни за понюшку табака.

Шурка, впечатлённый изречениями старца Иоанна, присел на корточки и нарисовал пальцем на песке квадрат. Внутри квадрата он начертал большущий крест.

– Зачем это? – не понял Лера.

Ни слова не говоря, Шурка щёлкнул пальцами, как какой-нибудь заправский фокусник, и перед ним был уже не рисунок, а бархатная попона с вышитым золочёным крестом.

– Не превратится обратно в песок? – пощупал попону Лера.

– Никогда в жизни, – заверил Шурка.

Поднял попону, встряхнул и накинул ослу на спину.

– Это вам для торжественных проповедей.

– Благослови вас Господь, – благодарно вздохнул Иоанн. – Пусть путь ваш будет долгим и счастливым.

Шурка неожиданно обнял старца за шею, что-то шепнул ему на ухо, и у того от изумления глаза полезли на лоб.

– Не может быть, – сказал он шёпотом.

– А вы попробуйте, – подбодрил его Шурка.

Лера ничего не мог понять, но тут Иоанн задрал голову и запел священный псалом. Вместо ослиного рёва из его глотки вырвалось нежнейшее сопрано[34].

– Ёлки-палки! – опешил Лера. – Ты ему голос преобразовал.

Из-за стены гетто раздались крики.

– Кто это так красиво поёт?! – спрашивали курящие ослы.

– А нельзя ли повторить?! – интересовались курящие верблюды.

Иоанн не заставил себя ждать и запел молитву о вреде курения. Не успел он пропеть и половины, как из-за стены донеслись дикий рёв, дружный топот копыт, фырканье и смачные звуки плевков. Кроме того, слышны были восторженные крики и обещания не курить больше никогда в жизни.

– Хотим быть здоровыми и красивыми!! – кричали хором ослы с верблюдами. – Мы перестанем себя убивать, только пойте нам такие прекрасные молитвы каждый день!

Под песнь Иоанна и восторженные крики курительного гетто мальчишки обошли стену и спустились в нижний город.

Нижний город

Первым, кого встретили друзья на улице нижнего города, был одногорбый верблюд.

– Дромадер Оскар, – представился верблюд, вежливо склонив голову набок.

– Захарьев Саша, – кивнул ему в ответ Шурка.

– Стопочкин Валера, – отозвался Лера.

– Какие-то странные у вас породы, – удивился верблюд. – Стопочкин, Захарьев. Не слышал о таких никогда.

– Вовсе это и не породы, а наши фамилии, – обиделся Лера. – Вы нам свою назвали, мы вам – свои.

– Фамилии? – ещё более удивился верблюд. – Да у меня фамилии сроду не было. Имя есть – Оскар, вот и всё.

– А Дромадер? – напомнил Шурка. – Вы же сами сказали: «Дромадер Оскар».

– Ха-ха-ха! – рассмеялся верблюд. – Так дромадер и есть моя порода. Это значит – одногорбый домашний верблюд.

Услышав это, друзья и сами от смущения захихикали.

– А какие ещё верблюжьи породы бывают? – поинтересовался Лера, когда Оскар хорошенько отсмеялся, отплевался и обтёр морду длинным языком.

– Всего-то три, – фыркнул Оскар, услышав опять о породах, – если не считать нары.

– Нары? – переглянулись друзья. – Тюремные[35], что ли?

– Не знаю, о чём вы там говорите, – поджал губы Оскар, – а наши нары – это очень выносливые и сильные животные. Родом они происходят от нас – дромадеров и от другой породы – бактрианов.

– Тогда это и не порода вовсе, а гибрид, – понял Лера.

– Ну да, – согласился Оскар, – каждый нар наполовину дромадер, наполовину бактриан.

– Бактриане тоже домашние верблюды? – уточнил Шурка.

– Конечно. Только у бактриан два горба, как у хаптагов.

– А это кто?

