Владимир Аверин - Тетрадь опасных советов Страница 2

Понятия не имею. Маньяк какой—то.

Воспоминания о мужчине в «Форде», по—видимому, были ей неприятны, потому что лицо ее вдруг потемнело. Вадик решил сменить тему.

Почему ты не зашиваешь рукав? — спросил он. — Может, тебе нужен наперсток?

Понимаешь, я не левша, я не могу левой рукой зашить правый рукав. Мне нужно снять блузку. Ты не мог бы выйти из кухни?

Как это я сам не догадался! — шлепнул себя по лбу Вадик. — Мне как раз надо поставить мопед в гараж, пока его не стырили. Я скоро вернусь.

—А вдруг я у тебя что-нибудь украду? Ты не боишься оставлять в своей квартире незнакомого человека?

— Это тебя—то? — ухмыльнулся Вадик. — Нет, тебя оставлять не боюсь. Телевизор ты не поднимешь, компьютер тоже не вынесешь, да и вообще в таком виде с чужими вещами ты далеко не уйдешь.

Он вышел из подъезда, снова сел за руль мопеда, проехал через пустырь к гаражу, в котором отец Вадика оставлял на ночь «семейный» автомобиль, затем неторопливо открыл правую дверь и завел внутрь, как барана за рога, свой скутер.

Когда он пешком вернулся домой, в квартире никого не было. Скорее машинально, чем осознанно, он крикнул: «Майя!» Ему никто не ответил. Тогда он прошелся по комнатам, открыл дверцы шкафа, заглянул в ящики секретера. На первый взгляд все вещи были на месте. Вадик зашел в кухню, чтобы выпить воды, и вдруг увидел на столе бумажный конверт, на котором лежала записка от его новой знакомой, всего две фразы: «Вадим, пусть эта тетрадь пока хранится у тебя. Я тебе позвоню. Спасибо за помощь». И подпись: «Майя». На самом конверте не было ни слова, а внутри находилась большая, как классный журнал, тетрадь.

Вадик взял тетрадь в руки, она оказалась тяжелой, почти как ноутбук. Обложка из настоящей кожи, листы из плотной бумаги — все говорило о том, что давным—давно эта вещь стоила достаточно дорого. Однако теперь кожаная обложка изрядно потрепалась, листы от времени пожелтели, а в нескольких местах были вырваны из переплета. Вадик пролистал тетрадь, заполненную рукописными текстами, какими—то формулами, схемами, чертежами, и не понял ничего, то есть буквально ни одного слова. Особенно его озадачил язык, на котором велись записи. Сначала ему показалось, что владелец тетради писал русскими буквами иностранные слова, но, приглядевшись к аккуратному разборчивому почерку, Вадик обнаружил неизвестные буквы, которых не было ни в латинском алфавите, ни в русском.

Чума полная... — пробормотал Ситников.

В этот момент в прихожей раздался звонок. Вадик положил тетрадь на холодильник и пошел открывать дверь.

На пороге он увидел своего одноклассника и соседа Витю Пузыренко по прозвищу Пузырь. Тот стоял в шортах, в белой майке без рукавов и в желтых сланцах на босу ногу; в руках Пузырь держал надкусанный батон. Толстый и белый Витя Пузыренко напоминал вылезшее из кадушки тесто, потому что на протяжении четырнадцати лет питался, как борец сумо. Вместо «Привет! Как дела?» Пузырь заорал:

Ты офонарел?! Где ты шляешься?! Я тебе целый час звоню! Блин, тут такое происходит! Караул! Я тебе и по телефону, и в дверь звонил, а ты — ноль внимания! Тут такой ураган! Та—а—акой! Атас!

Вадик давно знал своего друга, поэтому был уверен, что ничего особенного не произошло, но из вежливости все—таки поинтересовался:

Что случилось?

У тебя кусочка маслица не найдется?

Найдется. Заходи.

Пузырь, не снимая обуви, быстро прошел в кухню, по—свойски открыл холодильник, достал оттуда масло, сыр, ветчину. Затем разрезал свой батон вдоль на две половинки и принялся делать гигантский сэндвич с маслом, ветчиной и сыром.

Блин! У меня в доме масла нету! А какой бутерброд без масла? Ведь так и переводится: «бутер» — масло, «брод» — хлеб. Да—а, врагу такой жизни не пожелаю. Родители мои очумели в хлам! Прикинь, вчера повели меня к врачу—диетологу, чтобы проконсультироваться насчет моего веса. Жестко поступили, жестко! Врач — садист конкретный! Посадил меня на строгую диету, враг! Целую неделю приказал жрать одни фрукты и овощи! А я не лошадь Фру—Фру и не обезьянка Чи—Чи, чтобы семь дней жевать траву и бананы!

Вообще—то тебе полезно скинуть килограммов двадцать. Много есть вредно.

