Василий Попов - Повести об отважных Страница 8

— Возможно, — кивнул головой капитан Нелин и раскрыл свою полевую сумку. — Я, товарищ подполковник, вот здесь, на плане города, разместил дислокацию ночных постов. Они будут расположены так, чтобы контролировать основные улицы. Но есть у меня одна трудность.

— Какая?

— Людей не хватает, товарищ подполковник. Прошу помочь вашими бойцами.

— Ну, что ж, это, пожалуй, и можно, и нужно сделать! — подполковник задумчиво погладил подбородок. — Только вы, капитан, дайте мне копию вашей дислокации.

— Этот экземпляр сделан для вас… Есть у нас, товарищ подполковник, еще одна просьба, — капитан Нелин посмотрел на артиллериста.

— Прошу разрешения поставить мои машины во дворе замка. — Капитан Гигошвили встал. — Причина одна — здесь легче обеспечить их охрану, чем в городе. Ящики со снарядами PC можно сложить в какой-нибудь подвал замка. На ремонт машин нам потребуется не больше двух суток.

— Добро. Размещайтесь. Подвалов здесь достаточно, сами выбирайте, какой удобнее. Комнату для ваших людей найдем. Организовать охрану поможем.

К вечеру лейтенант Серков сам расставил и проинструктировал часовых. Снаряды PC были сложены в склепе под часовней. Туда вели две лестницы, одна со двора и вторая сверху, из часовни. Правда, был еще один небольшой склеп с одиноким каменным саркофагом, но он не имел выхода, кроме двустворчатой железной двери, выходящей в основной склеп. Здесь, прямо возле ящиков со снарядами, лейтенант поставил автоматчика. Дверь из часовни закрыли наглухо и сверху завалили тяжелыми скамьями. А в зале, возле часовни, был выставлен второй пост. На третьего часового была возложена охрана второго и третьего этажей. Еще двое автоматчиков были выставлены во дворе.

Перед тем как лечь спать, лейтенант Серков еще раз проверил посты. В огромном здании все было спокойно. Раненые и свободные от дежурства бойцы уже спали. В сводчатых коридорах, еле-еле разгоняя мрак, горели керосиновые фонари “летучая мышь”.

На втором этаже через раскрытые двери соседних комнат в коридор доносились приглушенные голоса. Лейтенант заглянул в полуоткрытую дверь.

В комнате, где размещался обслуживающий персонал госпиталя, не спали только повар Дмитрий Иванович и его помощник сержант Искендеров. Они сидели возле стола, курили и разговаривали.

— Нет, Асад, — бубнил толстяк повар, который до армии работал в одном из столичных ресторанов. — Самая вкусная рыба — это волжская стерлядь. Нежная, жирная, ароматная. Недаром ее до революции архиереи любили. Уж кто-кто, а попы умели покушать.

— А, думаешь, бакинские нефтепромышленники не любили покушать? — как всегда жестикулируя, возражал ему длиннорукий, худой Искендеров. — Еще как любили! Думаешь, они волжской стерляди не пробовали? Жрали, кровососы, и волжскую стерлядь… И все же больше всего они любили наш каспийский кутум под гранатовым соусом. Вот сдохнет фашизм — приезжай ко мне в Баку. Буду угощать тебя, друг, кутумом.

Лейтенант усмехнулся и прикрыл дверь.

Из-за соседней двери доносился звонкий девчоночий голосок. Лейтенант прислушался. Наташа читала раненым.

“Гоголь… “Тарас Бульба”, — узнал он и вздохнул.

Как будто бы совсем недавно он в пединституте участвовал в диспуте об исторической правде и вымысле в этой повести. А после диспута провожал домой однокурсницу Веру… Было это почти пять лет назад…

Серков распахнул дверь. В палате на столе горела лампа. Возле нее, склонив кудрявую голову, сидела Наташа. Ее голосок серебряным ручейком звенел в большой сводчатой комнате. Со всех кроватей на девочку были устремлены внимательные глаза раненых.

— Добрый вечер, товарищи! — сказал лейтенант. — А ведь уже был отбой. Кончай громкую читку, Наташонок! Завтра дочитаешь.

Серков вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Наташа захлопнула книгу, встала и тряхнула темными кудряшками.

— И верно, пора спать, товарищи! Завтра дочитаем.

Она прикрутила лампу и хотела уйти.

— Доченька! — шепотом позвал ее пожилой артиллерист. — Не засну я, доченька, рану, как огнем, жжет.

— Так я сейчас дежурную сестричку кликну.

— Не надо, доченька, лучше посиди со мною, — попросил раненый. И когда Наташа присела на край его кровати, он осторожно взял ее маленькую, худенькую ладошку и положил себе на лоб. — Вот как гляну на тебя, все мне кажется, что возле меня моя дочурка сидит. Ее тоже Наташей зовут. Далеко она, на Ставрополье, а кажется, что рядом.

