Салли и похититель грёз - Ши Эрншоу Страница 19

По грунтовой дорожке я подхожу к деревянному знаку «Добро пожаловать в город Дня благодарения!», установленному перед воротами.

Несмотря на дурное предчувствие, я всё равно прохожу ворота и спускаюсь в долину, где стоит небольшой городок, окружённый живописными холмами и фермами с полями кукурузы, пшеницы и тыквы.

Я иду по главной городской улице, по сторонам которой ровной линией выстроились добротные деревянные дома, их трубы уютно дымят. На мгновение я верю, что призрачный старик здесь ещё не побывал.

Но я не слышу шума голосов. Звука шагов тоже нет. В полях не видно рабочих. Здесь так же ненормально тихо, как и в остальных городах, в которых я уже побывала.

Наконец на глаза мне попадаются местные жители.

На крыльце небольшого бревенчатого дома лежит мужчина средних лет. У него в руке резная трубка, усы едва заметно вздрагивают при каждом вдохе. Дверь в дом открыта, и в глубине виден длинный стол, за которым сидит большая семья. Кажется, они только сели обедать, как их сморил непреодолимый сон – спины сгорблены, головы опущены на стол рядом с тарелками супа, пальцы до сих пор сжимают вилки.

А у их ног рассыпан песок.

* * *

Неужели, пока я спала на Витом холме, старик успел побывать во всех праздничных мирах и усыпить всех жителей до единого? Всё то время, что я спокойно бродила по городу и наслаждалась вдруг наступившей тишиной, радовалась, что наконец-то могу хоть немного побыть наедине со своими мыслями, это чудовище одну за другой открывало волшебные двери в роще Семи деревьев? И я даже не попыталась защитить ничего не подозревающих обитателей городов-праздников от его сонных чар.

Холодок ужасного осознания пробегает вдоль позвоночных швов.

Это я виновата. Потусторонняя тишина пронизывает город насквозь. Она заполняет каждый кусочек пространства, проникает в каждый уголок, под каждую половицу – спит абсолютно всё, не осталось ничего, чего бы не затронуло кошмарное волшебство призрачного старика. Пока я бреду обратно в чащу леса, в голове пульсирует мысль: «Что, если я не найду способ всех разбудить? Что, если я навсегда останусь одна?»

Я прохожу мимо стаи диких индеек. Встревоженно кулдыкая, они разбегаются в разные стороны, напуганные звуком моих шагов. Только эти птицы достаточно пугливые и быстрые, чтобы не попасть в облако сонного песка.

Наконец оказавшись в роще, я едва собираюсь с силами, чтобы не дать отчаянью захлестнуть меня с головой. Кажется, листья, которыми я набита, вот-вот вырвутся наружу от боли, разорвав все мои швы.

Но я должна довести дело до конца. Нужно убедиться, что не осталось больше никого, кто бы не спал.

* * *

В городе Дня независимости яркие взрывы фейерверков то и дело сотрясают тёмное беззвёздное небо.

Но несмотря на постоянный грохот, все, кого я нахожу, спокойно дремлют в своих куполообразных домах – потолки в них сделаны из стекла, чтобы вечно любоваться ночным небом – и даже постоянно вспыхивающие над городом разноцветные искры не в силах их разбудить.

Всё ровно так же, как и в остальных городах-праздниках. Вокруг спящих рассыпан мелкий песок, их глаза плотно закрыты. Некоторые лежат лицом к небу, будто даже сквозь дрёму продолжают восхищаться праздничным фейерверком.

Мне становится ужасно страшно, всё тело дрожит от кошмарного осознания. Я могу быть единственной, кто сумел спастись.

Я возвращаюсь в лес, но уже возле рощи мои шаги замедляются, ведь я знаю: остался всего один город.

Глава 7

И вот я открываю дверь с четырёхлистным клевером цвета папоротника, растущего на кладбище города Хеллоуина. Это моя последняя надежда.

Переступив порог, я оказываюсь в густом лесу из низкорослых деревьев, здесь пахнет сырой землёй и мхом. Быстро оглядевшись, я нахожу несколько тропинок, разбегающихся в разные стороны. В отличие от других праздничных миров, где в город ведёт одна-единственная дорожка, здесь их много. Указателей нет, так что совершенно невозможно узнать, какая из них мне нужна. Время терять нельзя, поэтому я выбираю ту, что ближе всего, и иду по ней.

Тропинка, петляя, ведёт меня вдоль прохладного каменистого ручья, затем вверх по склону холма и снова вниз, пока наконец необъяснимым образом я снова не оказываюсь в роще Семи деревьев. Ровно там, откуда начала путь. Я раздражённо вздыхаю, но делать нечего – выбрав следующую дорожку, я спешу по ней обратно в лес. Пройдя через густые заросли тростника, мимо полуразрушенной древней стены, я опять прихожу в рощу. Возвращаюсь в начало. Будто попала в бесконечную петлю.

Я быстро осматриваю оставшиеся тропинки, и мне начинает казаться, что это какой-то розыгрыш или способ запутать незваных гостей. Чтобы они не добрались до города.

Я ещё раз оглядываюсь, но не нахожу ничего, что могло бы помочь выбрать верную дорогу. Прямо над головой светит солнце, но на горизонте начинают собираться дождевые облака. Тогда я принимаю неожиданное решение – если тропки нужны, чтобы сбить меня с толку, то я вообще по ним не пойду. Вместо этого я двинусь туда, куда указывают длинные тени, отбрасываемые деревьями. В городе Хеллоуина в ходу поговорка: «Не знаешь пути – следуй за своей тенью, она приведёт куда надо».

Я засовываю руки в карманы платья, поднимаю подбородок повыше и снова ухожу из рощи, но на этот раз прокладываю собственный путь через густой подлесок и колючие кусты. Вслед за своей вытянутой тенью я спускаюсь по склону холма, пересекаю заросшую высокой травой долину, вдыхая аромат цветущего хмеля. И наконец сквозь мерцающие лучи солнца я вижу его.

Город. Он притаился в небольшой ложбине между склонами холмов и изумрудными пастбищами. Я бегу к нему сквозь высокую траву, обнимающую мои ноги, пока не оказываюсь у золотых ворот. Запрокинув голову, я читаю надпись: «Город Дня святого Патрика». Я нашла его.

Я весело киваю своей тени и скорее иду по узкой улочке, вдоль которой тесно жмутся друг к другу небольшие домики с соломенными крышами. Странно, но дверные проёмы едва ли доходят мне до пояса, а дверцы такие крошечные, что мне туда и не протиснуться. Так что я просто приседаю и заглядываю в окна. Внутри видно крошечные кухоньки, где на плитах свистят позабытые чайники, а в духовках на противнях подгорает печенье, и такие же маленькие спальни с незаправленными кроватями.

Надежда, едва вспыхнув, тут же угасает. Кругом