Вадим Селин - Месть убитой мухи Страница 3

Люська попыталась обойти фигуру, но фигура внаглую преградила ей путь.

— Эй, вы чего? Места мало? — удивилась Люська, окинув красноречивым взглядом вдруг отчего-то ставший пустынным проспект.

Ее подруги тоже притормозили, с интересом разглядывая фигуру. Это была женщина, страшно худая, с черными-черными, хвостом собранными на затылке, волосами, с губами, накрашенными черной-черной помадой, с черными-черными глазами, подведенными черным-черным карандашом, черными-черными тенями… И была она смуглой. Жгучей такой брюнеткой. Кроме всего прочего она держала в руках длинный черный-черный зонт, по своей конструкции очень напоминающий хозяйку.

Всем фигура была хороша, да вот только уродилась она какой-то плосковатой… Словно и тело, и голову ее в детстве сплюснули спереди и со спины, сформовали плоский длинный блин.

— Ты, — твердо сказала фигура, бесцеремонно ткнув пальцем в немалую Люськину грудь.

— Что — «я»? — недоуменно спросила Люська, поперхнувшись мороженым.

— Ты, — повторила фигура загробным голосом.

— Я, — повторила Люська.

— Ты, — снова сказала фигура.

— Я, — снова сказала Люська.

— Так вот, ты — болванка, а я — ведьма! — с непередаваемым достоинством сообщила фигура и цокнула языком, мол, вот так вот, тут вам не хухры-мухры.

— Серьезно? — поразилась Люська такому выпаду. — Настоящая ведьма?

Фигура скривилась:

— Нет, блин, игрушечная! Шутка. Конечно же, настоящая.

— Прикольно.

Разговор застопорился. Наступила гнетущая тишина. Нет, ну а что было делать? Восхищаться? Так в наше время никого своей принадлежностью к ведьмам не удивишь.

— Кхм, — кашлянула Ирка.

— Кхм, — кашлянула Танька.

— Кхм, — кашлянула Катюха.

Но разговор продолжила сама фигура. Она вновь ткнула пальцем в Люську, словно проверяя, не мираж ли это, и произнесла:

— На тебе, дорогая моя, страшное проклятие. Сегодня вечером ты откинешь копыта. Если говорить точнее — через четыре часа, двадцать семь минут и сорок три секунды. Поэтому ты и болванка — на тебе страшное проклятие, а ты не знаешь.

Люськино мороженое выпало из рук на землю, а ноги так и подкосились. Подружки переглянулись и чисто интуитивно придвинулись поближе друг к другу. Стало страшно. День уже не казался таким светлым и радостным. Он превратился в хмурый и зловещий. Вдобавок ко всему черная туча закрыла собою солнце. Всем четверым сразу вспомнилась сказка Чуковского про то, как ради прикола крокодил проглотил солнце.

— Подождите, — растерялась Люська, хаотично трогая себя руками за уши, за нос и за щеки, — стойте, подождите, не уходите, я не понимаю, как это — откину копыта?

— Как? — переспросила плоская фигура, которая совсем даже не собиралась никуда уходить, и конкретизировала: — Под поезд попадешь, милая моя, на мелкие куски тебя порежет, совком тебя будут потом собирать — вот так ты и скончаешься.

— Но у меня же сегодня вечером свиданка, — еще больше растерялась Люська. — Меня будут ждать. Я уже и ногти накрасила, видите? — И она продемонстрировала фигуре недавно накрашенные ногти.

Фигура сатанински расхохоталась:

— Хо-хо-хо! Думаю, с парнем вы встретитесь, но только не на свиданке, а на похоронах. На твоих.

Тишина. Только слышно, как вдалеке бабка рекламирует петрушку.

— Здрасьте вам… На мне страшное проклятие… — сама себе сказала потрясенная Люська и с надеждой спросила: — А может, оно не такое уж и страшное? Может, все как-нибудь само собой обойдется?

— Котенок, страшное — это если не сказать хуже! А на самом деле оно страшенное!

У Люськи совсем пропало настроение. Жила она себе спокойно, не знала горя и бед, никого не трогала, никому, по ее мнению, не мешала, и тут — нате вам сюрпризик на старости лет — страшное проклятие! Откуда оно, блин, взялось? Как она может откинуть копыта? Да еще так не вовремя — она же завтра хотела прошвырнуться по магазинам одежды. Не-ет, так дело не пойдет!

— Не-ет, так дело не пойдет! — заявила Люська и додумалась наконец спросить: — Да, кстати, а что это за придурок меня проклял?

— Ага, ага, — загалдели подружки, как те сороки, — что за придурок ее проклял? Вы нам только скажите — мы быстренько ему глаза выцарапаем да патлы проредим!

— Ну, есть один человек, — расплывчато ответила фигура и вдруг спешно засобиралась: — Ну, ладно, я пошла. Приятного тебе последнего дня, девочка.

И черная фигура, напоминающая тень, как ни в чем не бывало почапала по проспекту, слегка опираясь на свой зонтик. Признаться, выглядело это эффектно.

