Екатерина Вильмонт - По следу четырех Страница 24

— Что ж, вам виднее, — улыбнулся Митя.

В комнату вошла тетя Липа.

— Молодежь, вы с голоду не помираете? Нет? Ну и славно, а то я уже едва на ногах держусь, три кекса им скормила.

— Олимпиада Андреевна, а удалось что-нибудь узнать? — спросил Митя.

— Узнать? Ну, во-первых, мы узнали про существование клуба…

— КПИП?

— Вот именно! — засмеялась тетя Липа. — Надо же такое придумать! Я и сама когда-то в полоумных поклонницах ходила, но до такого мы не додумались! Но зато я всем приходящим про кражу рассказывала. Может, дойдет до воровки…

— И что? — поинтересовалась Мотька.

— Скорее уж до мамы дойдет, — заметила я.

— Ой! — воскликнула тетя Липа. — Я об этом не подумала! А ты что ж меня не предупредила? Слышала же, как я болтаю! Дуреха!

— Мне это только сейчас в голову пришло, — призналась я.

— Ладно, что сделано, то сделано! А вдруг у этой полоумной воровки совесть взыграет?

— Ждите-дожидайтесь! — сказала Мотька. — Скорее рак на горе свистнет.

— Ох, грехи наши тяжкие! — вздохнула тетя Липа. — Ребятки, я пойду полежу, а если еще кто явится, вы уж на себя возьмите.

— Хорошо, но нам тоже про кражу рассказывать?

— На ваше усмотрение. Я думаю, вся Москва уже об этом гудит. Проголодаетесь, пошуруйте в холодильнике! И вот деньги, разносчице телеграмм отдайте, а то она, бедняга, целый день сюда таскается.

Тетя Липа ушла. Минут через пять раздался звонок. Я пошла открывать.

— Здравствуйте! — На пороге стояла женщина лет сорока, с букетиком дубков в руках. — Вы разрешите?

— Да, пожалуйста, вы к кому?

— Я бы хотела передать… вот, цветы и еще… я бы хотела прочитать оду…

— Оду? — переспросила я.

— Да, я написала оду и посвятила ее великому певцу…

— Хорошо, только извините, если мы примем вас на кухне… — залепетала я.

— Это неважно! Но вы обещаете отдать мою оду господину Потоцкому?

— Конечно! Проходите, пожалуйста! Матильда, Митя! — позвала я. Одной мне слушать оду, даже в честь дедушки, не хотелось.

— А вы кто? — спросила женщина.

— Я? Внучка. А вот это мои друзья. Познакомьтесь, это Матильда, Митя, а это…

— Ангелина.

— Очень приятно.

Ангелина уселась за стол.

— Может, вы хотите чаю или кофе? — спросила я.

— Нет, мне не до чаю! Это самый верный способ отвлечь человека.

— Отвлечь? — не поняла я.

— Какой чай, когда предстоит творческий процесс?

Час от часу не легче! Или она еще только собирается писать оду на наших глазах? Я промолчала. Ангелина полезла в сумку и вытащила оттуда красивый кожаный бювар.

— Вот моя ода! Прочитайте вслух, а потом положите это на рояль. Пусть когда он приедет, то сразу увидит…

Я послушно раскрыла бювар. В него был вложен лист плотной шелковистой бумаги, на котором каллиграфическим почерком были выведены стихи, окруженные еще и виньетками. Красота!

— Читайте, что же вы! — хриплым от волнения голосом потребовала Ангелина.

Вокальный гений, любимец природы! Тебе поклоняются все народы! Тебе нет равных Средь прочих славных! Твой голос миру Ласкает слух В великом теле Великий дух!

На последних словах Митька выскочил из комнаты, Матильда сидела открыв рот, а я с величайшим трудом сдерживала хохот. Вот это ода! Ангелина же светилась счастьем.

— Ну как? — гордо осведомилась она.

— Замечательно! — откашлявшись, проговорила я.

— Вам тоже кажется, что это удача?

— Безусловно!

— И обратите внимание, какие чистые рифмы! Может, и не очень оригинальные, но безупречные!

— Неужто это вы сами написали? — с серьезной миной спросила Мотька.

— Разумеется! Эти стихи пришли во сне!

— И часто это с вами бывает? — поинтересовалась Мотька.

— Увы, не часто! Но третьего дня я увидела по телевизору запись с концерта в Будапеште и была так взволнована… А ночью пришли стихи!

— Может, вы сами что-нибудь прочтете? — предложила Мотька, а я за спиной Ангелины показала ей кулак.

— С удовольствием!

Тут на кухню вернулся Митя.

— Извините меня, — с изысканной вежливостью обратился он к Ангелине. — У меня кашель, и я боялся помешать…

— Ничего страшного. Так вот, это четверостишие посвящено вашему деду:

Высокий, стройный и красивый,Своим талантищем счастливый,На сцене ты царишь, как бог,И все мы ниц у твоих ног!

