Дмитрий Щеглов - Карамба, или Козья морда Страница 12

– Напиши.

Горилла взял ручку и громко выговаривая слова, написал крупными буквами: – «РИСТАРАН У ГАРИЛЫ».

– А почему снял ее с ресторана?

– Да все идут, и смеются. Говорят, деньги сэкономил, надо было художнику отдать, а у меня что, руки не оттуда растут?

– Знаешь, почему смеялись? Ты себя написал с одной ногой. Проверяем, вот встань ровно, не сутулься, сколько у тебя ног?

– Две.

– Правильно – две. А ты, сколько на вывеске в слове «ГАРИЛА» букв «Л» написал? …Одно. Перепишешь вывеску и смеяться перестанут.

Горилла с надеждой, как студент на экзамене, заглядывал в профессорские глаза Хвата, как он там справился с трудной задачей? Незамедлительно последовал удручающий ответ:

– Записку писал ты. Для меня теперь в этом нет, абсолютно никаких сомнений. Остался открытым второй вопрос, от которого напрямую зависит твоя поганая жизнь. Господи как от тебя воняет, я думал ты храбрее, а ты уже обделался, – Хват брезгливо зажал нос, – или ты скажешь, с кем решил меня убить, или я сейчас стреляю, – и он взвел курок.

Горилла понял, что дела его плохи, Хват шутить не будет.

– Раз… Два…

Но не досчитал, еще Хват до цифры три, как Горилла истошно заорал: – Фи… ти…ль.

– И частушки про меня он сочинил? – удовлетворенный ответом, задавал дальше вопросы Хват.

– Он, он, и палатина у него.

– Тогда лижи мне ботинки, – Хват взглядом показывал на свои ноги.

Буквально на мгновение Хват ослабил внимание, как Горилла в смертельном прыжке достал его. Хват полетел в одну сторону, пистолет в другую. На этот раз Горилла не стал делать ошибок, и мертвой хваткой, как удав обвил соперника. У того затрещали кости. Горилла сел на него сверху и скрутил ему руки назад. Выдернув из брюк Хвата ремень, он стал вязать руки. Роли поменялись. Теперь на кону оказалась жизнь Хвата. Хват оказался жидким на расправу. Он заверещал как порося:

– Черт с тобой, пусть тебе остаются пятнадцать тысяч, только отпусти.

– А палатина?

– Не нужна она мне, продавай, кому хочешь.

– Я не понял, что за дела в натуре? – обрел наконец свой, настоящий голос Горилла, – ты за базар отвечать собираешься? Мне тебя шлепнуть или на бабки поставить?

– На бабки, на бабки, – запричитал Хват, – отдам я тебе двести тысяч, только развяжи ты ради бога.

– Что я, лох ушастый, проблемы себе создавать? Будешь отвечать?

– Буду… Буду. – на все был согласен Хват.

– Говори, где палатина?

– Ты же с Фитилем ее перепрятал, – старался доказать недоказуемое Хват.

Горилла потянул за ремень. У Хвата затрещали кости, глаза налились кровью, но он все равно стоял на своем.

– Где я тебе ее возьму, если ты ее забрал.

Хват хотел убедить Гориллу в том, что тот не делал. Для его возраста, наивное заблуждение. Горилла, не долго думая, подтащил его к полуоткрытому лазу.

– Ты че мне фуфло толкаешь, для чего у тебя здеся домкрат?

Все расскажу, все, – скулил потерявший гонор Хват. – Этот домкрат, я давно сюда поставил, мало ли думаю, в жизни пригодится. Вдруг не смогу крышку люка открыть. Я когда тебе ключи от этого сарая давал, так и знал, что ты задвинешь на крышку люка, верстак. Не вру, Гориллушка, рассказываю, все как на духу. Хотел я тебя обмануть. Дать пятнадцать тысяч, забрать платину и сбежать с нею на время за границу. У меня в Прибалтике друзья. Весь цветной металл из России через них проходит, знаешь, какие деньги делают? Тебе и не снилось! Я видел тебя, как только ты забрался на колокольню, я нырнул сюда, выдавил люк, а здесь пусто. А на верстаке записка. Я и подумал, что ты с Фитилем, решил меня замочить, дождаться пока я принесу к тем пятнадцати тысячам еще сто восемьдесят пять, а пока перепрятал платину. Меня злость и заела. Мне не жалко пятнадцати тысяч, пользуйся ими на здоровье, но зачем меня обвинять в том, что я не совершал. Подумай сам, – напирал на логику Хват, – если бы я украл у тебя платину, я бы сразу сел в автомобиль и уехал, а ты бы минимум пять часов сидел меня ждал, пока бы разобрался, что я тебя кинул. А я вот он, – Хват поелозил носом по полу, – пришел с тобой разбираться, думал, что ты меня обманул, перепрятал платину, пятнадцать тысяч тебе показалось мало. А может быть твой сообщник, у тебя украл? Если не ты писал записку, то кто тогда здесь ее оставил, а?

Многословие Хвата никак не позволяло Горилле сосредоточиться. Обрывки мыслей, как молнии уходили неизвестно куда.