Люська вылупила глаза вслед фигуре, раздумывая над ее обещаниями, но вовремя очнулась:

— Эй, постойте! Да не уходите вы! Стойте!

Она со всех ног помчалась за фигурой. Подружки — за ней. Цок-цок-цок — стучали каблучки.

— Я слушаю тебя, роднуля моя, — замедлив шаг, величественно произнесла фигура.

— Слушайте, я вот спросить хотела, а можно с меня снять это страшное проклятие? — отдышавшись, поинтересовалась Люська и призналась: — Что-то уж больно мне помирать не хочется. — И сочла нелишним добавить: — В самом расцвете сил и красоты.

А силы и красота у Люськи были: она уродилась высокой, красивой и крепко сбитой девушкой, пройти мимо которой было просто невозможно, тем более если учесть, что она обожала носить пушистые-пушистые разноцветные боа, которых ласково называла «мои мохнаточки», и всех подряд ими задевать. Да, Люська уродилась умницей и красавицей, вот только с парнями ей отчего-то не везло. Прямо рок какой-то — знакомится с парнем, и максимум через день он оказывается несусветным козлом. Есть повод задуматься. Люська задумывалась, задумывалась, но ответа так и не находила. Сколько бы ни думала, личная жизнь так и не устраивалась, и девчонка считала это жуткой несправедливостью. Ведь, по ее мнению, самое главное в жизни — это, уж простите за каламбур, устройство личной жизни. Очень уж она этой проблемой была озабочена.

Фигура задумалась над ее вопросом.

— Ну… как тебе сказать…

— Прямо! — Люська решила брать быка за рога. То есть проклятие за его проклинающие свойства.

— Ну… эээ…

— Так что?

— Эээ… ну…

— Блин… говорите…

— Ну… эээ… — продолжала юлить фигура.

— Да не тяните вы! Говорите! Можно или нет?

Фигура вздохнула и что-то посчитала на пальцах. Посмотрела куда-то поверх Люськиной головы.

— В принципе, при большом желании можно, твое эфирное тело еще не до конца разрушено. Но стоить это буде-е-ет…

— Сколько? — Люське было по барабану, сколько запросит фигура, лишь бы сегодня сходить на свиданку, а завтра прошвырнуться по шопам.

Фигура назвала цену.

— Ой, тетя, не смешите мои тапочки и носки! Да разве ж это деньги? — отмахнулась девчонка. — Жизнь дороже! Ну, давайте, снимайте с меня страшное проклятие, я готова.

И она сделала глубокий вздох, как перед прыжком в воду, и расправила свои мощные плечи.

Фигура усмехнулась:

— Ага, вот щас прямо посреди улицы я буду с тебя снимать страшное проклятие. Это надо в специальном месте делать, — сообщила она и назидательно добавила: — С бухты-барахты страшные проклятия не снимаются!

— А в каком месте снимаются? — Люське уже не терпелось избавиться от незваного страшного проклятия.

— Допустим, в моем салоне, — фигура указала куда-то вперед. — Я магический салон открыла, он в честь меня и называется — «Мадам Джулия». Вот там мы и будем снимать с тебя страшное проклятие.

Фигура ласково приобняла Люську, развернув ее в сторону салона, тем самым давая понять остальным членам компании, что дальше можно обойтись и без них.

— Ну, ладно, мы пойдем, — поняла намек прозорливая Танька. — Сразу, как только с тебя снимут страшное проклятие, к нам подваливай.

Ирка, Катюха и Танька ушли, оставив озадаченную Люську наедине с фигурой.

— А как вас зовут? — запоздало спросила девчонка.

— Я же сказала, что салон в мою честь назван — мадам Джулия, значит.

— А-а-а, точно, я протупила… А меня… — хотела было представиться Люська, но фигура неожиданно бешено замахала руками, потом прижала ладони к вискам и пристально посмотрела в небо.

— Я знаю твое имя. Ты — Дуся.

— Нет, я не Дуся, я…

— Молчи! — воскликнула мадам Джулия, усердно массируя виски. — Ты — Леся!

— Не-а, я…

— Стоп! Тася! Ты Тася! Конечно же, как я могла ошибиться.

— Не-а, я не Тася…

— А кто? Тося?

— Нет.

— Мася?

— Нет, я Люся. Люська.

— Да, извини, Люся. Точно, Люся! Понимаешь, сегодня просто день неблагоприятный — у меня степень подключения к информационному полю низкая, — пожаловалась мадам Джулия, деловито плутая с Люськой по переулочкам.

Плутали они, плутали, плутали… Болтали они, болтали, болтали… Пугала мадам Джулия Люську, пугала, пугала… И через некоторое время завела ее в свой салон, который был увешан всяческими амулетами, утыкан свечами и задрапирован черными шторами. Везде стояли якобы человеческие черепа, а под ногами туда-сюда шныряла черная кошка и глазела на Люську своими большими желтыми глазищами.