Раненый большой, грубой ладонью пригладил Наташины волосы.

Девочка вздрогнула. Когда-то отец точно так же гладил ее по голове. И от его большой, ласковой руки радостно и спокойно становилось у нее на сердце.

“Папочка! Где ты сейчас?” — думала Наташа, сдерживая слезы.

Она знала, что подполковник Смирнов ведет розыски ее родных. С Украины ответили, что их село сожжено фашистами, а уцелевшие жители проживают в самых различных местах. Найти солдата Звонкова в огромном бурлящем котле войны — нелегкое дело.

— Ты, слышишь меня, Наташа? — окликнул ее раненый.

— Слышу, дядечка, слышу.

Раненый прикрыл своей тяжелой рукой ее маленькую ладошку, все еще лежащую на его лице.

— Я говорю, добьем Гитлера, и заберу я тебя к себе, на Ставрополье. Хорошо у нас, девочка! По весне село наше, как розовым снегом, вишневым и яблоневым цветом засыпано.

Артиллерист умолк и чуть слышно всхрапнул.

Девочка старалась не шевелиться, чтобы не разбудить его. Ей тоже захотелось спать.

Наташа откинула голову на спинку кровати и задремала.

Ее разбудил тяжелый металлический грохот. Ей показалось, что в коридоре кто-то громыхает железным ведром. На кроватях заворочались раненые.

— Кто там хулиганит? — сказал молодой боец, которому накануне сделали операцию. — Только-только боль отпустила, заснул чуток, а тут этот грохот.

— Да, точно баба-яга в ступе громыхает! — отозвался раненный в руку сапер и, отбросив одеяло, стал одной рукой натягивать на ногу сапог.

Дверь медленно растворилась, и на пороге появился темный квадратный силуэт, еле освещаемый фонарем из коридора.

— Кто здесь?! — выкрикнула Наташа и, подбежав к столу, прибавила света в лампе.

В дверях неподвижно стоял, скрестив руки на груди, закованный в латы рыцарь, в шлеме, похожем на перевернутое ведро.

Свет лампы, отражаясь на его темных доспехах, высветил изображенный на металлическом нагруднике мальтийский крест и когтистую птичью лапу.

Рыцарь шевельнулся, медленно поднял железную руку и сжал ее в кулак.

— Это что еще за чучело? — удивленно выкрикнул обувавшийся боец. — Вот тебе, скотина!

Пущенный сильной рукой, тяжелый кирзовый сапог просвистел в воздухе и ударился о шлем. Рыцарь качнулся, опустил руку и, повернувшись, вышел из палаты, громыхая железными сапогами и доспехами.

Наташа очень испугалась, ноги у нее стали совсем непослушными. Но тут у девочки мелькнула мысль, что она, только она в этой палате — здоровый человек и поэтому обязана защитить раненых во что бы то ни стало!

Схватив со стола лампу, Наташа бросилась к двери.

Рыцарь торопливо шагал по полутемному коридору, стуча железом сапог и доспехов. Вслед за ним раскрывались двери палат и выскакивали раненые бойцы.

Какой-то боец с перебинтованной ногой, опираясь на костыль, попытался ухватить рыцаря за плечо. Тот обернулся и тяжелым ударом железного кулака сбил раненого на пол.

— Держи пугало, держи! — яростно выкрикнул повар Дмитрий Иванович и босиком помчался за рыцарем, воинственно размахивая увесистой чумичкой.

— Дэржи фашиста! — подхватил Искендеров.

Он выскочил из комнаты, размахивая большим кухонным топором-секачом, и тоже устремился за рыцарем.

Железное чудище оглянулось, дернулось и какими-то странными, нелепыми прыжками пустилось наутек.

— Дэржи его! — кричал Искендеров.

Рыцарь затопал по лестнице, ведущей на третий этаж.

И вдруг металлический грохот сразу умолк.

— Разулся, дьявол! — крикнул повар. — Берем его живьем, Асад!

Вместе они достигли площадки, где начинался второй пролет лестницы. Сверху бежал часовой-автоматчик.

— Что там у вас происходит? — выкрикнул он.

Дмитрий Иванович остановился и, тяжело дыша, спросил:

— Где он?

— Кто? — не понял автоматчик.

— Как — кто? Ну, рыцарь, конечно!

— Ры-царь? — удивленно переспросил часовой. — Никакого рыцаря я не видел. Грохотало у вас на этаже здорово — я и побежал посмотреть, что случилось…

Снизу по лестнице, запыхавшись, бежал военврач Никита Семенович — в белом халате поверх белья, в туфлях-шлепанцах и с пистолетом в руке. За ним следовала толпа выздоравливающих.

— Это вы безобразничаете, сержант? — обратился военврач к повару. — Разбудили всех раненых, нарушаете порядок.