Много есть вредно, курить противно, а помирать здоровым жалко! Главное, родичи сами сели на диету, ну, чтобы меня не раздражали вкусные запахи из кухни. А я сегодня утром, когда они умотали на работу, до булочной добежал, батон купил и сразу к тебе, потому что до гастронома сил нет идти. Кстати, у тебя есть что-нибудь жидкое, газированное и сладкое, типа холодной колы?

В ней сахара много, от него толстеют, — предупредил Вадик, доставая из холодильника запотевшую бутылку с газировкой. — Не злоупотребляй.

Не парься. Главное, перед злоупотреблением охладить.

Как волка ни корми, а у верблюда все равно горб больше. Впрок не наешься, скоро опять захочешь, и, в конце концов, твои родители тебя застукают.

Вадик почти не обращал внимания на Пузыря, тем более что толстяк в этом не нуждался, так как действовал в соседской кухне, как в своей собственной. Ситников думал о Майе, о ее внезапном появлении и странном исчезновении. Тем временем Витя Пузыренко доел свой батон, выпил литр газировки и откинулся на спинку стула, расслабленно опустив руки.

Вот теперь торкнуло, — сказал он, облизываясь. — Это тебе не кочан капусты зубами перемолоть. Не поверишь, у меня от этих овощей аж челюсти болят. Ты о чем задумался, детинушка? — спросил Пузырь, наконец обратив внимание на кислый вид Вадика. — Сидишь, молчишь, и цвет лица у тебя какой—то нездоровый, бледный. Замерз, что ли? Эй! Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, синяя?

Тут меня одна тема загрузила. Сплошные непо—нятки, — задумчиво произнес Вадик и рассказал о своей встрече с Майей.

Пузырь внимательно выслушал его, потом подошел к кухонной плите, проверил содержимое кастрюли и сковородки, пальцами достал две котлеты и принялся уплетать их, откусывая то от одной, то от другой и сосредоточенно глядя в окно, о чем—то размышляя. Покончив с котлетами, он сказал:

Какая—то лажовая история с этим «Фордом». Не верю я в эту туфту.

А что тебя напрягает?

Все. Если Майя знала, что к ней прикопался какой—то мутный тип, то почему она не обратилась за помощью к ментам или просто к прохожим?

Она обратилась ко мне, а я и есть прохожий, вернее, проезжий, в смысле проезжающий мимо человек.

А тот волдырь в «Форде» совсем без башни, что ли? Зачем он погнался за вами, для чего рисковал своей машиной и правами? Только для того, чтобы напугать незнакомую девчонку?

Может, он под кайфом был, ну, пьяный, или обкуренный, — предположил Вадик.

У таких реакция нарушена, а он, как ты говоришь, несколько минут гнался за вами, лихо обгонял другие тачки. Значит, реакция у него не тормозила. Нет, брат, тут все не так просто, как тебе кажется, тут какие—то заморочки, сто пудов. Или мужик в «Форде» знаком с Майей и у него были серьезные причины, чтобы преследовать и догонять ее. Или они сыграли для тебя спектакль.

Зачем?

Подстава.

А цель?

Войти в доверие, попасть в твою квартиру, взять все, что плохо лежит, и смотаться. Эх ты, олух царя небесного. Сначала надо было паспорт ее посмотреть или какой-нибудь документ, а уж потом дома у себя оставлять без присмотра. Вдруг она малолетняя преступница, воровка на доверии?

В глаза! — проникновенно произнес Вадик. — В глаза надо человеку смотреть, дяденька! Не в паспорт, а в глаза! Я как в глаза ей посмотрел, так сразу и понял, что она "никакая не преступница.

Ты проверил, из квартиры ничего не пропало? Все вещи на месте?

Не пропало. Наоборот, появилось кое—что новое. — Вадик привстал и, взяв с холодильника увесистую тетрадь, положил ее на стол, предупредив: — Только сначала руки вытри. Все—таки чужая вещь.

Пузырь долго изучал листы с записями и схемами, внимательно рассмотрел обложку с внутренней и внешней сторон, потом прочитал записку от Майи и спросил:

Как она тебе позвонит? Она знает номер твоего телефона? *

Номер на трубке аппарата, — сказал Вадик, подняв трубку и указав Пузырю на прозрачную пластиковую вставку, которая прижимала полоску бумаги с написанным на ней номером телефона.

Теперь я вообще ничего не понимаю. Если она не воровка, то почему ушла, не дождавшись тебя, не попрощавшись? А главное, зачем тогда за ней гнался тот чайник в «Форде»? Неужели только для того, чтобы нервы пощекотать себе и ей? Но это же глупость, дичь, чума! Он ведь в любой момент мог нарваться на ментов. Из—за незнакомой девчонки так подставляться. Нет, такого не бывает, — помотал головой Пузырь. — Они с ней знакомы, сто процентов. Когда она придет к тебе за тетрадью, расспроси ее об этом мужике, скажи, что тетрадь не отдашь, пока всю правду не узнаешь. Вот увидишь, она признается, что знакома с кексом в «Форде».