– Не части, дай подумать?

Окрыленный появившейся надеждой Хват, заерзал на полу. Горилле это не понравилось, он пододвинул козью голову Хвату под нос:

– На, лорд, нюхай пока свой подарок.

Горилла подобрал с пола валявшуюся записку и вновь стал ее перечитывать: – Мачить исчо рана.

– Скажи Хват, если ты такой грамотный, как в слове из трех букв может быть четыре ошибки, ну…у…? – и пнул его ногой.

– В русском языке есть наречие – еще, а слово «Исчо» произносила немка, Екатерина вторая.

И даже лежа не мог удержаться Хват, чтобы не кольнуть Гориллу: – Ты бы ей подошел со своим «Исчо», – и тут же, как заяц, который путает следы, перевел разговор в нужном направлении.

Тебе не кажется, что был здесь еще кто-то третий, с немецким акцентом? Мне записку подсунул, а тебе козью морду.

– Фитиль? – взревел Горилла.

Оставаться дальше в подземелье и подглядывать сквозь прорезь за разборкой двух бандитов не имело больше смысла. И так было понятно, что Хват до конца обработает Гориллу, и я не очень удивлюсь, если увижу, как он верхом на нем выезжает из монастырской пристройки. Прихватив сумку Хромого с единственной уместившейся в нее книгой, мы побежали к выходу. Когда мы выглянули из подземного хода, то увидели Фитиля, который уносил нашу икону.

– Ой, с сумкой не побежишь, – сказала Настя, я, пожалуй, оставлю ее здесь, – вот только возьму один листок, он все равно выпал.

Она оставила сумку на входе, свернула листок трубочкой и мы выскочили из-за кустов.

– Эй, Фитиль, ты, куда нашу дверь, поволок? – крикнул я нашему старому недругу.

– На костер, шашлык буду жарить. Жару с нее много будет, вся в олифе.

– Не торопись Фитиль, вон видишь, Горилла с Хватом идут, тебе ничего не достанется.

Быстро же уговорил Гориллу Хват. Не прошло и пяти минут, с тех пор как мы расстались с ними, а они спускались уже по откосу к реке. Фитиль, зная волчий аппетит Гориллы, понял, что от заготовленного заранее мяса ничего не останется, если придется угощать двух таких обжор. Бросив дверь, он кинулся прятать мясо. Со стороны это смотрелось, как поспешное бегство. Как только Фитиль скрылся за деревьями, появились его преследователи.

– Куда он побег? – спросил Горилла.

– Кто?

– Фитиль.

– Да вот дверь с чьего-то огорода спер, на шашлык себе тащил, думал вы хозяева, испугался, бросил и убежал, – нанизывая друг за другом кольца вранья, я старался выстроить логическую цепь.

Горилла, удовлетворенный ответом довольно хрюкнул и затопал дальше, а Хват на мгновение остановился, колупнул ногтем дверь-икону, бережно провел по ней ладонью, посмотрел на нас с прищуром и хрипло, скрывая волнение и умный взгляд, спросил?

– А чья это… дверь?

– А может и ничья, он со стороны монастыря шел, там наверно и украл, – помогла мне выкрутиться Настя.

– А вы цветной лом принимаете? – задал я встречный вопрос Хвату, уводя разговор в сторону.

– Нет, – резко оборвал он меня, и торопким шагом побежал догонять Гориллу.

Мне не понравилось, что Хват обратил внимание на нашу икону. Может быть, он в них не очень разбирался, но то, что это икона и что она старая, он определил сразу. Надо было спасать ее, во что бы то ни стало. Иначе какой-нибудь антикварный магазин в Кельне, или даже аукцион «Сотбис» быстро пополнятся ею. А Данилы все не было и не было. Став на берегу у самой воды, мы ясно видели, что творится в пятидесяти метрах от нас. А звук по воде долетал, как на галерку в театре, без искажений.

Горилла держал за шиворот недавнего своего приятеля, дожидаясь Хвата, новоявленного следователя по особо важным делам, чтобы начать перекрестный допрос. Фитиль даже не трепыхался. Он знал, в чьи руки попал и как надо себя вести в таких случаях.

– У нас к тебе предъява, – только и сказал Горилла, взяв сразу быка за рога.

Дальше надо было четко сформулировать претензии, а мастером здесь был Хват-Барыга. Наконец и он подошел. Только он хотел задать вопрос, как на них с пригорка покатилась огромная камера. Данила бежал за нею и весело кричал:

– Посторонись, зашибу.

А зашибить было чем, камера была просто огромная, уж не с «Кировца» ли? Горилла и тот отошел в сторону воскликнув:

– Полегче малец, видишь уважаемые люди разговор держать будут.

Хват недовольно на него покосился, много лишнего, мол, говоришь. Мы облегченно вздохнули. Можно было приступать ко второй части нашего плана, к вывозу ценностей. Но рядом находились Горилла, Хват-Барыга и Фитиль. Из под носа у них, не так то легко вывезти платину. Я одновременно прислушивался к тому, что творится у наших новоявленных конкурентов, и наблюдал за приближающимся Данилой.