Птеродактили и Пушкин - Александра Николаевна Калинина Страница 15

На что только человек не пойдёт, чтобы ему разрешили рядом с собакой постоять!

Хорошо, что Пушкин – не Вовка и задаёт вопросы по делу.

Он опять посмотрел на Викторию, отчества которой я не знаю, и спрашивает:

– Так что у них там после рисования бабочек?

– Праздник. Сразу у троих детей дни рождения. Так что я к четырём часам за Сашей пойду.

Мы решили, что это просто отличные новости. Не хочет тётя рисовать со своим сыном – не надо. А Марь Пална, может, мечтает. Вот таким хорошим людям и конфеты на детских днях рождения перепадают. Оставалось это проверить.

По дороге в Дом творчества Александр Сергеевич несколько раз в него позвонил. Но трубку никто не брал.

– У них там всегда так, – со знанием дела заявила Светка, поскользнулась и упала в снег. – Фу, какой невкусный!

– А ты падай с закрытым ртом, – посоветовал Антон. – Я всегда так делаю.

– Нельзя ругать людей за то, что они во время рабочего дня на телефон не отвечают, – говорю. – Может, человек побежал искать директора по просьбе какой-нибудь мамы, или кормит кошку, или пошёл на праздник. Есть конфеты – не преступление. Если бы я был вахтёршей – ни одного праздника не пропустил бы.

Александр Сергеевич почему-то так смеялся над моими словами! А я ведь даже не клоунадничал.

Подходим мы, значит, к здоровенному зданию, разукрашенному в разные цвета.

– Творчество-творчество, выходи из своего дома! – говорю.

Лида пыталась распутать шарф заранее и одновременно ругала меня:

– Андрюша, опять ты со своими шуточками!

– А что такого? Смешно же! – Юрка уже поднялся на пять ступенек. – Андрюха просит Творчество выйти из дома творчества. Потому что гостей надо встречать.

– Мы незваные. – Пушкин состроил загадочное лицо. – Так что тссс. Нас не то что встречать – впускать не обязаны.

Охранники подумали так же. Мы нажимаем на кнопку возле двери, а та не открывается. Вдруг из динамика голос дядьки:

– Мы не работаем.

Нашёл чем хвастаться! Это всё равно, что я буду ходить по школе и орать в громкоговоритель, что не учусь.

Пушкин удивился и забеспокоился:

– Как это не работаете? У вас же дети из кружка рисования сегодня на чаепитие собрались.

– Мы с двух часов дня закрыты, – сказал дядька и попрощался с нами.

Да ещё попросил не хулиганить.

Александр Сергеевич снял шапку и почесал кудрявую голову. Он ничего не понимал. Ладно он. Мы – тоже! А мы детективы и всегда быстро включаем думалки.

– Кажется, расследование зашло в тупик, – сказал Юрка и пнул дверь.

Я думал, зря, а оказалось – не очень. Потому что дверь открылась. К нам вышли два охранника: один худенький и высокий, а другой широкий и ещё выше.

– Вы что здесь балуетесь? – спросил худенький у Шерлока.

Малец стоит, слова сказать не может. Ещё бы, он не то что не баловался. Молчал!

– Вы зря нашего друга не обвиняйте, – говорю. – Страдать должны только виновные, то есть он. – Я показал на Юрку.

Пушкин вышел вперёд и сказал, что страдать никто не должен, но у нас чрезвычайное происшествие. Охранники как услышали – обрадовались!

– Бороться с происшествиями мы умеем! – гордо выпятил грудь здоровенный. – А что стряслось?

– То, что нам кто-то врёт, – осмелел Вовка. – Тётя Вика выгуливает собаку, потому что её сын якобы пьёт у вас чай.

– На дне рождения сразу трёх детей, – подхватила Лидка, – что уже мало похоже на правду.

– И она собирается забрать ребёнка в четыре часа дня. А вы в два уже закрылись.

Охранники переглянулись и… продолжили молчать.

– То есть либо вы скрываете от нас целый кружок, а может и десять, либо тётя Вика что-то задумала, – говорю.

Худенький покашлял и махнул на нас рукой:

– Вот вам правда. В Доме творчества отключили отопление. Сегодня рисовальщики ваши в другом здании занимаются. – Он достал из кармана бумажку, написал на ней адрес и протянул Александру Сергеевичу.

– Разве можно в Доме творчества что-то отключать? – возмутился я.

– Авария на котельной, – вздохнул огромный охранник. – Она, котельная, мелкая. И без того мало зданий согревает, так ещё и не справилась. Вон, два садика без тепла остались. У меня жена с работы сорвалась, чтобы детей домой забрать.

Я так обрадовался!

– Ура! – говорю. – У вас, значит, тоже жена с работы убежала! Прямо как Марь Пална!

* * *

ЧП не у неё, а на котельной! Представляете, как здорово?

– Представляем, как холодно, – поёжился здоровенный охранник. – Ладно. Идите ищите свою Марь Палну. А нам пора кофе пить, отогреваться.

Через сто тысяч лет мы добрались до Малого дворца творчества. Пушкин сказал мне, что я преувеличиваю. И что семь минут в пути – это не сто тысяч лет. Но мне так не показалось. Потому что холодный ветер так сильно дул со всех сторон сразу, что я наконец-то придумал, о чём будет моя книга. В ней какой-нибудь супергерой должен победить суперзлодея-ветра банкой какао.

– Пускай он лучше горячим шоколадом из бластера стреляет. – Антон схватил палку с земли и показал, как надо побеждать ветер.

Эх, обидно! Как я сам про бластер не догадался?! Надо было срочно придумать что-нибудь ещё лучше. Чтобы все восхищались мной.

Я сделал вид, что совсем не расстроился от того, что не талантливый, и говорю:

– Бластеры – это неинтересно. Они у всех были. И у космических бойцов, и у трёх поросят…

– Врёшь! – говорит Вовка. – Не было у них ничего.

Пушкин решил поддержать разговор:

– Ну, не скажи, Владимир. У них был свой дом. И даже не в ипотеку. Не в кредит.

– Но бластера не было, – спорил Вовка.

– А ты не знаешь! – упирался я. – Вот как они с волком справились?

– Так он через трубу залез, а поросята огонь развели.

– Спички свиньям не игрушки, – говорю. – Это вообще иностранная сказка. От нас скрывают правду. Чтобы не ранить детскую психику. Я читал этот ужас на языке оригинала. На самом деле волк сидел возле двери и ждал, когда поросята пойдут в супермаркет за йогуртами, чтобы их зубами щёлк-щёлк. Но он не подозревал, что Ниф-Ниф уже собрал бластер, чтобы дойти до магазина и не быть съеденным.

Пушкин слушал меня с таким интересом, что я решил не останавливаться:

– И вот Ниф-Ниф с бластером вышел на улицу. Волк занёс над ним лапу и остолбенел. Потому что испугался. Ниф-Ниф не стал говорить, что его бластер ничем не стреляет, а