Алексей Биргер - Тайна наглой сороки Страница 17

— Ага, шум подняли! — подхватил Осипов. — Как будто эта тетка за два или три года перетаскала все две тонны или сколько там алюминия, и даже в газетах об этом писали!

Я припомнил, что мне попадались в газетах заметки о суде над крупной расхитительницей алюминия, но эти заметки как-то не связались у меня со всем остальным. То есть я как-то проглядел, что весь этот алюминий имеет отношение к заводу, выставленному на аукцион. А ведь это тоже могло что-то значить...

— Здорово! — сказал я. — И чем все это кончилось?

— А ничем, — ответил Чекмесов. — Вроде накатали постановление вооруженную охрану на заводе поставить, но так и не раскачались, потому что завод, он до аукциона вроде как ничей, и денег у него нет дополнительную охрану оплачивать, раз ему на зарплату рабочим денег не хватает, а у городских властей тоже мыши в кармане бегают. В общем, так все и осталось, как было, и до сих пор там «сдатчики» шастают, особенно теперь, когда все рабочие — ну, практически все — на картошку уехали.

— Там, говорят, чуть ли не контейнер поперли, — ввернул Осипов. — Ну, такой, железный, который на рельсах ездит, чтобы удобно было готовую продукцию в грузовики загружать. Вроде разрезали его и отволокли в скупку. О самих рельсах я уж и не говорю!

— Потряс! — сказал я. — Но если там все разворовали, то что ж там продавать собираются?

— Голые стены, — усмехнулся Чекмесов — Ну и место само, оборудованное. И мощных кабелей подводка, и вода — в заводских масштабах. Это тебе не хухры-мухры. Во всяком случае, так отец говорит.

Вот такой у нас разговор состоялся. Как сами понимаете, совсем не бесполезный.

Футболисты начали наконец-то расходиться. Ванька — опять с мокрыми всклоченными волосами и с бешеным взглядом — на заплетающихся ногах добрел до скамейки, на которой я его ждал. Ранец он тащил за лямку, и одним углом ранец волокся по земле.

— Уф! — сказал он, шлепаясь на скамейку. — Сейчас отдышусь немного, и займемся делами. Куда двинемся?

— Есть разные варианты, — ответил я. — Можно попробовать подкатить к Мише или Степанову. Можно отправиться на сорочью опушку. А можно и на завод — в смысле который на аукцион выставлен. Я тут узнал про него кое-что интересное.

— Лучше бы сегодня прогуляться куда-нибудь поближе, — сказал мой братец. — На большие походы я не способен. А вот завтра, когда моя очередь быть вратарем, я буду после игры не в таком осадке, тогда можно и на сорочью опушку двинуть, и куда угодно. А еще лучше, — чуть оживился он, осененный внезапной идеей, — все большие походы отложить на выходные. Тогда и времени у нас будет побольше, ведь с самого утра можно двинуться, и свежими мы будем, так? И ведь суббота — уже послезавтра.

Мы не учились ни в субботу, ни в воскресенье. Что ж, Ванька был прав. Лучше наметить дальний поход на завод и на край заповедника, «заложившись» на целый день. А в таком состоянии, в котором мой братец был сейчас, с ним и впрямь лучше было производить разведку по Городу — на короткие расстояния.

— Давай так, — согласился я. — Тогда решай, куда направимся. У нас три варианта на выбор: повертеться вокруг ювелирного магазина, попробовать отловить Мишу или наведаться к Степанову, узнать, как идет выслеживание сорок.

— Расскажи мне сперва, что ты узнал насчет завода, — попросил Ванька.

— Да, в общем, то, что известно всем, — сказал я. — Просто мы с тобой живем на отшибе, вот до нас кое-что и не доходило...

И я пересказал ему то, что услышал от Ребят.

— Здорово! — восхитился Ванька. — Тащат там, значит, все кому не лень. Но какое отношение это к нам имеет?

— А такое, — ответил я, — что тут законтачивают аукцион и сборка металла. А мы с тобой решили, что надо найти, где все это пересекается. То есть, может, все это на фиг ничего не значит, но мы с тобой ведь решили исходить из того, что ограбление ювелирного как-то связано с приближающимся аукционом. И еще, судя по поведению Брюса, это связано со сдачей металлов в скупку. Завод ВЫСТАВЛЕН НА АУКЦИОН и на заводе воруют МЕТАЛЛ, ЧТОБЫ СДАТЬ В СКУПКУ. Выходит, завод в центре всего! Если мы правы, конечно. Но если мы не правы, то нам и ловить нечего, потому что взрослые все другие варианты раскрутят без нас и без нас поймают грабителей.

Я объяснял и доказывал с таким жаром, что получалось несколько сумбурно, но, похоже, Ванька меня понял.

