Валерий Роньшин - ОТДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ Страница 4

В общем, наскоро перекусив, Генка потопал в школу. И встретил там Макса.

Горох, как всегда, был в своем репертуаре:

— Зацени, Самокат. Вчера на дискотеке две девчонки из-за меня подрались.

На сей раз Генка ничего «заценивать» не стал.

— Макс, — сказал он, — я задам тебе несколько вопросов. Ты на них просто отвечай и ни о чем меня не спрашивай.

Горохов окинул друга недоуменным взглядом.

— Самокат, ты в последнее время какой-то прибабахнутый.

«Будешь тут прибабахнутым», — подумал про себя Генка, а вслух сказал:

— Ну, ты усек?

— Усек, усек, — ответил Макс и тотчас спросил: — А почему я не должен ни о чем спрашивать?

— После объясню, — пообещал Генка и начал задавать вопросы: — Я вчера в школе был?

— А ты что, сам не…

— Отвечай на вопрос!

— Ну, был.

— Мы о Курочкиной говорили?

— Ну, говорили.

— Раньше ты о ней слышал?

— Нет, не слышал.

— Мы с тобой после школы куда-нибудь ходили?

— Нет, не ходили… Слушай, Самокат, — не выдержал Горохов, — а ты случайно не шизанулся?

— Вполне возможно, — со вздохом произнес Генка и рассказал Максу обо всем, что с ним произошло. И во сне, и наяву.

— …Вот такие у меня примочки, — мрачно закончил Самокатов свой рассказ. — Что ты на это скажешь?

Горохов дурашливо похлопал друга по плечу.

— Чего тут говорить? Становись на учет в психдиспансер.

— Да иди ты!.. — вспылил Генка, развернулся и пошел. Злой, как черт.

Макс кинулся следом.

— Эй, я же просто пошутил.

— Отвали!

— Да не заводись ты, Самокат! Че ты такой нервный?

— Посмотрел бы я на тебя, если б тебе каждую ночь кошмары снились! — с горячностью воскликнул Самокатов.

— Ой, как будто мне кошмары не снятся. Я вон недавно чумовой «ужастик» видел. «Отрубленные пальцы» называется. Так потом я от этих пальцев две ночи подряд во сне удирал.

— Ты хоть удирал, — ответил Генка несколько поспокойнее. — А я на рельсы упал и ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. А электровоз надвигается…

— Все это лажа, — сказал Горохов, — причем полная.

— Да? А шишка v меня на затылке откуда?

— Ударился обо что-то.

— О подушку, что ли?

— Почему о подушку?! О кровать, например.

— А шею кто мне оцарапал?

— Да ты сам ее себе оцарапал. Вон у тебя ногти какие.

— Хорошо. А с Курочкиной как быть?

Здесь Макс вынужден был согласиться:

— Да, с Курочкиной неврубон. Ты действительно видел ее в нашем классе?

— Как тебя сейчас. И на уроках, и на переменах… Слушай, Горох, — Самокатов понизил голос, — а вдруг у меня и вправду крыша едет?

— Это легко проверяется. Есть специальные тесты.

Генка поморщился.

— Что мне — в психбольницу идти?

— Не обязательно. Я могу тебя проверить.

— Ты?!

— Ну да. У меня же отец психиатр… Вот закрой глаза.

— Зачем?

— Да не бойся, закрывай. Я тебе точно скажу, рехнулся ты или нет.

Самокатов закрыл глаза.

— А теперь дотронься указательным пальцем до кончика носа.

Самокатов дотронулся.

— Зашибись! — сделал вывод Горохов. — Ты в полном порядке.

— Да уж, в порядке, — вздохнул Генка, но на душе у него стало чуточку спокойнее.

— Ты просто заучился, Самокат, — сказал другу Макс. — Видеокамера — это, конечно, круто, — Горохов был в курсе Генкиных дел. — Но и за нее особо корячиться не стоит.

— Да я особо и не корячусь.

— Не заливай. Кто на каждом уроке первым лезет отвечать?

Генка промолчал. А Макс продолжал:

— У нас же сейчас самые клевые годы. Нам надо не учебники зубрить, а отрываться. А когда вырастем — начнется скучная взрослая жизнь… — Горохов скорчил кислую гримасу.

— Да, взрослая жизнь — это гадость, — тоже скривился Самокатов.

— Вот и давай сегодня махнем на дискотеку, — предложил Макс. — Классных девчонок подцепим…

— Я уже одну подцепил, — буркнул Генка. — А она меня — бац! — и под товарняк.

— Ты, главное, думай об этом поменьше.

Но Самокатов не мог не думать.

— Нет, все же странно…

— Да что странно-то?!

— Ну понимаешь, эти сны — будто и не сны.

— Фу-у, — отдувался Горохов, — ты меня уже заколебал своими снами. Ну ладно, давай посмотрим фактам в лицо.

— Давай.