Да, повезло деду! Представив выражение его лица при чтении таких стихов, я чуть не рассмеялась.

— Восторг! — прочувственно сказала Матильда.

— Вам правда нравится? Тогда у меня есть еще:

В пустоте обычных буденСлышу голос твой в волнах.Никакой мне труд не труден,Если ты со мною, ах!

Тут уж я не выдержала, отвернулась и бочком, бочком выкатилась из кухни. Пусть Мотька с Митькой сами отдуваются, а я больше не могу. Отсмеявшись, я вернулась на кухню. И услыхала.

— Вы на меня не обидитесь? — осторожно спросил Митя. — Но я не очень понял: почему голос в волнах? Он что, тонет?

— Но это же совершенно ясно — в волнах радио!

— Ой, а я не сообразил!

Матильда сидела у стеночки, и, чтобы выйти из-за стола, ей понадобилось бы побеспокоить Ангелину. А та, похоже, прочно засела. Пусть себе сидит, только бы стихов больше не читала!

— А вот послушайте еще!

— Простите великодушно! — начал Митя. — Но не надо много стихов. В массе они хуже воспринимаются.

— Пожалуй, вы правы!

И тут раздался звонок в дверь, громкий, настойчивый! Я бросилась открывать. За дверью никого не было, только стояли две большущие сумки.

— Митя! — позвала я.

Он тут же примчался.

— Что это?

— Не знаю, тут нет никого! Позвонили и оставили! А вдруг тут бомба?

— Да, лучше не трогать!

— А что же делать?

— Ребятки, что здесь у вас? — подоспела тетя Липа.

— Вот, кто-то принес… — растерянно доложила я.

Тетя Липа вышла на площадку, оглядела сумки и вдруг всплеснула руками.

— Господи! Не может быть! — и она собралась открыть одну из сумок.

— Нет, тетя Липа, не надо! — завопила я. — А вдруг там бомба?

— Да какая бомба? — отмахнулась от меня тетя Липа. — Вон видишь, шарфик Игорь Васильича торчит!

И тетя Липа рванула «молнию». Из туго набитой сумки вывалились дедовы шмотки. Тогда я быстро открыла вторую сумку — она была полна каких-то папок, а сверху лежала широкая бумажная лента, на которой крупными красивыми буквами было выведено:

ПРОПАДИТЕ ВЫ ПРОПАДОМ!

Ах, как ликовала тетя Липа! Она тщательно проверила, все ли на месте.

— Кажется, все. И портрет, и рисунки, и скульптурка, все тут. Слава тебе, господи!

Мотька прыгала от радости.

— Тетя Липочка, это был правильный ход — рассказывать всем подряд про кражу и про милицию! Ура!

Зазвонил телефон. Я подошла. Мама.

— Аська, мне тут сказали, что нас кто-то обокрал? Что это значит?

— Чепуха, мамуля! Слухи! Никто нас не обокрал!

— Ты уверена?

— Конечно!

— Вот люди! Чего только не выдумают! Ладно, целую! Да, дед не звонил?

— Звонил, и от папы телеграмма пришла, он еще задерживается.

— Я знаю. Что дед сказал?

— Возможно, дней через десять на недельку приедет, всем привет передавал!

— Отлично! Все, Аська, я бегу! Пока!

На шум из кухни вышла застеснявшаяся вдруг Ангелина.

— Знаете, я пойду! Я и так засиделась.

— А у нас радость-то какая! — воскликнула тетя Липа. — Все краденое нам вернули! — И она вкратце рассказала Ангелине всю историю, не забыв упомянуть и Николая Николаевича, рекомендованного дедом в консерваторию.

— Ах, какой человек! — вскричала Ангелина и вдруг закрыла глаза, сплела руки на груди и, как-то странно завывая, начала:

Ты юношей благословляешь,А юных дев ты вдохновляешь!Тебя нечистые боятсяИ даже воры устыдятся!

«Да, тяжелый случай», — подумала я.

Глава XV Встреча на улице Кравченко

— Слава богу, — сказала Мотька, когда мы наконец остались одни. — Баба с возу, кобыле легче!

— Ты про что? — не поняла я.

— Как про что? Про эту идиотскую кражу! К счастью, нам больше не надо ею заниматься, и мы можем сосредоточиться на главном. Не доискиваться же нам, какая именно фанатка сперва украла, а потом подбросила вещи?

— Ясный перец!

— Знаешь, Аська, а я, пожалуй, пойду. Что-то мне неспокойно.

— Почему?

— А вдруг Райка там обзвонилась? Что, если ей опять деваться некуда? Может, она мне еще что-нибудь ценное ляпнет?

— Вполне возможно.

— Так я пошла?

— Иди.

— А может, ты со мной? Хоть на часок? Тетя Липа сегодня добрая, отпустит!