— То есть ты хочешь сказать, завод — это как перекресток, который никто миновать не может: и Брюс, и Степанов, и охотники за металлом?

— И где у каждого свой интерес, — кивнул я. — И я бы еще добавил к твоему сравнению, что это — перекресток, который все стараются проскочить на дикой скорости, не обращая внимания на светофоры. И тогда ограбление ювелирного — это как бы одна из аварий, вызванная нарушением правил движения на этом перекрестке.

— Красиво загинаешь! — восхитился Ванька. — Словом, правы мы или нет, а надо копать вокруг завода. Или мы ничего не нароем, или всех опередим!

— И поэтому нам в первую очередь надо обратиться к Мише, — сказал я. — Или к кому-то, кто сумеет нам растолковать всякую там хитрую тайную механику аукционов. Я чувствую, что зацепка где-то там!

— Так, может, у самого Степанова и спросить? — предложил Ванька.

— Ты что?! — Я покрутил пальцем у виска.

— Почему бы и нет? — удивленно вопросил мой братец.

— Да потому что... хотя... — я осекся. Стоило мне секунду подумать, как Ванькино предложение уже не стало казаться мне таким глупым. — Степанов будет только доволен, что мы этим интересуемся. Правда, тут есть одна опасность. Если он поймет, что мы это спрашиваем, потому что хотим связать в один узелок Брюса, ограбление, воровство металла на заводе и аукцион, он сам займется расследованием — и так начнет рыть в эту сторону, что нам делать будет нечего! А ведь мы хотим докопаться до всего самостоятельно, так?

— Значит, надо голову ему задурить! — самоуверенно заявил мой братец.

— Степанову задуришь, как же! — усмехнулся я, почти слово в слово повторив то, что сам вчера слышал от Ваньки. — Ладно, пошли. Двинемся в центр, а по дороге придумаем, что делать.

И мы потопали в центр. То есть можно было и на автобусе доехать, но, поскольку пешим ходом было минут двадцать (ну, максимум полчаса, если глазеешь на самые интересные витрины — например, на витрину недавно открывшегося джинсового магазина), мы всегда ходили пешком. Ванька, измотанный футболом, плелся, волоча ранец за одну лямку, так что угол ранца ехал по земле. Лишь когда я сделал ему замечание, он надел ранец на плечи, хоть и надулся. Правда, ненадолго. На подходе к центру нам открылось такое замечательное зрелище, что Ванька разом забыл про все обиды.

Один из степановских «быков», которого мы хорошо знали — здоровенный парень, периодически стоящий облаченным в золоченый мундир швейцаром на входе в гостиницу «Княжеская», что, кажется, ему не очень нравилось, потому что во всей этой позолоте с галунами и эполетами он чувствовал себя шутом гороховым, — стоял в нормальном гражданском прикиде на краю тротуара и, поднеся к глазам бинокль, пялился куда-то вверх. Проходящий народ осторожно его огибал, а отойдя на некоторое расстояние, чуточку нервно перешептывался. Никому и в голову не могло прийти, что «братки» Степанова считают и выслеживают сорок — прохожие явно воображали, будто Степанов готовит какую-то акцию устрашения одного из врагов и сейчас изучает все подходы к его резиденции для вооруженного штурма.

Когда громила в очередной раз со вздохом опустил бинокль и огляделся, он заметил нас.

— Здорово, пацаны! — разулыбился он.

— Здорово! — ответили мы. — Как... они?

Мы помнили, что слово «сороки» произносить на улице вообще не следует, чтобы До грабителей каким-то образом не дошло, в каком направлении ведутся поиски выхода на них.

— Да так... — громила неопределенно покрутил рукой и, наклонившись к нам, сообщил хриплым шепотом: — Я двух засек на этом чердаке. Теперь жду, когда они вылетят, чтобы передать по мобильнику, в какой район они направились, и чтобы их перехватывал братан, дежурящий в том районе. Во дела, а?

— Можно мне посмотреть в бинокль? — попросил Ванька.

— Посмотри, почему нет, — громила протянул ему бинокль, и мой братец сразу поднес бинокль к глазам.

— Ага, вижу... — Он подкрутил настройку, посмотрел, вернул бинокль громиле. — Это не Брюс, — тихо сообщил он. — Ни одна из них — не Брюс. Брюса сразу узнаешь, он и покрупнее, и белый цвет у него красивше, и хвост совсем зеленый, почти даже без синевы.

— Ну, мое дело отследить и передать дальше, — хмыкнул громила. — Все лучше, чем целый день разряженным манекеном торчать.

Надо сказать, мы настолько привыкли видеть его в золоченом мундире, что сейчас, в обычной одежде, он выглядел чуть ли не менее естественным.

— А где хозяин? — спросил я.