– Тоже двугорбые верблюды, но дикие – бродят себе по пустыне без всякого дела. У домашних бактриан и горбы побольше, и ступня пошире, и мозоли на коленях будь здоров. Настоящие работяги.

Рассказывая о верблюдах, Оскар вёл друзей по улицам в сторону пустыни. Нижний город располагался уступами на громадных горных ступенях. С высоты казалось, будто дети расставили на лестнице игрушечные домики.

– Мы здесь по национальному признаку живём, – сказал дромадер Оскар, когда они миновали пару кварталов.

– По национальному? – не поверил Лера. – Вы, наверное, опять про породы говорите?

– Нет, теперь про национальности.

– Какие же у верблюдов могут быть национальности?

– Ну, не скажите, – скривил свои громадные губы Оскар и кивнул в сторону ближайшего квартала. – Вот здесь живут калмыцкие бактриане, а в соседнем квартале, – повернул он морду, – казахские. А далее монгольские…

На самой обширной горной ступени располагалась городская площадь. Всё её пространство занимали рыночные ряды, в которых продавали самые разнообразные товары для верб-людов. В продуктовых лавках лежали молодые побеги саксаула[36], высились горки лука и ежовника[37], навалом лежали ветви парнолистника[38] с крупными сочными листьями, а ещё эфедра[39] и тростник в увесистых связках. Отдельно в корзинах блистали обрызганные водой листья тополя.

Ещё в лавках висели серебряные колокольчики, упряжь, панамки с дырками для ушей и даже зонтики, которые благодаря специальной конструкции держались над головами верблюдов.

Странные разговоры

В рядах толпились и торговались между собой двугорбые и одногорбые горожане, продавая и покупая товары. В одном месте были развешаны верблюжьи одеяла и накидки всех цветов и оттенков. Залюбовавшись ими, Лера вдруг услышал весьма странный разговор.

– Невероятная новость, – сказал шёпотом чей-то голос.

– Что произошло? – отозвался таким же осторожным шёпотом другой.

Лера не видел обладателей голосов – неизвестные существа были закрыты от его взора десятками одеял, висящими на перекладинах, – но зато отчётливо слышал каждое слово.

– Стая собак напала на стаю крокодилов, – продолжал между тем первый голос.

– Глупые собачки, – вздохнул его собеседник. – Наверняка, крокодилы от них мокрого места не оставили.

– А вот и нет. Искусанных крокодилов отправили в госпиталь. А собаки убежали в неизвестном направлении.

– Ни за что не поверю. Скорее всего, крокодилы сожрали их с потрохами и теперь боятся в этом сознаться. Надо проверить крокодильи желудки. Там непременно найдутся собачьи лапки и хвосты.

– Проверяли – пусто. А спасатели полдня шли по следам собачьей стаи до самого подножия полесской гряды…

На этом разговор прервался, и Лера поспешил вслед за другом. Ему не терпелось поделиться загадочной новостью. Но когда он нагнал Шурку, то увидел, что тот вместе с Оскаром сидит в тени одинокого дерева перед двумя престарелыми двугорбыми верблюдами. Верблюды полулежали на земле, важно задрав морды. Рядом стоял медный казан[40], на дне которого виднелись остатки воды.

– Пищу надо непременно хорошенько прожарить, – заявил один из стариков бактриан. – Тогда в ней не останется ни одного паразита.

– Вы про микробы что ли? – оглянулся Шурка на подошедшего Леру.

– И про микробы тоже. А ещё про личинки и яйца разных червей. Стоит им добраться до вашего желудка, и некоторые из них вырастут до пятнадцати метров.

– Ничего себе!! – воскликнули одновременно друзья.

– Ну, уж нет, – возразил второй верблюд, задумчиво жуя жвачку[41]. – Сырая пища намного полезней. В ней и витамины сохраняются, и все полезные для организма микроэлементы. А в жареной – полно канцерогенных веществ, которые раковые опухоли вызывают. Ясно?