— Значит, в первом сне ты превратился в какую-то Курочкину…

— Ага. А во втором сне она меня на рельсы толкнула. А утром появилась шишка. — Генка непроизвольно пощупал свой затылок.

Макс задумался. Прошла минута.

— Эй, Горох, ты что, уснул? — толкнул друга Самокатов.

— Подожди, я размышляю, — солидно ответил Макс.

Поразмышляв, он сказал:

— Знаешь, Самокат, я думаю, это были не сны.

— А что тогда — глюки?

— И не глюки.

— А что же?

— Шуточки твоего подсознания, — выдал Макс.

— Чего-чего?

— Того самого. Ты хоть знаешь, что такое подсознание?

— Ну, так, смутно.

— А я точно знаю. Мне папаша объяснял. У человека мозг на девяносто процентов не работает. Мы мыслим одной коркой… — Горохов для наглядности постучал себя по лбу. — А что заложено в подкорке — неизвестно.

— А при чем тут подсознание?

— Ну ты тормоз, Самокат. Подкорка и есть подсознание.

— А-а… — протянул Генка. — Ну и что?

— А то, что у тебя все из подсознания идет. И Курочкина, и Фарфоровская… Ты на этой станции раньше-то бывал?

— А разве такая станция существует?

— Существует. Я мимо нее сто раз проезжал, когда с родичами на дачу ездил.

Самокатов присвистнул.

— Ни фига себе! Выходит, во сне я узнал про станцию, которая есть на самом деле?

— Да не во сне, — поправил друга Горохов. — Ты скорее всего знал о ней, но забыл. Вернее, не забыл, а она у тебя из сознания перешла в подсознание. Так же, как и Рита Курочкина.

— Ты хочешь сказать, что и Курочкина существует на самом деле?

— Ну да! И ты с ней раньше был знаком.

— Когда раньше? В детском саду?

— Может, в яслях.

Генка усмехнулся.

— Ты еще скажи — в роддоме.

— Вполне возможно, — ответил Макс. — И воспоминания о ней ушли в твое подсознание. А сейчас стали проявляться в форме кошмарных снов.

Самокатов покачал головой.

— Ну ты и отмочил, Горох. Сознание… подсознание… Что-то больно круто. Не знал я раньше никакой Курочкиной. И про Фарфоровскую тоже никогда не слыхал.

— Ты в этом уверен?

— Абсолютно!

Разговор мальчишек прервал звонок. Первым уроком у них была литература.

— Ладно, завязываем, — сказал Генка. — Пошли на литру. Мне надо еще у Нестеровой спросить, когда пару по русскому можно будет исправить.

Но Горохов не двинулся с места.

— А что, если нам это проверить? — задумчиво произнес он.

— Что «это»?

— Ну, ты говоришь, что про Фарфоровскую никогда не слышал. А давай туда смотаемся. Вдруг что-нибудь выплывет из твоего подсознания.

— Ну выплывет, и что дальше?

— Тогда твое подсознание перестанет давить на твое сознание. И тебя больше не будут мучить кошмары.

— Что-то не верится, — скептически скривил губы Самокатов.

— Вот мы и проверим.

— Прямо сейчас?

— Конечно!

— А как же уроки?

— Самокат, тебе что важнее — какие-то уроки, или чтоб тебя заморочки не напрягали? Ведь так недолго и свихнуться!

— Это верно, — на сей раз согласился с другом Генка.

— В общем, нечего тут рассусоливать. Едем!

— Ладно, поехали.

Глава V

СОБАЧЬЕ КЛАДБИЩЕ

И ребята поехали на Фарфоровскую. Едва они вышли из электрички, как Генка изумленно воскликнул:

— Я здесь уже был!

— Ага-а! — торжествующе завопил Макс. — Пошла информация из подсознания!..

— При чем тут подсознание?! — отмахнулся Самокатов. — Я помню, что был здесь во сне. Вон касса… а вон на той скамейке мы с Ритой сидели…

— Подожди, подожди, Самокат, — остановил его Горохов. — Давай разберемся. Во-первых, на всех станциях есть скамейки и кассы…

— Да нет же, мы сидели именно на этой скамейке! — возбужденно проговорил Генка. — А вот отсюда она меня толкнула… — подскочил он к краю платформы. — А вон туда я упал… — показал он пальцем на рельсы.

В голове у Самокатова все пошло кувырком. С одной стороны, он был теперь точно уверен, что встречался тут с Курочкиной. И не во сне, а наяву. А с другой стороны, этого просто не могло быть. Ну никак!.. Никак!..

Вспомнив еще кое о чем, Генка стремительно бросился к кассе.

— Эй, ты куда?! — закричал ему вслед Макс.

Не ответив, Самокатов подбежал к дверям кассы. И у него екнуло сердце. Справа от двери, на стене, красным фломастером было написано:

Рита + Гена = love

Подошел Горохов.

— Смотри, — указал Самокатов на надпись.